Реферируемая диссертация посвящена многоаспектному анализу высказываний на английском языке, посредством которых в вербальной форме совершаются вербальные иллокутивные акты запрещения (прохибитивные акты) и репрезентируются типичные для многих (если не для всех) культур прагмасоциальные ситуации запрета (прохибитивные ситуации).

Запреты занимают важное место в любой культуре, и языки обычно обладают развёрнутыми системами средств для выражения прохибитивных значений. Однако знакомство с научной литературой показывает, что нет общего, сводного представления всех способов кодирования запрещения в английском языке (и не только в английском).

Наиболее часто имеет место грамматический подход. Так, в рамках функциональной грамматики (Бондарко 1990) значение запрета может квалифицироваться как модальное. В работах В.С. Храковского прохибитивные высказывания рассматриваются как один из видов повелительных предложений, а именно как отрицательно-императивные (запрети­тельные, прохибитивные), которые представляют собой семантико-синтаксиче­ские дериваты утвердительных побудительных предложений. Деривация осуществляется с помощью оператора отрицания — частицы не (Храковский 1990; Храковский, Володин 1986).

Императивные отрицательные конструкции с прохибитивным значением исследуются с функционально-грамматических позиций на материале английского языка (Аринштейн 1988; Аринштейн 1990), на материале немецкого языка (Гехтляр 1988; Малинович 1988), на материале языка африкаанс (Яковлев 1988). Включение прохибитивов в более широкий контекст побудительных высказываний имеет место во многих работах других исследователей (Абрамов 1988; Беляева 1988а; Беляева 1988б; Нехорошкова 1988). Однако у большинства представителей функционально-грамматического направления материал в основном ограничивается только конструкциями «не + императив» и «не + инфинитив». При этом почти не затрагивается перформативная, т.е. не констативная, природа высказываний таких типов. Вместе с тем не анализируются неимперативные конструкции, посредством которых описываются онтологические ситуации запрета, положения дел во внеязы­ковой сфере, создаваемые в итоге использования речевых актов запрещения. Эти языковеды не прибегают к методу семантико-синтаксического представления, к выявле­нию пропозициональных (ролевых) структур и их соотнесению с синтак­сическими (позиционными) структурами. А такой подход как раз способ­ствует осуществлению анализа прохибитивных конструкций как языко­вых моделей онтологических ситуаций запрета. Не исследуются и ключевые предикатные слова, выражающие концепт ‘запрещение’ и представляющие собой структурно-семантическое ядро прохибитивных конструкций.

Правда, уже в русле грамматического подхода В.М. Аринштейн строит свои рассуждения на стыке теории императива как компонента теории функциональной грамматики и теории речевых актов (Аринштейн 1988). То же наблюдается и в ряде других работ (Е.А. Шмелева 1988; Е.А. Шмелева 1990; Т.В. Шмелёва 1990; Откупщикова 1990). И их позиция заслуживает поддержки.

Речеактовый подход, по своему существу подход деятельностный, динамический, лингвопрагматический, открывает более широкие перспективы для трактовки высказываний запрещения. Основы такого под­хода, опираясь на идеи Людвига Витгенштейна (Витгенштейн 1985), заложили представители лингвистической философии (философии «обыденного языка») Джон Л. Остин (Остин 1986) и Джон Р. Сёрл (Серль 1986а; Серль 1986б; Серль 1986в; Серль, Вандервекен 1986; Searle 1980; см. также работы других зарубежных авторов: Sadock 1974; Leist 1975; Ehrich & Saile 1975; Wunderlich 1975; Wunderlich 1976; Lyons 1979; Utaker 1979; Motsch 1980; Leech 1986; Bierwisch 1980; Pasch 1982; van Dijk & Kintsch 1983; Viehweger 1983; Levinson 1985: ch. 5; Parret 1987; Бенвенист 1974; Грайс 1985; Гордон, Лакофф 1985; Конрад 1985; Аллен, Перро 1986; Стросон 1986; Франк 1986; Кларк, Карлсон 1986; Дэйвисон 1986: ван Дейк 1989; Вандервекен 1990).

