Условность категории “язык молодежи” выражается и в употреблении слова “язык”, поскольку на самом деле речь идет не о каком-то особом языке или его разновидности и даже не о социальном подъязыке, а о некоторой лексико-фразеологической подсистеме в пределах всего корпуса современной общеупотребительной лексики и фразеологии русского языка, подсистеме специфических номинаций и экспрессивов, считающихся молодежными [см.: Ермакова, 1994]. Кроме того, могут быть зафиксированы также и некоторые фонетические тенденции и грамматические предпочтения обыденной молодежной речи.

Все вместе это можно квалифицировать как существование и развитие самостоятельного молодежного дискурса — конгломерата собственно лингвистических, социолингвистических, лингвокультурологических факторов, дающих представление о единой когнитивной концептосфере — речи молодых людей.

При этом следует иметь в виду, что живая речь молодежи в целом отличается полифункциональностью, т. е. включением в общение самого широкого реестра средств выразительности и образности: нормативных и ненормативных, разговорно-сниженных и диалектных. Но особенно популярны в молодежной среде единицы общеупотребительного субстандарта: просторечия и жаргонов. Можно сказать, что особенности речевой коммуникации молодых людей нового времени вполне вписываются в общие языковые процессы, но при этом выделяются в них усиленными, акцентированными, а в некоторых случаях и исключительными проявлениями в рамках общего языкового и культурного процесса. В этом смысле важно проанализировать такой актуальный и общий для всего социума процесс современного языкового развития, как глобальное снижение и усиление экспрессивности публичного общения.

К истории существования сленга.

Неверно, что русский язык в советскую эпоху был неуклюж, бюрократичен и малопонятен.

Если же обратиться к непубличной речи, то она изменилась несколько меньше, хотя также испытала различные влияния. Правда, это коснулось не самой образованной части русского народа, а, прежде всего тех, кто наиболее подвержен воздействию телевидения и газет. Русская речь вообще стала более разнообразной, поскольку совмещает в себе разнородные элементы из когда-то не сочетаемых форм языка. В сегодняшней речи не юного и вполне интеллигентного человека мелькают разнообразные словечки: молодежный сленг, немного классической блатной фени, очень много фени новорусской, профессионализмы, жаргонизмы, – короче говоря, на любой вкус

Стал ли русский язык более «криминальным»? Конечно. Как и все общество в целом. Другой вопрос, – почему это так заметно. Раньше на фене «ботал» тот, кому было положено «ботать». Ну, разве что интеллигент мог подпустить что-нибудь эдакое для красного словца. Но это словцо было «красным», то есть резко выделялось на общем фоне. Сейчас же эти слова на устах у всех: профессора, школьника, депутата, бандита .

Что же касается других претензий к современному языку, то и здесь не все так просто.

Резко увеличился поток заимствований из английского языка. Наибольшее число заимствований приходится на новые области, где еще не сложилась система русских терминов или названий. Так происходит, например, в современной экономике или вычислительной технике. В ситуации отсутствия слова для нового понятия это слово может создаваться из старых средств, а может просто заимствоваться. Русский язык в целом пошел по второму пути. Если же говорить о конкретных словах, то, скажем, принтер победил печатающее устройство. В таких областях заимствования вполне целесообразны и, во всяком случае, никакой угрозы для языка не представляют.

Однако одной целесообразностью заимствования не объяснишь. Во многих областях, ориентированных на Америку, заимствования явно избыточны, поскольку в русском языке уже существуют соответствующие слова. Тем не менее, новые заимствования более престижны и вытесняют русские слова из обращения. Так, бизнесмен борется с «предпринимателем», презентация – с «представлением», имидж – с «образом» и т.п. Появление такого рода заимствований иногда затрудняет общение. Но издержки такого рода временны и тоже особой угрозы для языка в целом не несут. Едва ли мы становимся менее русскими, говоря «бухгалтер», а не «счетовод».

Количество заимствований в любом языке огромно, что самими носителями языка не всегда ощущается. Язык – необычайно стабильная система и способен «переварить» достаточно чужеродные явления, то есть приспособить их и сделать в той или иной степени своими.

В заключение следует сказать, что часто в общественном сознании то или иное состояние языка подвергается оценке, причем обычно отмечается как раз «плохое» состояние языка. Такая критика вызвана, как правило, слишком быстрыми изменениями в языке и возникающим в связи с этим разрывом между дискурсами разных поколений. В подобной ситуации мы сейчас и находимся.

Источники пополнения молодежного жаргона и связи с другими языками.

При рассмотрении лексических процессов пополнения состава жаргона выявляются 3 основных направления: заимствования, семантические модификации слов, словообразовательные процессы.

Заимствования могут быть внутриязыковыми (из других социальных жаргонов и арго, из профессиональной лексики) или из других языков. Внутриязыковые заимствования составляют в жаргонном лексиконе 36 %. Наиболее активно входят в данный социолект слова из арготической криминализованной речи (завалиться, смыться, стрелка, стучать). При их использовании носители часто не ощущают связи с первоисточником и не стремятся ее подчеркнуть, дают лексемам новое семантическое наполнение. Например, у лексемы слямзить в молодежном жаргоне происходит мена со значения ‘украсть’ на ‘взять’, т. е. происходит утрата семы преступного действия.

К криминальным арго примыкает жаргон наркоманов, с которым у молодежного жаргона установились достаточно тесные связи двух типов. Во-первых, лексемы языка наркоманов переходят в молодежный жаргон с меной семантики и широко распространяются, имея достаточно большой круг носителей, чаще всего не ощущающих взаимных связей этих двух жаргонов (бодяжить, кайф, кайфовать, колбасить). Во-вторых, лексемы входят в пассивный словарный запас молодого человека с четкой маркированностью первоисточника и используются с целью показать свою осведомленность об этом явлении (белый, кока, кокс, кумарить, травка) или для создания комического эффекта.

Отметим, что в последнее время процент арготических заимствований в молодежном жаргоне снижается.

Особая связь существует между молодежными жаргонами внутри молодежного сленга, поскольку молодой человек может одновременно употреблять слова, относящиеся к различным социолектам. Примером может служить студенческий жаргон, сочетающий в себе характерные элементы, номинирующие учебный процесс (препод ‘преподаватель’ тыщи ‘внеаудиторное чтение текстов на иностранном языке’), и жаргонизмы, свойственные представителям корпоративных культур (байкеров, рейверов, рэперов, хакеров).

В молодежной речи активно функционирует жаргон компьютерщиков (мыло ‘электронная почта’, сидюк ‘СD-диск’). Характерной чертой молодежного жаргонаявляется его связь с профессионализмами, к которым можно отнести такие дифференцированные лексические подсистемы, как речь преподавателей в вузах, речь специалистов, общепринятые сокращения в пределах профессии (БАС ‘словарь современного русского литературного языка в 17-ти тт.’ заруба ‘зарубежная литература’, начерталка ‘начертательная геометрия’).

Часть слов внутри молодежного жаргона можно считать интержаргонными, так как они употребляются в одном или нескольких известных всем говорящим значениях и используются для обозначения одних и тех же реалий.

Заимствования из других языков составляют 12 %. Чаще всего это англицизмы (американизмы). Заимствования могут быть грамматически не освоенными (бай, хай) или освоенными (пиплы ‘люди’). Грамматическое освоение иноязычных слов нередко сопровождается их словообразовательной русификацией. Например, зипнутый ‘архивированный (о файле)’, спикать ‘разговаривать (чаще по-английски)’ )