С середины 1990-х годов Россия достигла такой же степени вовле­ченности в систему мирохозяйственных связей, как и большинство стран с рыночной экономикой — и европейских, и афро-азиатских. Однако ха­рактер участия России в системе международных экономических связей более соответствует модели зависимой страны начала XX века, чем со­временного государства, решающего задачи модернизации. На мировой рынок Россия поставляет сырье и особенно энергоносители, составляю­щие 45% ее экспорта, выступая импортером товаров народного потреб­ления, в том числе продукции сельского хозяйства.

Многие развивающиеся страны зависят от импорта продовольствия, поставляют на мировой рынок не восполняемые природные ресурсы, но им, как правило, свойственно стремление к изменению сырьевой ориента­ции экономики, привлечению в страну ведущих производителей высоких технологий, что впоследствии позволяет переходить к созданию собствен­ных центров их разработки и производства. В России эти центры, унасле­дованные от СССР, напротив, приходят в упадок, не получая достаточно­го финансирования, сталкиваясь с проблемой «утечки мозгов», мораль­ного старения и физического износа оборудования.

Функционирование экономики России зависит не только от конъюн­ктуры мирового рынка, особенно газа и нефти, но и от устойчивости кур­са российской валюты, способности РФ решать проблему внешней задол­женности. Подобно беднейшим странам мира, Россия использовала зай­мы не для модернизации экономики, а для покрытия текущих бюджетных дефицитов. Между тем капиталы, которые были вывезены из России за последние годы, при их должном налоговом обложении, тем более — ис­пользовании в стране, позволили бы не только покрыть задолженности по бюджетным выплатам, но и модернизировать экономику. К вывозу капи­талов в прошлом прибегали наиболее развитые страны, но в современ­ном мире отток капиталов идет в первую очередь из тех стран с низким и средним уровнем развития, где условия для инвестиций признаются меж­дународным бизнесом наименее благоприятными. В их числе находится и Россия.

Из-за оттока капитала объективно Россия была не способна в пол­ном объеме оплачивать проценты по своим долгам и находилась под по­стоянной угрозой провозглашения ее государственного банкротства.

В условиях, когда экономика страны жестко привязана к доллару, это вызвало бы, как минимум, дестабилизацию банковской системы, подрыв платежеспособности на мировых рынках со всеми вытекающими послед­ствиями. Возможность предотвращения этой угрозы в большой мере за­висела от политики и расчетов зарубежных банков, МВФ, от способности правящей элиты России найти с ними общий язык.

С 1992 года начала ежегодно проводиться реструктуризация долга СССР, выплату которого взяла на себя Россия. Это подразумевало перевод краткосрочных долговых обязательств в средне- и долгосроч­ные, перерасчет многосторонних финансовых обязательств. В 1995 году Лондонский клуб частных банков согласился на дополнительную ре­структуризацию российских долгов на сумму в 30,2 млрд. долл. В 1996 году Парижский клуб банкиров принял решение об отсрочке пла­тежей по долгу на сумму 40,2 млрд. долл. не на год, как ранее, а сразу на трехлетний период — до апреля 1999 года. По истечении этого сро­ка начались переговоры о новой реструктуризации долгов России, од­нако добиваться согласия на каждую новую отсрочку платежей стано­вится все сложнее.

Среди новых интересов, развитие которых было обусловлено углуб­лением рыночных реформ, состоянием международных связей России, выделяются следующие.

Во-первых, сформировалась довольно многочисленная прослойка населения, объективные интересы которой, в той или иной мере, связаны с осуществлением внешнеэкономической деятельности.