Заметный вклад в разработку теории речевых актов и ряда связанных с нею проблем внесли представители Калининской / Тверской школы лин­гвисти­ческой семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусовым (Сусов 1980; Сусов 1984; Сусов 1985; Сусов 1986; Сусов 1987; Сусов 1988; Сусов 1989; Сусов 2003; Романов 1982; Романов 1984; Герасимова 1985; Сухих 1983; Сухих 1988а; Сухих 1988б; Комина 1983; Комина 1984; Рыжова 1984; Клюканов 1987; Кънева 1999; Белецкая 1999; Аристов, Сусов 1999; Аристов 2001). Заслуживают внимания работы В.В. Богданова и его учеников (Богданов 1983; Богданов 1984; Богданов 1985; Богданов 1988; Богданов 1990; Богданов 1996; Богданов 1998) и работы Г.Г. Почепцова, его сыновей и учеников (Г.Г. Почепцов 1980; Г.Г. Почепцов 1981; Г.Г. Почепцов 1985; Г.Г. Почепцов 1997; Г.Г. Почепцов мл. 1978; Г.Г. Почепцов мл. 1980; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1985; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1987; Гладуш 1986; Зернецкий 1987), многих других отечественных исследователей (Падучева 1982; Павилёнис 1983; Павилёнис 1986; Арутюнова, Падучева 1985; Арутюнова 1986; Арутюнова 1988; Арутюнова 1998а; Арутюнова 1998б; Арутюнова 1998в; Кобозева 1986; Кобозева 2003; Демьянков 1986; Беляева 1988; Богушевич 1988; Bogushevich, Vetoshkina 1990; Апресян 1996; Чупина 1997; Никитин 1997; Красина 1999; Поспелова 2001; Львов 2002).

Представители деятельностного подхода трактуют речевые (или языковые, коммуникативные) акты не просто как высказывания (локуции), но и как целенаправленные действия, совершаемые неким Говорящим (Пишущим) с неким коммуникативным намерением (интенцией, иллокуцией), чтобы оказать воздействие на некоего Слушателя (Читающего) в некое Время и в некоем Месте. Особое внимание уделяется высказываниям, которые в развёрнутой (эксплицитной, канонической) форме имеют в вершине перформативный глагол, стоящий в 1 л. ед. ч. наст. вр. действ. залога. Примерами могут служить высказывания типа рус. Я запрещаю тебе разговаривать с матерью в таком тоне; англ. I forbid you to call me late at night ‘Я запрещаю вам звонить мне поздно ночью’. Ис­следуются и способы неполной реализации канонической формулы и по­строения свёрнутых (имплицитных) перформативных высказываний.

То, что вербальные запрещения представляют собой речевые акты, рассматриваемые в качестве носителей определённой иллокутивной силы, т.е. авторского намерения выразить что-то в своём высказывании, могут трактоваться как перформативные высказывания, т.е. высказывания, производимые говорящим или пишущим и приравниваемые к действиям, в общем-то не вызывает сомнения. Тем не менее у Джона Остина и Джона Сёрла речевым актам запрета почти не уделено внимания.

Так, Дж. Остин, выделяя с опорой на различия между классами перформативных глаголов 5 типов иллокутивных актов — вердиктивы, экзерситивы, комиссивы, бехабитивы и экспозитивы (Остин 1986: 119), относит, как можно полагать, акты запрещения к экзерситивам, которые представляют собой принятие решения или пропаганду в пользу или против какого-либо образа действия. Экзерситив он характеризует как проявление влияния или осуществление власти (Остин 1986: 128). В списке соответствующих перформативных глаголов называется только veto ‘запрещать, накладывать вето’ (Остин 1986: 122—123). К конкретной характеристике прохибитивов он не обращается.

В теории речевых актов уделяется достаточно серьёзное внимание словам, обладающим своего рода иллокутивной силой. В формировании актов запрещения словам — носителям запрещающей силы должна быть отведена важнейшая роль. Но пока в этом направлении при описании прохибитивных актов делаются лишь первые шаги. К немногим исключениям относится статья А. Вежбицкой «Речевые акты», в которой автор, используя разрабатываемый ею метод толкования с опорой на семантические примитивы (Вежбицка 1983; Вежбицкая 1997; Вежбицкая 1999; Вежбицкая, 2001а; Вежбицкая 2001б), следующим образом интерпретирует запреты, сопоставляя их с приказами и позволениями: за­прет есть отрицаемый приказ, а позволение — отрицательный запрет (Вежбицка 1985: 263—264). )