Наравне со взрослыми школьники, дежуря на чердаках и крышах домов, гасили зажигательные бомбы и возникшие пожары. Их называли «часовыми ленинградских крыш».

В помощь нашим чекистам были созданы специальные комсомольско- пионерские группы разведчиков и связистов. Во время воздушных налетов они выслеживали вражеских агентов, которые с помощью ракет показывали немецким летчикам цели для бомбометания. Такого агента обнаружили на улице Дзержинского ученики 6-го класса Петя Семенов и Алеша Виноградов. Благодаря ребятам чекисты его задержали.

За время осады гитлеровцы обрушили на город 150 тысяч тяжелых снарядов, сбросили 5 тысяч фугасных и 10 тысяч зажигательных бомб. Были разрушены и сожжены 3174 здания, повреждены – 7143. Третья часть жилья была уничтожена.

В итоге жестоких, кровопролитных боев, ценой огромных потерь гитлеровцам удалось овладеть станцией Мга и перерезать последнюю железнодорожную линию, связывавшую осажденный Ленинград со страной. 8 сентября 1941 года, захватив город Шлиссельбург (ныне Петрокрепость), враги прорвались на южный берег Ладожского озера. Ленинград оказался полностью блокированным с суши.

Война в своем грозном и смертном обличье пришла теперь и на Ленинградские улицы. Первые бомбардировки города приходятся на 6 и 8 сентября. Заполыхало пламя пожаров, горели бадаевские продовольственные склады, серьезно повредило главную водопроводную станцию.

Артиллерийские разрывы на улицах тоже стали страшной, невероятной обыденностью, к которой люди все-таки привыкали, как к чему-то неизбежному и неустранимому: надо беречься, надо знать, по какой стороне улицы идти, успеть лечь, укрыться, вот собственно и все, что ты можешь сделать, а там уж как будет – война…

Враг нагнетал напряжение, страх, стараясь посеять панику, сломить, потрясти слабых, поколебать душу и волю сильных. Фашистские газеты и радио на весь мир трубили о «прогрессирующем» окружении Ленинграда. Судьба Ленинграда считалась решенной, Гитлер не сомневался, что город падет в самом скором времени.

Но город стоял

Примерно на 400 километров растянулись оборонительные линии, на которых наши войска противостояли группе армий «Север», но Жуков понял, что все сейчас сошлось на этом отрезке фронта. От Лигова и Урицка до Пулкова, по шоссе машина проскакивает его за каких-нибудь полчаса. Главные силы гитлеровцы выставили против Пулкова, Лигова, Урицка. Стоявшие там два орудия с «Авроры» до последней минуты крушили фашистские танки; увидев себя в окружении врагов, оставшиеся в живых краснофлотцы одного из расчетов укрылись в пороховом погребе и, когда гитлеровцы приблизились к ним, взорвали порох. У другого орудия завязалась рукопашная схватка, пятерых артиллеристов, получивших тяжелые раны, гитлеровцы схватили, в дикой злобе тут же облили их бензином и сожгли.

8 ноября гитлеровцы с боем овладели Тихвином. Сообщение о взятии Тихвина берлинское радио передавало каждые 30 минут на протяжении целого дня; целый день над Германией гремели бравурные марши. Выступая 8 ноября в Мюнхене, Гитлер захлебывался от дикой радости:

- Ленинград сам поднимет руки: он неминуемо падет раньше или позже. Никто оттуда не освободится, никто не прорвется через наши линии. Ленинграду суждено умереть голодной смертью.

Речь Гитлера, к несчастью, не была пустой угрозой. Положение ленинградцев, действительно, резко ухудшилось.

IV. Проблемы блокады.

В условиях блокады самым сложным оказалось снабжение населения и войск продовольствием и водой, боевой техники фронта – горючим, заводов и фабрик – сырьем и топливом.

Запасы продовольствия в городе таяли с каждым днем. Постепенно сокращались нормы выдачи продуктов. С 20 ноября по 25 декабря 1941 года они были самыми низкими, ничтожно малыми: рабочие и инженерно-технические работники получали лишь до 250 граммов суррогатного хлеба, а служащие, иждивенцы и дети – всего 125 граммов в день! Муки в этом хлебе почти не было. Его выпекали из мякины, отрубей, целлюлозы. Это было почти единственное питание ленинградцев. Кто имел дома столярный клей, сыромятные ремни, употребляли и их в пищу.

Блокада принесла ленинградцам и другие тяжелейшие испытания.

Зимой 1941-1942 годов город сковала лютая стужа. Не было топлива и электроэнергии. Истощенные голодом, обессилевшие и измученные непрерывными бомбежками и обстрелами, ленинградцы жили в неотапливаемых комнатах с заделанными картоном окнами, потому что стекла были выбиты взрывной волной. Тускло светили коптилки. Замерзли водопровод и канализация. За водой для питья приходилось ходить на набережную Невы, с трудом спускаться на лед, брать воду в быстро замерзающих прорубях, а потом под обстрелом доставлять ее домой.

