В 1909 году А. Позднеев открывает для себя ««Пошехонские рассказы» и другие произведения Салтыкова-Щедрина, романы Виктора Гюго «Человек, который смеётся», «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери» и др.» [419], а в 1909-10гг. читает «ряд статей в толстых журналах… «Русское богатство», редактируемое Короленко, «Современный мир» под редакцией Иорданского, «Мир Божий» и др.»[420].

Но не всякие книги вообще разрешалось читать начальством, даже те, которые были в Публичных библиотеках. Чаще всего оно оправдывалось тем, что чтение посторонних книг отвлекает учащихся от занятий и вообще нарушает учебный процесс. Такая политика учебных заведений видна, например, в выдержке из Журнала Педагогического Совета Новочеркасской гимназии за 13 ноября 1884 года:

«4. Обсуждали вопрос о посещении учениками гимназии Публичной библиотеки и чтении в оной книг. Г. Директор исходя из того, что чтение книг без разбору может оказывать вредное влияние на юношество, считает нужным воспретить ученикам гимназии чтение книг в читальном зале Публичной библиотеки…

Определили: воспретить ученикам гимназии чтение книг, журналов и газет в читальном зале Публичной библиотеки и объявить им, чтобы они, если пожелают брать книги для чтения на дом, всякий раз представляли список таковых преподавателю по принадлежности, и что только по одобрению книг преподавателем и инспектором они могут получить письменное разрешение, взять эти книги из Публичной библиотеки»[421].

При этом такое запрещение далеко не всегда становилось препятствием для жаждущих чтения. В библиотеки за книгами посылалась прислуга, или книги для школьников брали старшие. Ещё частой практикой было составление собственной библиотеки на нескольких человек: «Читать мы тоже любили; страсть к чтению у многих из нас переходила в манию; но читать книги кроме душеспасительных у нас запрещалось; квартирному старшему (из учеников 4-го класса) вменено было в непременную обязанность доносить на всякого, у кого окажется запрещенная книга; уличенный в этом преступлении школьник подвергался строгому наказанию, а книга конфисковалась в пользу учителей… Несмотря на это, каждое воскресение наша библиотека увеличивалась новым экземпляром; мы приобретали книги частью на наличные гроши, частью воровали на рынке, считая это дело безгрешным […]

Библиотека наша помещалась у одного нашего товарища, сына городского дьячка, и по этому он был изъят от наблюдения квартирных старшин»[422].

Кстати, в то же время, были учебные заведения, в которых такие общие библиотечки официально разрешались начальством: «В VI-м классе у нас, с разрешения начальства, устраивалась складчина для приобретения выдающихся произведений русской литературы. Это было нечто вроде частной ученической библиотеки. Ежемесячный взнос был 30 коп. На собранные деньги покупались книги, пользоваться которыми могли, бесплатно, все участвующие в складчине. В конце года (учебного) каждый, по жребию, получал в свою собственность одно или два сочинения»[423].

Таким образом, круг чтения учащихся зависел не только от популярности тех или иных книг в данный период и общего уровня ученической массы, но и от политики государства в образовании, попечителя учебного округа и начальства отдельно взятой школы. Они могли значительно сузить этот круг чтения, якобы во благо самих учащихся.

III. Заключение

Изучив источники и литературу вопроса, стало возможным прийти к следующим выводам:

Типы школ и тесно связанные с ними программы этих учебных заведений отличались достаточным разнообразием, зависели от ступени образования, которую они представляли. По этому принципу они и были унифицированы, как был унифицирован и культурно-бытовой облик учащихся каждого из типов школ. Основные начальные учебные заведения представляли приходские и уездные училища, средние школы – гимназии, классические (с упором в учебном курсе на принцип классицизма, на мёртвые языки) и реальные (с усиленным преподаванием технических предметов), а также огромное число их разновидностей. Социальный состав учащихся был разным в разным типах школ. Кроме того, он зависел как от политики правительства в этой области, так и от политики конкретной школы. Например, при Николае I в гимназии было воспрещено принимать на учебы крепостных, но даже когда такое постановление было отменено, в некоторых гимназиях они так и не появились. Отдельные типы школ создавались как сословные, но, в общем-то, учебные заведения в конце концов стали бессословными, и в них стало возможным увидеть самый разнообразный социальный состав учащихся.

