«Конституция» Никиты Муравьева была сложным доку­ментом. Ее автор, занимавший среди декабристов очень умеренные позиции, попытался свести воедино и пересмотреть неосуществленные проекты Александра I. Кое в чем он про­двинул их вперед, кое в чем остался на их почве. Положи­тельная сторона проекта Муравьева — это то, что в своей основе он был реалистичен. Автор понимал, что нельзя на­вязывать стране такие преобразования, для которых она еще не созрела. Недостаточная реалистичность некоторых поло­жений объяснялась не «забеганием вперед», а боязнью слиш­ком задеть интересы помещиков. В самом деле, вряд ли мож­но было считать реальным освобождение крестьян от поме­щичьей кабалы, если бы они получили по две десятины на двор.

В последующие годы в Северном обществе произошла смена поколений. А.Н. Муравьев, основатель «Союза спасе­ния», отошел от общества. Все менее активно работал в нем Никита Муравьев, не обладавший крепким здоровьем. Тру­бецкой по службе был переведен в Киев; К руководству при­шли более молодые и радикально настроенные люди. В на­чале 1825 г. в Думу входили Е.П. Оболенский, А.А. Бестужев и К.Ф. Рылеев, вступивший в общество в 1823 г. по реко­мендации-Пущина.

Евгений Оболенский был человеком мягким и не очень решительным. Александр Бестужев (литературный псевдо­ним — Марлинский), поэт и беллетрист романтического на­правления, блестящий офицер, охотно отвлекался на свет­ские развлечения. Основное бремя организаторской работы в тайном обществе легло на Кондратия Рылеева.

Ко времени вступления в общество (28 лет) он был уже известным поэтом. В своих стихах он прославлял свободу, внушал ненависть к тирании. Широкую популярность при­обрела его ода «К временщику». Все знали, что она адресо­вана Аракчееву. В Северном обществе Рылеев проявил за­мечательные организаторские способности.

В числе новых членов был Петр Каховский. Он собирался в Грецию, где шла война за независимость, но остался в Пе­тербурге, встретив Рылеева, своего старого друга. Человек нетерпеливый, Каховский рвался совершить цареубийство. С немалым трудом Рылееву удавалось его сдерживать. Боль­шим успехом Рылеева было установление контактов с круж­ком морских офицеров, которые позднее вступили в Северное общество. Трубецкой, вернувшийся в Петербург, не прини­мал активного участия в жизни общества, предпочитал при­глядываться и прислушиваться.

Программным документом Южного общества стала" на­писанная Пестелем «Русская правда». Согласно этому про­екту Россия провозглашалась единой и неделимой республи­кой с однопалатным парламентом (Народным вечем). Изби­рательным правом наделялись все лица, достигшие 18 лет. Исполнительная власть передавалась Державной думе, со­стоящей из пяти человек. Каждый год из нее выбывал один человек и один избирался. Пост президента занимал тот, кто находился в Думе последний год.

Крепостное право отменялось, сословия ликвидирова­лись. К освобожденным крестьянам переходила половина всего земельного фонда. Другая половина оставалась в час­тной собственности помещиков и иных лиц, пожелавших приобрести землю.

Павел Пестель и Никита Муравьев, написавшие столь разные проекты, расходились и в том, как провести их в жизнь. Муравьев предполагал вынести свой проект на рас­смотрение Учредительного собрания. Пестель считал, что «Русская правда» должна быть введена в действие декретом Временного революционного правительства, обладающего диктаторской властью.

«Русская правда» была выдающимся памятником декаб­ристской мысли. Аграрная ее часть отличалась продуманным подходом к проблеме. Недаром впоследствии, когда готови­лось освобождение крестьян, власти взяли за основу (сами того не подозревая) идею Пестеля о разделении земель час­тновладельческих и крестьянских. Но не все в программе Пестеля было реалистично. Нельзя, например, было ликви­дировать в России сословия, когда в ней еще не вполне сло­жились классы капиталистического общества. Это повело бы к разрушению социальных структур общества, могло вылиться в развал и хаос.

Пестель, главный теоретик Южного общества, был чело­веком замкнутым и малообщительным. Душой Южного об­щества стал Сергей Муравьев-Апостол. Его любили солдаты, к нему тянулись офицеры. Правой рукой Муравьева-Апосто­ла был Михаил Бестужев-Рюмин, обладавший неиссякаемой энергией и организаторскими способностями. Именно он разузнал об «Обществе соединенных славян» и установил с ним контакт.