Остановились трамваи, троллейбусы, автобусы. На работу ленинградцам приходилось ходить пешком по занесенным снегом и не расчищенным улицам. Основной «транспорт» жителей города – детские саночки. На них везли скарб из разрушенных домов, мебель для отопления, воду из проруби в бидончиках или кастрюльках, тяжело больных и умерших, завернутых в простыни (дерева на гробы не было).

Смерть входила во все дома. Изнуренные люди умирали прямо на улицах. Свыше 640 тысяч ленинградцев погибло от голода.

Враги надеялись, что тяжелые лишения пробудят в ленинградцах низменные, животные инстинкты, заглушат в них все человеческие чувства. Они думали, что голодающие, мерзнущие люди перессорятся между собой из-за куска хлеба, из-за полена дров, перестанут защищать город и в конце концов сдадут его. 30 января 1942 года Гитлер цинично заявил: «Ленинград мы не штурмуем сознательно. Ленинград выжрет самого себя».

Но фашисты просчитались. Плохо знали они советских людей. Те, кто пережил блокаду, до сих пор помнят глубокую человечность безмерно страдавших ленинградцев, их доверие и уважение друг к другу.

Вызовом врагу была работа 39 школ в осажденном городе. Даже в жутких условиях блокадной жизни, когда не хватало еды, дров, воды, теплой одежды, многие ленинградские дети учились. Писатель Александр Фадеев сказал: «И самый великий подвиг школьников Ленинграда в том, что они учились».

Опасен и тяжел был путь в школу и обратно домой. Ведь на улицах, как на передовой, часто рвались снаряды, и идти приходилось, преодолевая холод и снежные заносы.

В бомбоубежищах, подвалах зданий, где проводились занятия, стоял такой мороз, что замерзали чернила. Стоявшая в центре класса печурка-«буржуйка» не могла его обогреть, и ученики сидели в пальто с поднятыми воротниками, шапках и рукавицах. Руки коченели, мел то и дело выскальзывал из пальцев.

Ученики шатались от голода. У всех была общая болезнь – дистрофия. А к ней прибавилась и цинга. Кровоточили десны, качались зубы. Ученики умирали не только дома, на улице по дороге в школу, но, случалось, и прямо в классе.

«Никогда не забуду Зинаиду Павловну Шатунину, заслуженную учительницу РСФСР, - вспоминает Ольга Николаевна Тюлева, - было ей уже за 60 лет. В это лютое время она приходила в школу в отутюженном темном платье, белоснежном воротничке и такой же подтянутости требовала от нас, школьников. Я смотрела на нее и думала: В какую ярость пришли бы фашисты, увидев нашу учительницу. Своим примером она готовила нас к повседневному маленькому подвигу – в нечеловеческих условиях суметь остаться человеком».

V. Дорога жизни.

Вся страна помогала Ленинграду в его героической борьбе. С Большой земли в осажденный город с невероятными трудностями доставляли продукты и топливо. Неперерезанной оставалась лишь узкая полоска воды Ладожского озера. Но поздней осенью озеро замерзло и движение судов по нему прекратилось. И тогда была проложена по Ладожскому озеру ледовая автомобильная дорога, Народ очень точно назвал ее Дорогой жизни. От нее зависело спасение жителей Ленинграда, обеспечение фронта всем необходимым. 22 ноября 1941 года на еще не окрепший лед вышли первые грузовики, везшие муку.

Из воспоминаний моей бабушки Гилевой Любовь Ивановны.

Ей было 18 лет. За рулем грузового автомобиля она везла в составе колонны помощь ленинградцам. По Дороге жизни в основном ездили по ночам, без включенных фар. Было холодно, но закрывать дверцу кабины не разрешалось, чтобы, в случае необходимости, можно было выпрыгнуть. Лед был тонкий, хотя постоянно заливали водой. Постоянные бомбежки разбивали лед. Машины уходили под лед, срочно приходилось перегружать, брать чужой груз. Двигались медленно, без паники, без лишнего шума. На подножке с фонарем в руке стоял сопровождающий, указывая дорогу водителю и обозначая дистанцию. Но услугами сопровождающих пользовались только новички. Обратно вывозили раненых и детей. Перегружались на станции, днем немного отдыхали и снова в обратный путь…Так ее командировка, начавшаяся с уральской помощи блокадному Ленинграду продолжалась до конца зимнего сезона, пока на Ладоге стоял лед. Говорить о тех днях она спокойно не может, мешают слезы. Особенно трудны воспоминания о детях: голодных, легких как пушинки, с землистым цветом лица, провалившимися глазами, беспомощных и доверчивых. Потому, наверное, она и пришла в семью, где после смерти матери остались пять сирот (старшей 11 лет, а младшему 2 года) и заменила им достойно родную мать. )