На культурно-бытовой облик учащихся, как людей ещё находящихся в процессе формирования, их воспитание влияло самым непосредственным образом. При этом в XIX веке понятие педагогики ещё не было достаточно развитым, и это отличало воспитание, даваемое взрослыми (учителями и школьным начальством), так как поведение учащихся было постоянно под строжайшим контролем, а личность учащегося нередко формировалась в борьбе с этим контролем. Большое влияние на воспитание учащихся оказывали и их соученики, как старшие, так и сверстники. Здесь всё зависело от общей среды, её нравственного уровня, и под её влиянием происходило формирование личности школьника.

Учащийся долгое время живёт жизнью своей школы. Поэтому и быт его, распорядок дня сильно зависел от его учебного заведения. Так, прежде всего, внешний облик учащегося был под контролем школы, унифицирован форменной одеждой. Время, проведенное учащимся в школе, подчинялось её порядкам, расписанию часов отдыха и уроков, мероприятиям, ею устраиваемым. Среди этой серой будничности детям было просто необходимо найти способы для самовыражения, например, в играх. У учащихся были и недетские игры, наоборот, очень даже взрослые увлечения. Они могли стремиться к самообразованию: круг их чтения нередко отличался особенной широтой, учащиеся увлекались литературными беседами, созданием рукописных журналов и многим другим. Но школа всё равно старалась держать и это также под контролем, так как внеклассные интересы якобы отвлекали детей от занятий, и учащихся окружали всевозможные запреты.

Таким образом, культурно-бытовой облик учащихся начальной и средней школы в XIX – начале XX века отличали две его специфические черты: возраст учащихся (они постоянно находились в стадии развития) и попытки непрерывного контроля над этим развитием самого учебного заведения, его влияние.

Источники и литература

Источники:

1. Аксаков С.Т. Воспоминания// Собрание сочинений в пяти томах. – Т.2. – М.: «Правда», 1966. – С. 22-118.

2. Афанасьев А.Н. До гимназии и в гимназии// Народ-художник. – М.: Сов. Россия, 1986. – С. 263-286.

3. Бартенев П.И. Воспоминания// Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. – Т.1. – М.: Студия «ТРИТЭ» РИО «Российский Архив», 1991. – С. 54.

4. Боборыкин П.Д. Воспоминания. – Т.1. – М.: Художественная литература, 1965.-С. 45-50.

5. Булюбаш Н. Школьные воспоминания// Русский педагогический вестник. - 1861. - №4. – С. 38-41.

6. Бунге Н.А., Забугин Н.П. Воспоминания// Столетие Киевской первой гимназии. – Т.3.Ч.2. – Киев: типография С.В. Кульженко, 1911. – С. 597-602.

7. Вересаев В.В. Воспоминания. – М.: Правда, 1982. – С. 53-125.

8. Витте С.Ю. Воспоминания. – Т.1. – М.: Соцэкгиз, 1960. – С. 61.

9. Высочайший рескрипт, последовавший на имя Министра народного просвещения, Шишкова (19 августа 1827г.)// Полное собрание законов Российской империи. – Собр. II. – Т. II. – СПб.: Типография II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. – С. 676.

10. Высочайше утверждённый устав Санктпетербургского коммерческого училища (28 июня 1841 г.)// Полное собрание законов Российской империи. – Собр.II. – Т.XVI. – СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. – С.659-662.

11. Высочайше утвержденный Устав учебных заведений, подведомых Университетам (5 ноября 1804 г.)//Полное собрание законов Российской империи. – Собр.I. – Т.XXVIII. – СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. – С. 626-641. )