В 1347-1348 Новгород называет право Пскова управляться самобытно своим жалованьем: это право состояло в том, что Новгород не назначал туда своих посадников, не звал к суду, следовательно, в других пригородах посадники были назначен­ные и верховный суд в Новгороде.

Не один раз повторяются примеры в новгородской истории, что Великий Новгород отдавал свои пригороды в кормленье призванным князьям. Это мы видим еще в XII иске. Когда из Володимерской Земли прибежали в Новгород изгнанники князья Мстислав и Ярополк, то первого посадили на столе, вто­рого в Новом Торгу, а Ярослава, своего бывшего князя, на Волоке-Ламском. Князь на пригороде был в отношении к пригороду на таком же праве, как князь в Новгороде к Новго­роду: не получал пригорода во владение, не был в нем государем, а получал известные доходы и обязывался защищать свой при­город в случае войны; и обыкновенно пригороды, как укреплен­ные места, строились в таких пунктах, где можно было ожидать неприятеля. Оттого-то пригороды были по большей части близ­ко к границам. Помещение особого князя в пригороде значило, что Новгород считает необходимым усилить средства защиты пригорода и окружающей его полости. Если в пригороде поя­вился таким образом князь, то ничто не устанавливало на буду­щее время какого-нибудь права или даже обычая непременно держать там и впоследствии князя. Тем менее этот князь имел бы на пригород право долее того времени, на какое ему уступлено управление. Так, тот же Ярополк, о котором сказано выше, пе­реведен в Новгород, и Новый Торг остался без князя. Но после, в 1245 году, в Новом-Торгу явился опять князь (Ярослав Во-лодимирович); чрез то пригород не приобретал никакой особой самостоятельности и князь не получал над ним никакого личного права. Примеры такой отдачи городов в кормленья повторяют­ся. В 1333 году Наримунту отдали Ладогу, Орехов, Корельский город и половину Копорья — страны пограничные. Волости эти

были отданы притом наследственно, но они чрез то не уходили из-под власти Новгорода. В 1383 году сыну Наримунта, Патрикию, отданы были в кормленье те же города, кроме Ладоги, а потом отняты и даны Руса и Ладога. Власть князя в пригоро­дах, отданных на кормленье, не могла расшириться до того, чтоб сделаться для него правом, независящим от воли Новгорода. Это доказывается тем, что когда князем Патрикием Наримунтовичем стали жители пригородов недовольны, то явились в Новгород и подняли весь город, и большое вече присудило кня­зю другие города; а потом вече совсем изгнало его, когда оп оказался негодным к охранению вверенного ему края. Те же пригороды, два раза бывшие в кормленьи, первый раз у На­римунта, другой у его сына, поступили в третий раз Симеону Ольгердовичу. Самая щедрая раздача пригородов была в 1404 году последнему князю смоленскому, Юрью: Новгород дал ему тринадцать пригородов за крестное целование с его стороны (Русу, Ладогу, Орехов, Тиверский, Корельский, Копорье, Торжок, Волок-Ламский, Порхов, Вышгород, Высокое, Кошкин и Городец. Все это значило только, что Великий Новгород принимал его к себе на службу и поручал ему свои волости в управление и защиту, по тогдашним правам и обы­чаям, с теми доходами, которые шли в пользу князя, как бы в вознаграждение за труды по управлению и охранению вве­ренного ему края.

Слово волость вообще означало подвластную (волость — власть) кому бы то ни было территорию. В обширном смысле вся Новгородская Земля была волостью Великого Новгорода; пригород, куда по управлению тянула окрестная территория, имел свою волость, которая, в спою очередь, распадалась на несколько волостей, как это показывает выражение: "а се воло­сти Новгородские: Волок со всеми волостями" и т.п., встречае­мое часто в договорах. Точно то же и в летописях: напр., Волок-Ламский с волостьми, Торжок с волостьми. В тесном смысле полостью называлось соединение поселений, принадле­жащих к одному владению. В этом смысле различались волости новгородские, т.е. принадлежащие Великому Новгороду — ка­зенные, по теперешнему образу выражения, — волости бояр­ские, волости св. Софии, — т.е. владычные, — волости монастырские и волости княжеские — иначе князчина, т.е. такие, с которых доходы следовали князю. В таком смысле погосты заключали в себе волости. В перечислении полостей в смысле частей Новгородской Земли в договорах не соблюдается полно­та; то есть о многих не упоминается, вероятно, потому, что на них не было никаких притязаний.