В отличие от Южного общества, где тон задавали опаль­ные гвардейцы, Общество славян сложилось в среде провинциального офицерства. Члены этого общества (братья Бори­совы, И.И. Горбачевский и др.) мечтали о создании федера­ции свободных славянских государств. Бестужев-Рюмин ска­зал им, что начинать надо с освобождения России от ига самодержавия и крепостного права. Считая это первым ша­гом к освобождению всех славянских народов, члены «Обще­ства соединенных славян» присоединились к Южному обще­ству.

Чтобы выработать общую программу действий, Пестель в 1824 г. приезжал в Петербург. Ему не удалось убедить «северян» принять «Русскую правду», хотя многие из них, в том числе Рылеев, постепенно становились республиканца­ми. Договорились только об одном — выступать надо совме­стно. Предполагалось, что это произойдет летом 1826 г.

3. 1825 год. Декабрь и декабристы

Александр I давно знал о существовании тайных обществ, но странно бездействовал. Осенью 1825 г. императорская чета уехала отдыхать в Таганрог. В конце октября император ненадолго съездил в Крым. Вернулся нездоровым, несколько дней перемогался, а затем болезнь приняла серьезный обо­рот. 19 ноября 1825 г. Александр I скончался в возрасте 47 лет.

Внезапная смерть царя, физически здорового, но душев­но надломленного, поразила многих современников. И дол­гие годы после этого ходила легенда, будто под сводами Пет­ропавловского собора обрел покой другой человек. Алек­сандр же оделся в простую одежду, накинул на плечи котомку и ушел в народ. Ходил он, беспаспортный, по горо­дам и селам, назывался старцем Федором Кузьмичем, терпел от властей обиды и, наконец, нашел приют где-то в глухой сибирской деревне. Учил там грамоте крестьянских детей и замаливал свои грехи, вольные и невольные.

- Когда стали разбирать оставшиеся после Александра I бумаги, обнаружили несколько доносов с поименным пере­числением членов тайных обществ. Генерал И.И. Дибич, на­чальник Главного штаба, тотчас же отослал все бумаги в Петербург и распорядился об аресте руководителей Южного общества.

Александр I не имел детей. Наследовать престол должен был Константин, второй сын Павла I. Но в свое время он был так потрясен убийством отца, что дал зарок не вступать на престол. А женитьба на польке совсем отрезала ему до­рогу на трон. Александр завещал престол своему следующе­му по старшинству брату— Николаю. Долгие годы это за­вещание оставалось тайной.

Известие о смерти императора пришло в столицу 27 но­ября. Великий князь Николай Павлович начал было говорить о завещании и о своем праве на престол. Но его резко осадил военный губернатор Петербурга, герой Отечественной вой­ны М.А. Милорадович: существует закон о престолонасле­дии, который надо соблюдать, а кроме того он, Николай, не очень любим в гвардии и потому вряд ли присяга ему пройдет спокойно. Николая и в самом деле не любили в гвардии. «Зол, мстителен, скуп», — говорили о нем офицеры. Полу­чив такой отпор, Николай стушевался и вместе со всеми присягнул брату.

Константин оставался в Варшаве. Он заперся в кабинете, никого не принимал и не распечатывал пакетов, адресован­ных ему как императору. В письмах к Николаю он подтвер­ждал свое отречение от престола, но отказывался приехать в Петербург и заявить об этом публично Ему казалось без­опасней оставаться в Варшаве под прикрытием верных ему войск.

Междуцарствие затягивалось. Препираясь между собой, братья роняли свой авторитет. Многие понимали, что выбор любого из них сулит мало хорошего: резкий, вспыльчивый, характером весь в отца Константин и холодный, надменный Николай. В такой обстановке взоры некоторых сановников и многих офицеров обратились в сторону тайного общества, ко­торое фактически перестало быть тайным. На собраниях у Рылеева толпилась масса народа, и никто твердо не знал, кого уже приняли в общество, а кого еще нет. Милорадович смот­рел на эти собрания сквозь пальцы. Однажды к Оболенскому подошел генерал В.Н. Шеншин, командир гвардейской брига­ды, и спросил: «Что же нам теперь делать? А в теперешних обстоятельствах необходимо на что-то решиться». )