Основание этой прослойки составляют, по сути дела, все россияне, привыкшие уже к изобилию импортных товаров, продуктов питания и, в той мере, в какой им это позволяют доходы, являющиеся их потребите­лями. Средний уровень данной прослойки — сотрудники многочислен­ных фирм, армия «челноков» и торговцев, играющих роль посредников между зарубежными товаропроизводителями и российскими потребите­лями, оплата труда которых в виде зарплаты или прибыли тем выше, чем больше Россия закупает продукции за рубежом. Наконец, вершину пирамиды составляет малочисленная, но влиятельная часть населения, обладающая недвижимостью за границей, вкладами в иностранных бан­ках, фактически интегрировавшаяся в транснациональную финансовую олигархию. Интересы этой группы в наибольшей степени пострадают, если отношения России с центрами международного финансового капи­тала серьезно ухудшатся.

Во-вторых, выделился слой новой предпринимательской элиты Рос­сии, развившийся из дельцов «теневой экономики» советского периода,связанный с чиновничеством, вышедшим из административно-команд­ной системы. Эта прослойка, которая не видит грани между криминаль­ным и легальным бизнесом, обогатилась благодаря нечеткости правовых норм, слабости контроля над их выполнением, хаосу, воцарившемуся на территории бывшего СССР, существовавшей долгое время возможности ввозить и вывозить любую продукцию куда угодно через страны СНГ. Во внутренней политике этот слой предпринимателей противодействует упо­рядочению развития этих стран, созданию современной системы правово­го регулирования предпринимательской деятельности, введению четких правил игры для бизнеса, соответствующих модели, сложившейся в усло­виях зрелой демократии.

Магнаты полукриминального сектора российского бизнеса освоили современные технологии операций на международном финансовом рын­ке, но не учли, вывозя капиталы, что современный «регулируемый» капи­тализм принципиально отличается как от того общества, которое было описано в трудах политэкономов XIX века, так и от российского «дико­го» капитализма. Приток капиталов из России, ищущих наиболее при­быльные сферы приложения, создал угрозу дестабилизации и без того не­устойчивой мировой валютно-финансовой системы, побудил к защитным мерам прежде всего те страны, которые играют в этой системе особую роль (США, Швейцария). Сомнительное происхождение вывезенных из России капиталов определяет правовую уязвимость их владельцев перед лицом жестких действий спецслужб и органов охраны правопорядка стран Запада.

В-третьих, при многообразии условий, существующих на терри­тории Российской Федерации, стала расти дифференциация положения ее субъектов. У них сформировались особые интересы, связанные с от­дельными географическими направлениями внешнеэкономических свя­зей, приоритетами внешнеполитической деятельности. Так, для населе­ния дальневосточных регионов России реальностью выступает демо­графическое давление со стороны стран Азиатско-Тихоокеанского ре­гиона, в то же время экономические связи с ними воспринимаются в качестве приоритетных. Своя специфика интересов у нефтедобываю­щих субъектов Федерации, столичных городов, областей, которые ста­ли зонами экономического упадка. Возможности защиты этих интере­сов в рамках Совета Федерации гарантированы Конституцией и широ­ко используются на практике.

В-четвертых, роль особой группы давления стал играть военно-про­мышленный комплекс России. С его функционированием еще в начале 1990-х годов было связано благосостояние примерно 20% населения страны. В СССР, особенно в период так называемого застоя, влияние ВПК на распределение ресурсов, принятие решений было почти безграничным. В результате — истощение экономики, утрата динамики ее развития.

Расплатой за этот перекос стали упадок влияния и подрыв авторите­та военных, которые с развитием гласности и демократизации почти впер­вые в отечественной истории XX века стали объектом критики. Процессы демилитаризации общества, начавшиеся в СССР со второй половины 1980-х годов и продолжавшиеся после его распада, привели к значитель­ному сокращению уровня расходов на военные цели. Они приблизились к 4% объема ВНП, что близко к показателям индустриально развитых стран (еще в 1994 году военные расходы России, по оценке ООН, составляли 9,6% от ее ВНП. По милитаризированности своей экономики она уступа­ла лишь таким странам, как Северная Корея, Ирак, ряд нефтедобываю­щих государств Ближнего Востока). )