[4, C. 24].

В глазах пуритан предназначение Америки было неотделимо от задачи построения общества. То, что пуритане стремились «очистить» в английской церкви, относилось не к её вероучению, а к её светской политике, не к её догматике, а к её практике. По части доктринальных проблем поселенцы Новой Англии были подчеркнутыми конформистами. В ходе собраний духовные вожди американских пуритан вновь и вновь подтверждали свою ортодоксальность.

Поселенцы Новой Англии на протяжении долгих лет говорили не о “символе веры”, не о своей “церкви”, а о “новоанглийском пути”. В числе важнейших факторов, побуждавших их идти в этом направлении, была специфика их теологии (включавшая мысль о федерации), а также их юридический статус – статус колонии. Частью новоаглийской жизни стал федеральный путь развития церкви, вошедший под названием “конгрегацио-нализм”. У истоков идеи конгрегационализма лежала мысль о том, что подлинная христианская церковь – церковь, приспособленная к конкретным обстоятель-ствам своего местоположения и базирующаяся на взаимном, устойчивом соглашении между той или иной группой верующих. Таким образом, в основе формирования церкви была не административная санкция, не стихийное собрание верующих, а “ковенант” или договор в группе “святых”, т.е. тех, кто на личном опыте “сподобился благости”. Чтобы получить сан проповедника, не требовалось кончать семинарию или проходить посвящение специальным обрядом рукополо-жения священнослужителя более высокого ранга. Скорее проповедничество было обязанностью одного благочести-вого христианина по отношению к группе своих идино-верцев. Чтобы удостоиться права проповедовать с кафедры, надлежало прежде всего быть призванным группой собратьев по вере; с расторжением же подобного “договора” проповедник переставал быть таковым.

Библия сделалась для пуритан путеводной звездой. Обстоятельства реальной жизни приводили их к само-отождествлению с сынами Израелевыми. Они были убеждены в том, что добровольно уходя в пустыню, не просто следовали изреченному велению, а заново пережи-вали библейскую драму исхода. В итоге отличительной чертой пуританского склада мышления стала одержимость поисками парных ситуационных аналогий – стремление уподобить ту ситуацию, в которой оказа-лись они сами, какой-то одной из некогда запечатленной в Библии. Таким образом, пуританской ортодоксии Америка обязана появлением практического гражданско-го законодательства. Отличавшая пуритан повседнев-ная опора на Библию, их стремление к разработке плат-форм, программ действий, идей федеративного устрой-ства – все это в значительной мере определило своеобразие их общественного уклада [4, C. 31].

Из обстоятельств, обусловивших практичность подхода американских пуритан к их религиозной доктрине, важнейшим оказалось то, что они были жителями колонии. Уже на начальном этапе существо-вания Новой Англии просматривались признаки её коло-ниального статуса, который в решающей степени предопределил все развитие американской политической мысли в эпоху революции и способствовал становлению общественных институтов под знаками умеренности, компромисса и традиционализма. Из этого колониального положения вытекало, во-первых, общепринятое убеждение, что существуют определенные пределы, которые не вольны преступать законодатели (иными словами, это был конституционализм) и во-вторых, мысль о том, что наиболее естественный и правильный способ формирования гражданских институтов – опора на обычай и традицию, а отнюдь не на законодательные или административные указы.

В І Хартии Массачусетского залива (1629) король Карл уполномачивал Генеральную ассамблею издавать «все виды полезных и разумных указов, законов, статутов, а также ордонансов, постановлений и пред-писаний» при условии, что они «не войдут в противоречие с законами нашего Королевства Английского» [2, C. 15].

Поэтому правители этого библейски окрашенного миро-устройства все-таки считали своим долгом заявлять, что истинно библейское по духу общество не должно отходить от древних институтов метрополии.