Суд

Говоря о суде в Великом Новгороде, надобно раз­личать исследование дела или собственно суд, называемый те­перь этим словом, и исполнение суда, что тогда называлось судом. Тогда проиграть процесс какой бы то ни было, значило — платить князю и Великому Новгороду; поэтому исполнением приговора заведывали посадник и (в древности) князь, или (впоследствии), вместо князя, наместник великого князя (а взамен наместника тиун). Тысячский имел свой особый суд. У посадника и тысячского там, где они не могли быть лично сами, были свои судьи, исполнявшие за них обязанности на суде и собирали пошлины по правилам. Что касается до самого судного процесса, то в Новгороде и основании он имел такой порядок. Спорящие стороны выбирали себе двух человек (а кто в суду кого посадит, тот и с тем и ведается); кажется, эти липа есть те самые, которые ниже того в той же грамоте называются рассказчики. Эти рассказчики имели значение примирителей. Они рассматривали спор и предлагали уладить его каким-либо способом. Когда тяжущиеся на это соглашались — тяжба прекращалась сама собою. То был вольный ряд: ни князь, ни посадник, никакие судьи не могли его пересуживать. Если же рассказчики не успевали, тогда начинался суд. Так, между прочим наблюда­лось и в сношениях с немцами: когда немей с новгородцем по­спорит, обе стороны должны представить но двое таких рассказчиков с каждой стороны. Если они не успеют уладить спора, тогда уже начинали разбирать его судебным порядком. В верховном новгородском суде сидели лица, творившие суд , да по боярину и но житому человеку с каждого новгородского конца; они назывались докладчики, их было десять человек. Они руководили судом, наблюдали за его правильностью и утверждали приговор. Без них нельзя было вершить суда. В Новгороде докладчики должны были с судьями собираться три раза в не делю: в понедельник, среду и пяток, для судопроизводства во владычных палатах. Вместе с ними при судопроизводстве были приставы, которые, так же как и докладчики, целовали крест — поступать справедливо. Учреждение докладчиков известно по памятникам 1384 года. Тогда, по поводу соприкосновения церковного суда и гражданского, установлено было, чтоб на таком смесном суде сидели четыре выборные человека, два боярина и два житых. Древность этого учреждения неизвестна, но нет со­мнения, что оно велось исстари, с видоизменениями. Так в XIV-м веке мы встречаем на суде четыре человека, а в ХV-м столетии десять. Самое учреждение, по своему смыслу, имеет связь со старинным обычаем, записанным в одном из списков Русской Правды, что истец с ответчиком должны были идти на извод перед двенадцать мужей. Это был обычай глубокой древности, принадлежавший всем славянским народам и уступивший везде наплывам другим начал. В Новгороде он сохранялся полнее, как п стране более свободной. Отношение к князьям произвело во всем организме общественных отправлений двоеначалие — одна половина принадлежала собственно народу, а другая — призыв­ной власти; так было и в суде. Но князь, как лицо охраняющее, пользуется только половиною дохода судебного; самый суд принадлежит народу: представители народной совести -- выборные докладчики. Это было то же, что у сербов "поротци" и у чехов "помощники" и "очистицы". Разница между первыми и послед ними была та, что первые были самобытные судьи, а вторые подавали мнения, которыми уже суды руководились. Но » сущности и то, и другое исходило из одного источника, — понятий о народном судопроизводстве но совести.

"Порота" в сербском судопроизводстве отличалась от царского суда. Для каждого дела выбирались поротцы и число их было различно, смотря по важности дела; для иного выбирали шесть, для другого двенадцать, для более важного — двадцать четыре поротца. Они должны были присягать в церкви. Так же точно в Венгрии, где старые славянские обычаи вошли в положительные права, в уголовных делах выбирались двенадцать мужей для исследования дела; они должны были присягать пред начатием дела. В Новгороде это общеславянское учреждение выразилось двояким образом: одни судьи, как помощники чешские, были выбираемы обеими сторонами, другие выбраны были от целого города, как блюстители правды во всех вообще делах. Название докладчики в новгородском судопроизводстве, кажется, происходит не от значения представить, ибо в судной грамоте говорится, что докладчики кончали суд. Докладчики "доклады вали", добавляли к суду свое мнение и оно было окончательным приговором. Судьи исследовали дело, а докладчики решали его, и судьи должны были приказать дьяку написать протокол и прилагали к нему свои печати. Правой стороне выдавалась судная грамота, по которой правый взыскивал свое с обвиненного. Наместник и посадник или их судьи брали пеню но правилам и в этом-то состоял суд — то есть наказание, исполнение приговора. )