Для обсуждения вопроса 14 ноября созвали особое совещание под председательством царя. Там Витте резко возражал против плана Муравьева. Доказывая преждевременность военного захвата порта, он уверял, что немного позже сумеет добиться этого, используя экономические рычаги, а это возможно лишь при соблюдении добрососедских отнршений с Китаем, опираясь на заключенный с ним союзный договор. Царь, хотя и очень неохотно, согласился с доводами министра финансов, и совещание приняло решение воздержаться от занятия порта.

Муравьев, однако, продолжал убеждать Николая II воспользоваться обстоятельствами: «Необходимо окончательно решить, нужен ли нам или нет порт в Китае, а на основании этого решения приступить к выбору для нас самого подходящего или отказаться от этой мысли навсегда. Если не мы на основании секретного соглашения с Китаем, то англичане на днях явятся в Порт-Артур». Посланнику в Пекине поручили переговорить с китайцами о разрешении для русской эскадры «перезимовать» в одной из гаваней, разумеется, в интересах безопасности Поднебесной империи. Китайский посланник в Петербурге поинтересовался сроком пребывания кораблей, на что Муравьев ответил: «Подобный вопрос обиден для русского императора, желающего помочь Китаю». Не дожидаясь окончания переговоров, Николай II приказал занять порт — 2 декабря корабли русской эскадры встали на якорь на Порт-Артурском рейде.

Попытка Витте договориться о соединении КВЖД с каким-либо портом на Желтом море, предпринятая с согласия царя летом 1897 г. в ходе миссии в Пекин директора Русско-китайского банка князя Э. Э. Ухтомского, не увенчалась успехом.

Вход русской эскадры в Порт-Артур еще не решил дела окончательно. В правящих верхах продолжались колебания в выборе порта, лучше всего отвечающего нуждам России: морское ведомство не отказалось от мысли занять порт в Корее, а МИД находил момент неподходящим, так как создавалась угроза обострения отношений с Японией.

В этой ситуации Витте, в котором оппортунист «взял верх над реалистом», приложил все старания, чтобы способствовать проведению в жизнь курса, поддерживаемого царем. Он вступил в переговоры с китайским правительством о займе на условиях получения концессии на железнодорожную линию, соединяющую КВЖД с портом на Желтом море, для захода русских военных судов.

В это время начавшаяся еще с лета 1897 г. борьба между Россией и Англией за финансовое влияние на цинское правительство обострилась. Британские корабли вошли в порт-артурскую бухту и встали на рейде рядом с русскими. Однако вскоре английская дипломатия сделала резкий вираж — эскадра была отозвана, а российскому МИД предложено заключить общеполитическое соглашение на основе раздела Китайской и Османской империй при сохранении их номинальной целостности. Особенно подчеркивалось, что речь должна идти о разделе сфер влияния, а не территорий.

Уже из докладной записки Муравьева царю 19 января 1898 г. ясно видно, что к такому соглашению правящие верхи России не были готовы. Николай И вынес вердикт:

«Наши переговоры с Англией в настоящее время могут касаться только дел Дальнего Востока». Царизм надеялся заручиться согласием Англии прежде всего на захват Ляодунского полуострова и соединение КВЖД с портом на побережье, уступив ей право предоставления займа Китаю.

Муравьев явно преждевременно открыл карты, заявив, что Россия не намерена ограничиться лишь временным занятием Порт-Артура и Даляньваня, а решила оформить свою сферу влияния их длительной арендой.

Согласиться с этим Англия, конечно, не могла. 17 февраля в Петербурге стало известно, что китайское правительство подписало с английскими банкирами контракт о займе. Неделю спустя было получено не менее «приятное» известие: Китай передавал Германии по специальному соглашению порт Циндао с окрестной территорией в бухте Цзяочжоу в аренду на 99 лет и концессию на строительство двух железных дорог в Шаньдуне.

Витте активизировал давление в Пекине (китайские чиновники получили очередные взятки) и 15 марта добился подписания договора об аренде Россией Ляодунского полуострова на 25 лет и распространения предоставленной Обществу КВЖД концессии на линию до Даляньваня и Порт-Артура.