На страницах Библии пуритане находили готовый ответ Совершенного Общества. Их воззрения на общест-венное устройство нашли в себе мало утопии по таким причинам, как воздействие английских законов (колонис-ты были кровно заинтересованы в выполнении условий хартии и в сохранении за собой земельных прав); новизна и ощущение постоянной опасности, сопутствующие жизни в неизведанном краю, побуждавшие умом и сердцем приникать к знакомому и привычному (что и воплотилось в выявлении аналогий между законами Божьими и законами английскими – а значит, и ново-английскими). Особый склад их оснований на Библии ортодоксальности обусловил формирование у колонистов практического и антиутопического направления ума. Их политической мысли не было надобности блуждать в поисках эталона Совершенного Общества, так как Библия уже содержала в себе детальное описание Сиона. Более того, Библия не аргументировала – она повествовала, и потому утопичность умонастроений колонистов с легкостью вписывалась в контуры обычного права; в фундаменте её лежат не аналогии догм, принципов или абстракций, а аналогии ситуаций – библейских и реальных. Возможно, именно в силу того, что основные теоретические проблемы представлялись колонистам разрешенными, они смогли всецело сосредоточиться на вопросах человеческого поведения, чисто практических предметах. Эти вопросы затрагивали не столько конечные цели общества, сколько его структуру, не столько его нравственное состояние, сколько эффективность его функционирования, обеспечение решительного, но сдер-жанного руководства и возможной гарантии того, чтобы правительство не стало угнетающей общество силой

[4, C. 42].

Для решения насущных вопросов созывалось общее собрание, каждое поселение имело право отправить 2-3 делегатов для защиты интересов. Впервые в мире при избрании магистрата применялось тайное голосование. Эти достижения были разработаны на общем собрании в 1634 году, также на этом собрании была принята новая присяга для колонистов, где было обязательство высказывать свое мнение и голосовать в соответствии с влиянием собственной совести, не считаясь с авторите-том какого-либо лица или своими симпатиями [18, C. 94].

Многие американские историки эти события считают началом представительной системы в управлении.

Пуритан Новой Англии тревожило 3 круга проблем: 1) как им следует с первых же лет существования колонии выбирать своих лидеров и представителей. Изначально пуритан отличала чрезмерная строгость требований, предъявляемых к будущим прихожанам, опасение, что не сподобившиеся благодати, они могут захватить в церквах власть. Пуританская концепция церкви включала в себя некое подобие идеи церковного самоуправления: в церкви не должно было быть еписко-пов, потому как прихожане её вполне могут управлять сами собой. Не случайно ядром многих важнейших диспутов, развернувшихся на раннем этапе становления Новой Англии, оказался вопрос о том, кого можно считать достойным правителем и как надлежит их выбирать. Весь ранний период истории колонии Массачу-сетского залива в политическом плане можно предста-вить как непрерывную цепь попыток отыскать ответы на эти вопросы. Какими должны быть отношения между исполнителями и законодателями? Каким должно быть число представителей от каждого города? 2) это допустимые пределы осуществления власти. Пуритане считали, что всякая власть должна быть ограничена;

3) как должна быть организована действенная федеративная система? каким образом следует рассре-доточивать власть между местными и центральными органами управления? Попыткой решить этот вопрос посредством создания особых институтов можно считать конгрегационализм, он был инструментом, пользуясь которым церкви могли протянуть «свободную руку дружбы» одна другой, не связывая те или иные из них, равно как и отдельных прихожан, узами конкретных догм или решений какого-то центрального органа [4,C.42].

Многие исследователи прямо связывают с религией республиканские и демократические институты Аме-рики. А. де Токвиль утверждал, что истинной школой республиканских добродетелей в Америке была церковь. Религия представляла собой первый из американских политических институтов. Она была республиканской и демократической религией, которая не только включала республиканские ценности, но и давала первые уроки относительно того, как участвовать в общественной жизни. По его словам, нравы в большей степени, чем законы или физические обстоятельства, способствовали успеху американской демократии, а нравы же коренятся в религии. Токвиль считал, что голый корыстный интерес является наиболее верным защитником республиканского режима, а коммерческие склонности американцев развязывают возможности для неограни-ченного преследования корыстного интереса [20, C. 221]. )