Часто в учебном заведении не было даже приличной библиотеки: «В гимназии посторонние книги были в чрезвычайно редком обращении… Книг же специально для детского и юношеского возраста в гимназии и в помине не было…»[382]. Хотя нередко были случаи, когда сами учащиеся стремились к самообразованию, и тут им гимназическое начальство могло даже помешать, как это случилось с одноклассниками А. Рубца: «… в 1856 году профессор киевского университета Селин сделал объявление, что он будет читать для всех, кто только пожелает присутствовать на его лекциях, - о драме, трагедии вообще и драматургах Англии, Франции, Испании и Германии…

Все старшие гимназисты первой гимназии были очень обрадованы, когда им разрешили посещать лекции Селина в здании университета после обеда […] К сожалению, начальство наше прекратило посещения наши лекций, побоявшись, что мы не будем иметь времени приготовлять уроки. Мы ужасно были опечалены и озлоблены против начальства…»[383].

Вообще у учащихся было, естественно, немало запрещенных начальством развлечений. Ученикам было запрещено посещение театра, кинематографа («Многие увлекались кинематографом, с чем бороться было трудно - густая сеть синема раскинулась по всему городу»[384]), и много других увеселительных мест. Так, по «Правилам относительно соблюдения порядка и приличий учениками Новочеркасской гимназии» учащимся воспрещалось «посещать маскарады, буфеты, бильярдные, балкон и галерею театра и все увеселительные сады, кроме городского Александровского»[385]. Впрочем, если верить А. Позднееву, в начале XX века в том же Новочеркасске, в его театре для учащихся даже «был отведён пятнадцатый ряд партера с пониженной стоимостью билета 50 копеек»[386].

К середине 50-х гг. А.Скабичевский дает следующее описание просмотренного им в театрах репертуара: «Как и все гимназисты старших классов, я был большой театрал и пользовался каждым случаем побывать в театре… Впрочем, я был невзыскателен по части выбора пьес и в оценке актеров был полный профан, слепо следуя за голосом молвы. Любимейшими зрелищами для меня были трескучие мелодрамы с обильными пролитиями если не крови, то слез, вроде «Графа Угодино», «Тридцать лет или жизнь игрока», «Лучшая школа – царская служба» и т.п.» [387].

А. Позднеев подробно перечисляет спектакли и оперы, которые он посетил, будучи учащимся в начале XX века: «… учёба во втором и третьем классах принесла повышение интереса к театру и посещение его. Если во втором классе нас водили в театр на исторические пьесы (… «Измаил»,… «Пожар Москвы»), то в третьем классе начинается знакомство с литературно-художественным репертуаром: в ноябре 1904 года мы видели «Ревизора» Гоголя, в феврале были на «Юлии Цезаре», а на масленице – на исполнении «Женитьбы» Гоголя… Зимой в декабре пришлось в первый раз слушать оперу в нашем театре. Приезжая труппа исполняла «Аскольдову могилу» Верстовского … На каникулах смотрели «Камо грядеши» по Сенкевичу, в феврале драму «Борис Годунов»… были на пьесе «Ермак»… В октябре [1907 года] мы смотрели драму Алексея Толстого «Иван Грозный», «Последнюю жертву» Островского, в декабре – «Гусарскую лихорадку», «Горе от ума» Грибоедова и «Недруги» Карпова, в январе – «Золотое руно» Пшебышевского, а в апреле три вечера подряд были посвещенны прослушиванию самых популярных опер – «Риголетто», «Демон» и «Фауст»… В мае – опер «Евгений Онегин» и «Ромео и Джульетта» приезжей оперной труппы. Количество посещения театра в этот учебный год [1908] увеличилось: осенью я смотрел пьесы «Вишнёвый сад» Чехова, «Разбойники» Шиллера, его же «Коварство и любовь», «Плоды просвещения» Толстого, «Маленький Йольф» Ибсена, «Дни нашей жизни» Л. Андреева. В 1909 году смотрел «Горе от ума» Грибоедова, «Ревизор» Гоголя, «Кукольный дом» Ибсена, «Царь Фёдор Иванович» Толстого, «Синяя птица» Метерлинка, «Казнь» Ге… Ряд спектаклей посещали целым классом, беря ложу… Я посещал и оперу. В оперном театре за лето я посмотрел 10 опер: «Кармен» Бизе, «Демон» Рубинштейна, «Русалку» Даргомыжского, «Пиковую Даму» Чайковского, «Дубровского» Направника, «Ромео и Джульетту» Гуно, «Гугеноты» Мейербера, «Лакме» Делиба, «Травиату» Верди, «Миньон» Тома и «Жизнь за царя» Глинки»[388].

