Сопоставление нормативно-поведенческой составляющей концепта отношения к собственности в немецкой и русской лингвокультурах основано на его комплексной лингвокультурологической характеристике. Содержание концепта определено как оценочная квалификация отношения имущественного обладания со стороны одушевленного субъекта к отчуждаемому объекту. В структуре концепта наряду с местом собственности в системе ценностей, видами отношения субъекта к собственности и видами квалифицируемой собственности, в качестве отдельного элемента выделяется отношение социума к нормам собственности. Основные отличия в отношении к собственности выявлены в признании большей важности собственности и соответственно в большей поддержке индивидуальных усилий по увеличению и сохранению собственности в немецкой аксиологической картине мира.

В русской и немецкой лингвокультурах нормы собственности регламентируют способы и обстоятельства передачи собственности, возможность уменьшения, увеличения и сохранения собственности, размер собственности, отношение человека к собственности и возможность его проявления. Нормы формулируются следующим образом (их нарушение фиксируется в языковых единицах, содержащих отрицательную оценку): При переходе собственности должны соблюдаться принципы законности, добровольности, открытости (подсунуть, навязать, andrehen, mopsen). Принудительный способ получения собственности возможен в ситуации институционального общения, когда субъект имеет официальный статус, является представителем закона. Увеличение собственности должно происходить постепенно, с приложением усилий субъекта, согласно закону (хватать, сколотить, нажива, ramschen, raffen, wuchern). Объем собственности должен быть достаточным для удовлетворения потребностей человека (толстосум, голодранец, protzig, vegetieren). Запрещается проявлять чрезмерный интерес к увеличению и сохранению собственности (стяжать, скопидом, knausern, gierig). Любые действия и интерес по отношению к чужой собственности запрещены. Ее следует возвращать, нельзя наносить ей ущерб, стремиться к приобретению (замотать, зариться, schinden, veruntreuen).

Рекомендуемые модели поведения в лингвокультурах различаются: 1. Русскому человеку не следует стремиться к увеличению собственности, а представителю немецкого социума рекомендуется проявлять активность для ее приобретения. 2. Представителю немецкого социума следует четко представлять, на что истрачены материальные средства. 3. Носителю русского языка не следует обращать большое внимание на уменьшение собственности, так как это часто происходит без его вины. 4. В русской языковой картине мира торговля выступает источником обогащения, связывается с обманом и отрицательной оценкой. В немецком языке торговля оценивается положительно. 5. Большой размер собственности в немецком языковом сознании вызывает уважение, является материальным уровнем, к которому следует стремиться. В русском языковом сознании он вызывает сомнение в законности способа приобретения.

Специфика нормативно-поведенческой составляющей анализируемого концепта выражается в наличии специфичных нарушений норм собственности (калымить, левачить), в большем распространении конкретных нарушений норм собственности (количество лексических единиц, составляющих тематическую группу «Воровство», в русском языке в пять раз больше, чем в немецком), в наличии противоположных оценочных норм, связанных с одной ситуацией (Ищи не сказывай, нашел – не показывай! Finden und verhehlen ist so gut wie stehlen), в более категоричном осуждении нарушений норм собственности (скупости, взяточничества, воровства) в немецкой языковой картине мира (Скупость не глупость, себя бережет. Geiz ist die Wurzel allen Übels).

Ряд характеристик концепта, полученных в результате анализа языковых единиц, в ходе социолингвистического эксперимента были сопоставлены с отношением к собственности, существующим у представителей современных русской и немецкой лингвокультур. Данные анкетирования показали, что с одобрением такого материального источника, как использование служебного положения, согласились 71 % русских и только 7 % немцев. Большинство русских (69 %) связывают огромное богатство с негативным способом его получения, что не типично для немцев (2 %). Большинство русских одобряют помощь неимущим (57 %), а немцы относят материальную поддержку нищенства к другой культуре (31 %) или признают ее неверной (30 %) и смешной (13 %). Некоторые нормы собственности, зафиксированные средствами языка, не соответствуют характеристикам концепта в сознании реальных носителей языка, например, менее категоричное осуждение воровства представителями немецкого социума (9 % по отношению к 31 %).

Анализ нормативно-поведенческой составляющей концепта отношения к собственности показал, что наиболее существенные отличия в отношении к собственности применительно к русской и немецкой аксиологическим картинам мира сводятся к следующим положениям: 1) в немецкой ценностной картине мира отношение к собственности занимает более важное место, чем в русской; 2) в немецкой ценностной картине мира более поощряются активные индивидуальные усилия по увеличению и сохранению собственности, чем в русской; 3) в немецкой ценностной картине мира более поощряется учет собственности, чем в русской; 4) в немецкой ценностной картине мира обнаруживается более тесная зависимость между моральной оценкой человека и размером его собственности, чем в русской ценностной картине мира; 5) в немецкой ценностной картине мира более категорично осуждаются нарушения норм, связанных с отношением к собственности, чем в русской картине мира.

Перспективы исследования, обозначенные в Заключении, видятся в поиске дополнительных параметров измерения аксиологической картины мира, установлении закономерностей их комбинаторики и правил взаимовыводимости, типологии лингвокультур.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографические издания

1. Концептологические характеристики социальных норм в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. – Волгоград: Перемена, 2003. – 171 с. (10 п. л.)

2. Дискурсивное измерение ценностей: Монография. – Волжский: Филиал ГОУВПО «МЭИ (ТУ)» в г. Волжском, 2003. – 102 с. (6,5 п. л.)

Учебно-методические издания

3. Категория социальной нормы в контексте гуманитарного знания: Учебное пособие. – Волжский: Филиал ГОУВПО «МЭИ (ТУ)» в г. Волжском, 2003. – 104 с. (6,5 п. л.)

4. Лингвистический анализ культурных концептов: Научно-методические рекомендации и дидактические материалы к спецкурсу. – Волжский: Филиал ГОУВПО «МЭИ (ТУ)» в г. Волжском, 2003. – 24 с. (1,5 п. л.)

Статьи

5. Дискурсивное измерение ценностей // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. Т. 1. Вып. 1. – Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2003.– С. 11–15. (0,6 п. л.)

6. Дискурсивное измерение ценностей: прагмалингвистический аспект // Изв. Самарского научного центра РАН. (0,7 п. л.)

7. Лексическое значение слова как способ выражения культурно-языкового концепта // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. – Волгоград – Архангельск: Перемена, 1996. – С. 25–33. (0,5 п. л.)

8. Отношение к собственности как культурно-языковой концепт (на материале универсальных высказываний) // Языковая личность: проблемы семантики и прагматики: Сб. науч. тр. – Волгоград: РИО, 1997. – С. 154–164. (0,6 п. л.)

9. Внутренняя форма слова и концептологический подход к языку // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. – Волгоград: Перемена, 1998. – С. 126–134. (0,6 п. л.)

10. Нормы и их отражение в языке // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 17–24. (0,4 п. л.)

11. Ассоциативное поле признакового комплекса отношения к собственности // Вопросы филологии и лингводидактики: Сб. науч. ст. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2001. – С. 145–150. (0,3 п. л.) )