И в Петербурге, и в Лондоне было ясно, что такой поворот событий чреват обострением русско-японских отношений. Уже через два дня после подписания конвенции о Порт-Артуре Англия предложила Японии сотрудничество и союз против России, но встретила отказ. В Токио пока еще не были готовы к вооруженной борьбе с Россией, и к тому же из Петербурга намекнули на возможность уступок в Корее.

По соглашению с Японией 13 апреля Россия отказалась от привилегий в Корее, отозвала своих финансовых советников и военных инструкторов, однако в МИД оставляли открытым вопрос о возможности при дальнейших неизбежных осложнениях в Корее занять северную ее часть.

Колониальная политика держав в Китае вызвала антиимпериалистическое движение, вылившееся в 1900 г. в большое народное восстание. Для его подавления международный экспедиционный корпус с участием русских войск в августе вступил в Пекин. В октябре по приказу Николая II русские войска оккупировали Маньчжурию. Новый министр иностранных дел В. Н. Ламздорф, как и Витте, высказывался за скорейший вывод иностранных войск из столицы, чтобы устранить влияние других держав на китайское правительство. Но ущли только русские войска. Переговоры Китая с державами завершились в сентябре 1901 г. подписанием унизительного для него и грабительского заключительного протокола. Россия вступила в сепаратные переговоры с Китаем о Маньчжурии, требуя за вывод войск права монопольной эксплуатации края.

Предпринятая одновременно попытка договориться с Японией на основе уступок ей в Корее не увенчалась успехом — в Токио отказались вести какие-либо переговоры до вывода русских войск. К этому времени Япония практически завершила военную подготовку и намеревалась вступить в схватку с Россией за Корею и Маньчжурию прежде, чем будет завершено строительство Сибирской магистрали. Дипломатическим обеспечением войны стали подписанный в январе 1902 г. договор о союзе с Англией и полученное из Берлина* заверение, что ситуация 1895 г. не повторится: Германия была весьма заинтересована в отвлечении сил России от западных границ на Дальний Восток.

Русско-китайские переговоры протекали очень трудно, неоднократно прерывались — китайцы не соглашались принимать выдвинутые условия. Дело осложняли и разногласия между Ламздорфом, Витте и Куропаткиным. Занимавший наиболее осторожную и сдержанную позицию Ламздорф пришел к убеждению, что война с Россией стала для Японии прямо намеченной целью, но рассчитывал договориться с ней при условии полной эвакуации Маньчжурии без зафиксированных в договоре уступок со стороны Китая. Витте соглашался с ним в желательности вывода войск и предотвращения войны с Японией, но обусловливал эвакуацию обязательством Китая не предоставлять в Маньчжурии каких-либо концессий иностранцам, не предложив их прежде Русско-китайскому банку.

Военный министр Куропаткин настаивал на сохранении долговременной оккупации, а затем и на присоединении севера провинции к России.

Известие о заключении англо-японского союза напугало царских министров и вынудило отказаться от требования монопольной эксплуатации Маньчжурии. В марте 1902 г. было подписано соглашение о поэтапном — в три срока — выводе русских войск. Правда, Витте удалось (опять же за взятку) добиться оговорки о возможности приостановки эвакуации в случае «смут» в Маньчжурии или действий там иностранных держав.

Осенью 1902 г., точно в срок, был осуществлен первый этап эвакуации. Но затем снова начались разногласия между министрами. Куропаткин настаивал на присоединении северной части Маньчжурии к России или превращении ее в нечто вроде Бухары. Эта идея находила полную поддержку Николая II, который, видимо, воспринимал вывод войск как отступление России с уже занятых рубежей на Тихом океане и ущемление ее достоинства. Возможно, ему надоело ждать результатов осуществления виттевских обещаний будущих приобретений. К тому же он не считал Японию серьезным противником. В ответ на предостережение Ламздорфа на одном из докладов в ноябре 1902 г. о необходимости учитывать военное значение Японии Николай II ответил, что японское войско — «это все-таки не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ним дело, то, простите за выражение, но от них лишь мокро останется». )