Как видно, у учащихся были и такие увлечения, которые обычно у детей не бывает, только у взрослых. Но ввиду их особого положения, более сильного влияния начальства, увлечения школьников часто зависели именно от политики в этой области самого учебного заведения. Та же ситуация происходит и с кругом чтения учащихся.

6.2. Круг чтения

Среди серьезных внеклассных увлечений учащихся, как и у многих других более или менее образованных людей, было, конечно же, и чтение. Хотя круг их чтения на самом деле не отличался такой уж серьёзностью. В самом начале XIX века он был примерно такой: «В моей памяти очень живо сохранился наш библиографический реестр. Это были, во-первых, произведения отечественной поэзии… наша сказочная литература: Еруслан Лазаревич, Бова Королевич, Королевна Гринцевана и проч. Романы и повести, в особенности Зряхова и Кузьмичева: Битва русских с Кабардинцами; Дочь разбойницы, или любовник в бочке; Приключения Мирамонда-Эмина. Во-вторых, переводы: арабские сказки, наш любимец Апулей, Ромул г-на Ла-Фонтеля (так гласила надпись); сочинения мистрис Редклиф; Юнговы нощи; Потерянный рай, одна часть миссиады Клопштока; Прогулки и любовные забавы Августа II короля Польского. Один том сочинений принце де-Линя, Руководство к полевой фортификации и проч. Из этих названий видно, что в выборе книг мы не руководились собственным вкусом, а читали все, что попадалось нам под руку»[389].

Д. Милютин даёт описание круга чтения учащихся в конце 20-х годов: «Мы зачитывались переводами исторических романов Вальтера Скотта, новыми романами Загоскина, бредили романтической школой того времени, знали наизусть многие из лучших произведений наших поэтов»[390].

Не особенно сильно изменился круг чтения у учащихся к сороковым годам. По крайней мере таким он был в первой Киевской гимназии: «Прочли Вальтер-Скотта, что было Диккенса, своих писателей старых, в особенности Загоскина, войну 12 года Михайловского-Данилевского»[391].

П. Боборыкин пишет о конце сороковых – начале пятидесятых годов. Он рассказывает о себе и своих одноклассниках: «Разумеется, мы бросались больше на романы. Но и в этой области рядом с Сю и Дюма читали Вальтера Скотта, Купера, Диккенса, Теккерея, Бульвера и, поменьше, Бальзака. Не по-французски, а по-русски прочел я подростком «Отец Горио»…

Наших беллетристов мы успели поглотить если не всех, то многих, включая и старых повествователей, и самых тогда новых, от Нарежного и Полевого до Соллогуба, Гребенки, Буткова, Зинаиды Р - вой, Юрьевой (мать А. Ф. Кони), Вонлярлярского, Вельтмана, графини Ростопчиной, Авдеева - тогда «путейского» офицера на службе в Нижнем.

«Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Повести Белкина», «Арабески» Гоголя, «Мертвые души» и «Герой нашего времени» стояли над этим. Тургенева мы уже знали; но Писемский, Гончаров и Григорович привлекали нас больше. Все это было до 1853 года включительно»[392].

А. Скабичевский описывает то же время, но несколько другой круг чтения: «Читал я… не всё, что попадалось под руки, а с выбором, систематически. Так в течение последних двух лет курса успел познакомится со всеми русскими классиками, начиная с Ломоносова, Державина и Карамзина и кончая Жуковским, Пушкиным, Гоголем и Лермонтовым. Позднейшей литературы для меня ещё не существовало. Я не слыхал ещё даже имен Тургенева, Л. Толстого, Белинского, а тем более Герцена или Чернышевского […] Исключение было за одним Гончаровым»[393].

К середине 50-х годов XIX века есть такое описание круга чтения учащихся, сделанное А. Рубцом: «Любимым чтением того времени было повести Гоголя, «Герой нашего времени» Лермонтова, его стихотворения и поэмы «Демон», «Мцыри», «Измаил-бей» и «Боярин Орша», Пушкина «Евгений Онегин» и «Горе от ума» Грибоедова; всё это читалось с наслаждением, но и с боязнью, чтобы кто-нибудь не подсмотрел и не подслушал…»[394]. Он же дополняет: «Между моими товарищами были большие любители чтения; они увлекались повестями Тургенева, напечатанными в «Современнике», и повестями и рассказами Гоголя в издании «Кулиша». Такие любители чтения собирались человек по 12 или 15 в уединённых комнатах и начиналось чтение; собравшихся всегда предупреждали, чтобы желающих слушать чтение сидели хорошо […] После чтения происходили оживлённые дебаты и восторженные похвалы «Тарасу Бульбе» или «Мёртвым душам»» [395]. Читали в Киевской первой гимназии в это время и ««Детские годы Багрова внука» Аксакова или «Детство и отрочества» Л.Н.Толстого»[396]. )