Поскольку европейская и отечественная филологическая традиция используют атрибут «риторический» как равно отсылающий к области поэтики и риторики, потребовалось ввести в пространство исследования конструкты риторичный и риторичность. Первый употребляется в значении ‘следующий античному представлению об утилитарно ангажированной речи ритора-оратора’, а второй – в значении ‘следование установке на достижение утилитарных целей путем разработки слабых мест в душах аудитории’. Художественное в собственном смысле текстопостроение не риторично: масштаб художественной содержательности далеко превышает масштаб мнения говорящего. Риторическим фундаментом поэтического высказывания служит не тезис, а вопрос к душам и умам (Г. Гегель 1968).

Вторичная (реконструктивная) индивидуация читателем текста как художественного (поэтического) зависит от успешной первичной индивидуации поэтического начала автором текста и от собственного овладения схемами индивидуации художественной установки текста. Художественное текстопостроение Нового времени отличается широким разнообразием риторико-стилистических решений. Социально разделенное восстановление прагматического прототипа опредмеченной коммуникативной ситуации отделенного от читателя во времени и пространстве говорящего (пишущего) возможно при опоре на формальные признаки. Характерно, что в условиях современного филологического знания в качестве индивидуационных признаков поэтического текстообразования послеканонического периода развития национальных европейских литератур уже не могут выступать списки поэтических слов и выражений и «поэтические» темы.

В качестве основополагающего понятия при трактовке смысловых эффектов, а также индивидуации типа текста может выступать понятие о направленности луча рефлексии реципиента на ту или иную область предметных усмотрений в диапазоне от оценочного понятия до идеи. Помещение луча читательской рефлексии в адекватную тексту стихию смыслообразования соответствует понятию вторичной индивидуации интенции целого текста. Знание о поэтическом текстообразовании предполагает рациональное описание художественных риторико-герменевтических схем, выступающих в качестве конструктивных схем художественного тексто- и смыслопостроения.

Имя «схема» восходит к греческому schema – «наружный вид». В отличие от формульного, словесно-логического в основе своей (бытующего в интеллекте) понятия, лежащая в основе чувственных представлений схема, даже самая обобщенная в основе своей эмпирична, «интуитивно-чувственна». И. Кант определяет схему прежде всего как «чувственное понятие», посредника между категориями и чувственностью. В противоположность схеме как чувственному понятию понятие в собственном смысле мыслится как итог познания предмета, явления. Схемы, основанные на преемственности человеческого опыта, существуют в человеческой практике как род всеобщего уже до построения понятия, как «осадок опыта», «эмпирическая аналогия» (Н. Гартман 1959). В силу опытной природы своего становления схема обладает свойством опытного усовершенствования с помощью или без помощи построения индивидом понятия о схемах в целом или о содержании конкретных схем. Существенными признаками схемы является также наличие в ней постоянного каркаса, заполняемого переменными, и возможность одной схемы опираться на другие схемы (или подсхемы) (H. Lenk 1993).

Схемы усмотрения художественного начала тяготеют к вершинному, распредмечивающему уровню развития языковой личности. Распредмечивание текстовых средств, указывающих на ценностное начало в коммуникации, в уровневой модели языковой личности Г.И. Богина (1986) противопоставляется уровню семантизации лексических единиц и уровню восстановления внешних событийных контуров осваиваемой текстовой ситуации (когнитивному). Для лингвистической поэтики в течение всего ХХ века характерен разрыв с философской эстетической традицией XIX века и связанное с этим разрывом стремление дать беспредпосылочное позитивное описание поэтического письма. Основным результатом такого «формального» подхода послужило положение об аномальном характере художественного текстообразования.

Поэтическая функция языка в большинстве научных работ ХХ века (Ж. Дюбуа, Ф. Пир, А. Тринон и др., 1986; М. Риффатер 1980; В.Б. Шкловский 1990; Tz. Todorov 1965 и др.) трактуется как аномальная, дефектная, совершенно иррациональная форма языковой практики и с точки зрения системы языка и с точки зрения психологической, в результате чего вопрос об индивидуации как закономерной целесообразности предмета рассматривается в рамках теории отклонений. Теория отклонений в конечном итоге отрицает допускающее рациональное описание конструктивное начало в поэтическом текстопостроении и выводит поэтическую коммуникацию за пределы учения о языке как целесообразном органоне человеческого духа. Диссимиляция художественного и нехудожественного типов коммуникации в теории отклонений трактуется как стихийная, спонтанная, иррациональная. Аномалистская трактовка вульгарно мистифицирует процесс художественного общения и отрицает существование рационально познаваемых закономерностей в организации поэтического текста и текстовой деятельности как со стороны продуцента текста, так и в плане рецепции текста читателем. Бытующая в современной филологии теория креативности художественного общения (Н. Гартман 1959; R. de Beaugrande 1979), которая призывает искать источник художественности в абсолютно уникальной структуре поэтического текста, является лишь вариацией теории спонтанных отклонений. Эта теория также не дает положительного ответа на вопрос об универсальном или, по крайней мере, достаточно широком принципе индивидуации поэтической функции текста.

В сложившейся научной ситуации особенную актуальность приобретают лингвистические исследования, направленные на выявление конструктивных принципов текстовой организации в области художественной коммуникации. Принципы такого рода затрагивают сразу ряд взаимосвязанных проблем научного описания текстовой коммуникации на языке. К этому ряду относятся: исчисление неявных смыслов высказывания и текста, описание авторской риторико-герменевтической программы текстопостроения, объяснение механизмов когеренции в сфере беллетристического текстообразования, индивидуация интенциональной установки текста, прогнозирование социального резонанса текста у читателей, выявление оптимальных границ интерпретации для основных типов языковых текстов культуры и другие проблемы.

Для индивидуации поэтической функции языка в тексте Нового времени необходимо располагать представлением о схемах более высокого порядка, чем античный список тропов и фигур – о схемах-конфигураторах для идейно-художественного смыслообразования. Такого рода системообразующей схемой может выступать художественная идея в модусе остранения. Введенное в пространство филологического знания немецкими романтиками представление об остранении как превращении эстетической идеи в предмет активного размышления (Ф. Шлегель, Новалис) в ХХ веке было истолковано иным образом и сведено к представлению о выведении из автоматизма восприятия отдельного слова или понятия (В.Б. Шкловский, западноевропейская неориторика)

Существенным условием развития знания о беллетристическом тексте представляется различение между такими феноменами сознания и предметами широко понимаемого «остранения» (т.е. помещения в фокус читательского сознания), как моральное понятие, художественная идея и эмоциональный аффект. Предполагается, что названные сущности обладают каждая особенным способом остранения в текстах культуры, что определенно способствует жанровому многообразию последних. Неполнота современного знания о закрытом списке вариаций в пределах каждого способа остранения не рассматривается в качестве препятствия для разработки доктрины принципиальных различий в текстовой организации каждого из намеченных коммуникативных жанров.

Понятие индивидуации тесно связано с понятием содержательной формы как формы самого содержания (forma substantialis – Фома Аквинский, Г. Гегель). Со времен Дунса Скота (1270-1308), провозгласившего принцип тождества сущего и сущности, индивидуация понимается как формальная операция по разделению всеобщего на особенное, наделенное уникальной и целостной совокупностью качеств и отличительных черт. Индивидуация осуществляется по имеющимся в составе текста формальным основаниям. Общеэстетическая методологическая схема понятия об остранении нуждается в обеспечении схемами стилистического анализа. Языковые средства организации поэтического и риторического текста и способы их формализации со времен античности изучаются теорией фигур. )