В 60-х годах на этой основе выросла концепция варварского общества как общества особого переходного периода, не вписывавшегося ни в одну из известных по учению марксизма социально-экономическую формацию – ни в первобытнообщинную, ни в рабовладельческую, ни в феодальную. Догматическое мышление было глубоко чуждо Неусыхину, хотя интерес к учению К. Маркса, возникший ещё на гимназической скамье, он сохранил всю жизнь. Неусыхин ценил в Марксе его историзм и понимал, что именно эта сторона Марксова учения подвергалась наибольшим искажениям.

Концепция дофеодального периода – вынужденная уступка принятым тогда схемам в терминологии – как длительного переходного периода, занимавшая важное место в системе взглядов Неусыхина, оставалась непонятой, вызывала критику, когда он излагал её на научных заседаниях. Он резюмировал её в двух статьях[3], которые и завершили его научную деятельность. Верный своей идее отыскания корней и индивидуальных особенностей, учёный стремился показать, как медленно и своеобразно и вместе с тем органично создавались предпосылки нового общественного строя, который ни на каких стадиях исторического развития не может возникнуть внезапно. Концепция переходного периода имеет не только конкретно-историческое, но и социологическое значение.

Заслугой Неусыхина была разработка представлений об обществе варваров, заселивших Европу и давших её новую жизнь, как об обществе чрезвычайно сложном, не функционирующем уже на очень ранней стадии без института собственности, хотя и обладавшем специфической природой, на которой и зиждилась градуированная, отнюдь не для всех слоёв одинаковая свобода, что противостояло представлениям о примитивности варварского общества.

В истории Неусыхина интересовали критические моменты изменения происходивших процессов и даже не столько сами эти рубежи, сколько подспудная подготовка к ним в течение длительного времени, «вынашивание новых изменений». Он подводил к представлению о множественности стадий развития, о переходных периодах и промежуточных типах. Его занимало не столько отношение к последующему развитию событий, сколько к предшествующему, начатки тех или иных явлений в истории, генезис как самоценность. Рассматривая ранние общества как живой организм, он своим анализом разрушает миф об элементарности структур общественного организма в пору его генезиса.

Книги и статьи Неусыхина не легки для чтения, они требуют сотворчества, мысль его сложна. Время может поправить какие-либо конкретные наблюдения учёного, но его метод отыскания истины, способы «вживания» в исторический материал, убеждённая вера в самоценность исторического бытия на каждом этапе развития ещё долго будет сохранять свою плодотворность.

Особую и значительную роль в жизни Неусыхина играло преподавание, постоянное общение со студентами и научной молодёжью. Он преподавал на историческом и филологическом факультетах Московского института истории, философии и литературы (МИФЛИ), историческом факультете Московского государственного университета и ряде других вузов Москвы, а во время ВОВ, в 1941-1943 годах – Томска и Свердловска, где был в эвакуации.

В 1938 году Неусыхин был утверждён в звании профессора. Этот человек, невысокого роста, очень скромный, не обладавший импозантной наружностью, тем не менее притягивал к себе людей. Привлекал взгляд его серых глаз, полный понимания, сочувствия, непритворного интереса к душевному миру собеседника, независимо от того, кем он был – начинающим студентом или академиком, захватывало обаяние его личности, нестандартность незаурядного интеллекта, доброта – при том, что он был строгим и требовательным руководителем, душевность и подлинный демократизм в общении. Ученики обычно всегда провожали его после занятий или заседаний кафедры в МГУ или сектора в Институте истории, останавливались на перекрёстках и в воротах дома на Малой Бронной, и это было время интереснейших бесед, которые надолго врезались в память, как и незабываемые вечера у него в доме, когда после консультаций по специальности начиналось «посвящение» в современную философию, чтение стихов – Александр Иосифович был замечательным чтецом, не уступавшим эстрадным. Особенно он любил Блока, Пастернака, Мандельштама, мало кому известных тогда у нас Рильке, Георги, Валери и др. Он не раз сожалел о том, что существенным недостатком образования довоенного и послевоенного поколения студентов-историков является недостаточная осведомлённость в философии и литературе. Он говорил, что историк, чем бы он не занимался, должен читать философскую литературу и разбираться в ней.

Лекционные курсы Неусыхина, читавшиеся историкам и филологам МИФЛИ и МГУ и других вузов, отличались отточенностью формы, блестящей архитектоникой, увлекательностью изложения без каких-либо внешних эффектов. В общих курсах истории средних веков он с редким умением отыскивал общее в особенном и особенное в общем течении исторического процесса. Излагая историю отдельных стран, он обращал особое внимание на корни их исторического развития, связь явлений и событий, генезис и значимость наиболее характерных институтов, возникающих в недрах общества, прежде чем они становились на службу развивающейся государственной власти и затем оказывали обратное воздействие на жизнь народа.

Его подчёркнутый интерес к коням исторических явлений, исторических напластований, индивидуумов, стремление преподносить студентам отдельные исторические эпохи и феномены в общем контексте мировой культуры, понимавшейся им очень широко – от уровня орудий земледелия, до изощрённых произведений человеческой мысли, - делали его лекции захватывающе интересными, хотя и трудными для восприятия. Он как бы заставлял студентов работать вместе с собой, входить изнутри в историческую ткань, чтобы лучше понимать смысл совершившегося.

В своих специальных курсах Неусыхин не ограничивался стройным изложением поставленных проблем, а вводил слушателей в лабораторию исследования, подробно знакомил с источниками, методикой их обработки, степенью изученности в специальной литературе. Он не однократно читал спецкурсы по истории Германии, каждый раз обновляя ход своих размышлений, привлекая новую литературу.

Целиком на анализе источников был построен спецкурс «История права и средневековых учреждений», собиравший большую аудиторию: лекции посещали не только студенты, но и аспиранты, и молодые преподаватели, и научные работники.

Подлинной школой работы над историческими документами были практикумы и спецсеминары Неусыхина – он учил в них не только ремеслу историка, но и ответственности, самоконтролю, интеллектуальной честности, высоко ценил самостоятельность, хотя всегда готов был прийти на помощь, ободрить в минуты уныния, когда студент начинал тонуть в обширной литературе – он рекомендовал иностранную литературу уже на втором курсе, а тем, кто ссылался на плохое знание языка, советовал изучить язык именно в процессе чтения, - и в труднейших текстах памятников, самый подбор которых исключал возможность пересказа или иллюстративного метода работы. Зато как окрыляла студента его похвала за доклад или удачный ответ на экзамене.

Он очень пострадал в 1949 году, когда в ходе разгромной компании был объявлен космополитом. Он остался на работе и в Институте истории, и в МГУ, но от чтения общего курса Неусыхина отстранили. Его специальные курсы были сведены на нет, число студентов, специализирующихся у него, сократилось; ряд учеников, рекомендованных им в аспирантуру, заставили работать у других руководителей (фактически же они продолжали консультироваться у него).

В 1959 году он расстался с университетом, так как было запрещено совмещать преподавание с работой в академических институтах, что нанесло большой вред высшему образованию. Но поразительно то, что факультет не нашёл возможности произнести хотя бы слово благодарности профессору, отдавшему многие годы самоотверженного труда студентам. Неусыхин узнал о своей отставке из уст служащей бухгалтерии. Он был потрясён, хотя работа всю жизнь не ради благодарности или внешних успехов, а по велению внутреннего долга. )