Что же касается “деталей” германской проблемы, то на Тегеранской конференции возникли серьезные расхождения. Даже из короткой дискуссии, о которой сообщается в воспоминаниях участников конференции, вытекало, что германский вопрос требовал дальнейших переговоров. Американская сторона выступила с предложением расчленить Германию на пять следующих государств: Пруссия; Ганновер и Северо-Запад; Саксония; Гессен-Дармштадт, Гессен-Кассель и район к югу от Рейна; Бавария, Баден и Вюртемберг. Кильский канал и Гамбург, а также бассейны Рура и Саара должны были в соответствии с американским планом перейти под контроль Объединенных Наций. Английский проект заключался в разделе Германии на северную и южную части, с тем чтобы Южная Германия была включена в проектируемую Великобританией Дунайскую конфедерацию. СССР обращал внимание на опасность возрождения немецкого национализма. Представитель СССР заявил, что “Германия имеет все возможности восстановить свои силы после этой войны и через сравнительно непродолжительное время начать новую”[4]. Великобритания же ставила вопрос следующим образом: “Наш долг обеспечить безопасность в мире по крайней мере на 50 лет путем разоружения Германии, предотвращения перевооружения, установления контроля над германскими предприятиями, запрещения военной и гражданской авиации и путем далеко идущих территориальных изменений. Все зависит от того, смогут ли Великобритания, Соединенные Штаты и СССР сохранить тесную дружбу и контролировать Германию в своих общих интересах. Нам не следует бояться отдавать приказы, как только мы увидим опасность”[5]. Английская программа в том виде, как она была представлена на Тегеранской конференции, состояла из многих и притом весьма различных элементов. Наряду с “далеко идущими территориальными изменениями”, направленными на раздел Германии и включение ее южной части в Дунайскую конфедерацию, в ней были и весьма актуальные положения. Примером этих последних является утверждение, что благоприятное решение германского вопроса зависит от сотрудничества Большой тройки.

Как уже указывалось выше, расхождения во взглядах па различные аспекты германского вопроса помешали принятию конкретных постановлений о будущей судьбе этой страны.

Другим вопросом, в отношении которого Тегеранская конференция не пришла к окончательному мнению и который требовал дальнейших переговоров, был вопрос о создании новой международной организации. Московская конференция заложила соответствующий фундамент в виде решений, содержавшихся в декларации четырех государств о необходимости создания “в возможно короткий срок” новой международной организации. Поэтому понятно, что, когда через месяц после опубликования этого решения встретились главы правительств, они начали обсуждать вопросы, связанные с созданием такой организации. В декларацию трех государств, опубликованную после Тегеранской конференции, включены некоторые общие положения относительно будущих международных отношений, логически связанные с проблематикой новой международной организации. Так, в упомянутой декларации говорится:

“Что касается мирного времени, то мы уверены, что существующее между нами согласие обеспечит прочный мир. Мы полностью признаем высокую ответственность, лежащую на нас и на всех Объединенных Нациях, за осуществление такого мира, который получит одобрение подавляющей массы народов земного шара и который устранит бедствия и ужасы войны на многие поколения.

Совместно с нашими дипломатическими советниками мы рассмотрели проблемы будущего. Мы будем стремиться к сотрудничеству и активному участию всех стран, больших и малых, народы которых сердцем и разумом посвятили себя, подобно нашим народам, задаче устранения тирании, рабства, угнетения и нетерпимости. Мы будем приветствовать их вступление в мировую семью демократических стран, когда они пожелают это сделать”[6].

Однако в тексте тегеранской декларации нет никаких указаний относительно структуры и способа функционирования будущей международной организации.

Тем не менее эти вопросы, как уже говорилось выше, обсуждались в Тегеране. В документах Гопкинса обнаружена составленная Рузвельтом во время Тегеранской конференции (30 ноября 1943 года) первая схема структуры новой международной организации. Это были три окружности. В первой было написано “40 UN”[7], что должно было означать орган, охватывающий всех членов новой организации, которых Рузвельт насчитывал около 40. Другая окружность была снабжена надписью: “Executive”, то есть “Исполнительный комитет”. Рузвельт предлагал, чтобы этот комитет был “в составе СССР, США, Соединенного Королевства и Китая, двух представителей от европейских стран, одного—от Южной Америки, одного—от Среднего Востока, одного—от Дальнего Востока и одного—от английских доминионов”. Что касается компетенции “Исполнительного комитета”, то Рузвельт предлагал передать ему все невоенные вопросы,—такие, как экономика, продовольствие, здравоохранение и т. д. В ходе дискуссии “Сталин спросил, будет ли этот комитет иметь право принимать решения, обязательные для всех наций. Рузвельт не дал четкого ответа на этот вопрос. Он не был уверен, что конгресс согласится, чтобы Соединенные Штаты были связаны решениями такого рода. Он сказал, что комитет будет делать рекомендации для разрешения споров .” Наконец, третья окружность в схеме Рузвельта имела надпись “Четыре полицейских”. Это должен был быть орган, располагающий военной силой л имеющий право немедленного вмешательства в случае какой-либо опасности или угрозы миру. Этими “Четырьмя полицейскими”, по предложению Рузвельта, должны были стать четыре государства, которые во время Московской конференции опубликовали декларацию по вопросу о всеобщей безопасности, то есть Китай, Соединенные Штаты Америки, Великобритания и СССР. Как видим, в новых проектах учитывается особая роль этих государств, причем с американской стороны, несмотря на некоторую уступку в направлении признания Франции великой державой, сделанную на Московской конференции продолжает проявляться тенденция к устранению Франции из числа великих держав. По поводу органа, названного “Четыре полицейских”, завязалась дискуссия. “Сталин заявил, что предложение о создании “Четырех полицейских” будет неблагоприятно воспринято малыми странами Европы”[8]. На фоне этой дискуссии по поводу предлагаемого органа под названием “Четыре полицейских” также можно обнаружить существенные изменения в американской политике, о которых уже шла речь. Прежняя концепция 1941 года относительно создания американо-английской “международной полиции” превратилась в систему “Четырех полицейских”. Уже было указано на причины, способствовавшие тому, что концепция американо-английской полиции в результате событий 1941—1943 годов должна была быть расширена за счет Советского Союза, а также Китая. Что касается Китая, то следует привести весьма характерное мнение, относящееся к тому периоду, о котором идет речь. Его автором является адмирал Леги, военный советник Рузвельта, а позднее Трумэна, принимавший участие в конференции в Тегеране.

“Англичане,—писал Леги,—не имели такой глубокой заинтересованности в Китае, как мы. Создавалось впечатление, что они не учитывают того, что поражение Японии будет стоить гораздо больше кораблей, человеческих жизней, не говоря уже о долларах, если плохо вооруженные, плохо питающиеся армии [китайские.—С. Б.] не будут удержаны на поле боя . Американские руководители штабов были убеждены, что поддержка Китая имела принципиальное значение для нашей собственной безопасности и для успеха союзников”[9].

В связи с этим становится понятным, почему американские политики соглашались на включение Китая в группу “Четырех полицейских”. Ведь в происходившей войне с Японией была необходима помощь китайского народа, и поэтому американская сторона считала уместным осуществить некоторые мероприятия, направленные на повышение престижа Китая.

Реализация концепции “великих держав” в предложенной Рузвельтом форме не могла получить необходимой поддержки со стороны других государств. )