Таким образом, «теория» языковых игр Л. Витгенштейна не является теорией в собственном смысле этого слова, а носит принципиально методологический характер. Как следствие, становится возможным «техническое» исследование философского языка, поскольку именно философское языковое мышление является «языковой игрой» по сути. Именно в рамках «теории языковых игр» становится возможным исследование способов и средств языковых новообразований, служащих для функционирования и развития философии как особого мира содержаний и смыслов.

Вторая глава «Философия как «языковая игра»: философские и лингвистические принципы» посвящена анализу языка «Sein und Zeit» Мартина Хайдеггера, который можно интерпретировать как «мышление на пределе языка». Мы обращаемся к текстам Мартина Хайдеггера в связи с вопросом использования «языковой игры» как лингвистического средства и средства исследования языковых структур.

Вообще говоря, очарование хайдеггеровской мысли и языка огромно. Многие указывают, что человек, однажды попавший в орбиту их влияния, рискует остаться там навсегда. Такая участь постигла в Германии, да и во всем мире, многих. Уже в конце 20-х здесь появился неологизм «хайдеггерствовать», то есть говорить языком лекций и семинаров Хайдеггера. Суггестивная сила этого человека оказалась столь значительной, что по прочтении его работ пробуждалось непреодолимое желание мыслить в русле Хайдеггера и его языком. Особенностью исследовательской литературы по Хайдеггеру является практически полное отсутствие интерпретаций. Интерпретация предполагает передачу содержания оригинала другими словами, что в случае текстов Хайдеггера оказывается неосуществимой задачей. Причину этого мы видим в природе его языкового мышления, которое представляет собой яркое выражение «языковой игры», понимаемой по Витгенштейну.

В определении путей поиска сущности языка философии традиция немецкого философского мышления включается в своеобразную «языковую игру» создания этого языка, что в наиболее высокой степени характерно, в частности, для М. Хайдеггера. Уникальную способность М. Хайдеггера создавать язык философии В.А. Подо­рога объясняет так: " .Здесь нужно . понять возможность того, что Хайдеггер есть развитие языка, определенное развитие граммати­ческих, морфологических, синтаксических структур. Но оно как бы заходит в тупик, как жизнь организма. Возникает серия префиксов к одному глаголу, а такая же серия префиксов не формируется по отношению к другому глаголу. Хайдеггер создает полный организм языка, который имеет поле бесконечных возможностей. То есть, то, что является для него идеальным органическим телом языка, которое равноправно бы, беступиково развивалось во все стороны - для нас это, в конечном итоге, привыкшим к определенным ограниченностям языка, представляется как (нечто) механическое .".

«Языковая игра» осуществляется Мартином Хайдеггером одновременно в двух планах: мыслительно-смысловом и языковом. Ключевым словом, отправной точкой философской «языковой игры» Мартина Хайдеггера является Dasein. По меткому замечанию А. Ахутина: «…Хайдеггер приходит к Dasein на пути намечаемого им возвращения философии к ее собственному первоначалу, а именно — к первому вопросу первой философии (конститутивному вопросу философии как таковой), к вопросу о бытии. Dasein и отмеча­ет (именует) у Хайдеггера философски искомую точку поворота, — ту "естественную" и ближайшую для нас точку (Da), которая лежит в начале пути к началам самого бытия (Sein). Причем, называя (определяя) так существо человека, вроде бы не приходится как-то дополнительно соотносить его с вопросом о бытии, обосновывать его онтологиче­ский смысл, — оно само — бытие человека — уже и есть слово о бытии (Da-Sein) (Ахутин 2000, 90). Сразу необходимо указать на наличие особой словообразовательной модели, в которой компонент sein выступает частью сложного слова среднего рода, образованного по модели «некоторый определитель + sein» (Dasein, In­der-Welt-Sein, In-Sein). Версию, что это - конструкция с приложением, мы отвергаем, потому что здесь есть не только синтаксическая связь: компоненты вступают в неразрывную семантическую связь, и значение их становится единым. Невозможно выделить главный компонент. Слов, построенных по этой модели, в тексте работы множество: Dasein, In­der-Welt-Sein, In-Sein, Seinkönnen, Gewissen-haben-wollen, Worum-willen и т.д. В каждом из них обнаруживается очевидное семантическое взаимодействие компонентов, получившееся на основе «языковой игры»

Нам представляется важным отметить, что установка на языковую игру снимает противоречия между узуальным и окказиональным употреблением слов. В языковой игре актуализируется как установка на норму, так и на осознанное воспроизведение речевых аномалий. Окказиональные образования в текстах Хайдеггера принято называть новообразованиями, поскольку большинство из этих новых слов не противоречат правилам немецкого языка, а лишь воспринимаются носителями языка как несколько необычные. В нашем исследовании мы считаем новыми те слова, которые Хайдеггер образовывал как новые намеренно, либо те, которые кажутся новыми по смысловому содержанию читателю, хотя и существуют в этой форме в современном немецком языке.

На 700 исследованных страницах текста «Sein und Zeit» Хайдеггера было выявлено около 200 новых слов, причем у большинства из этих слов совершенно новое смысловое содержание. Указанные 200 случаев нарушения Хайдеггером языковой нормы могут трактоваться в русле «языковой игры». Это характерный способ языкового мышления Хайдеггера. Невозможность в рамках реферата перечислить все многообразие хайдеггеровских приёмов «языковой игры» заставляет нас указать лишь некоторые, наиболее интересные случаи.

Мышление философов, как известно, осуществляется на основе абстрактных предметов, языковой базой для которых выступают абстрактные nomina actionis и nomina qualitatis. Особенность словообразования немецкого языка заключается в вовлеченности его в синтаксические процессы, что приводит к возможности образования так называемых «речевых слов». Иначе говоря, немецкий язык позволяет создавать философские понятия как абстрактные предметы без отображения на словарную норму. Характерными в указанном отношении являются так называемые «новообразования» Мартина Хайдеггера, которые представляют собой абстрактные предметы, образованные по самым различным продуктивным в немецком языке словообразовательным образцам, например: Erhellung, Hinweisung, Verhaltung, Zeitigung. Следует отметить, что Хайдеггер более всего склоняется к субстантивации. Создаваемые имена-новообразования, как правило, соотносятся с неким абстрактным предметом, порождаемым в философском мышлении. В этом отношении Хайдеггер традиционен - в том смысле, что осуществляет свое философское мышление способом, принятым в философском сообществе. Абстрактные имена являются способами «восхождения» философской мысли к максимально высокому уровню абстрагированности мышления. Среди глаголов преобладает сочетание частицы и уже имеющегося основного глагола. Аналогичная картина прослеживается и у прилагательных. Они являются составными «некоторый элемент + уже известное прилагательное». Большие группы слов представляют слова с какими-либо негативными отрицательными частицами (Unverborgenheit, Unstaendigkeit Unvertrautheit, Unzuhause, Unzusammenhang…), как некое выражение «мышления против». Так, например, в «Sein und Zeit» происходит отрицание или переосмысление понятий, для этого здесь и используется префикс un- (наряду с ним используются miss-, ver-, ent-). Они направлены не только на то, чтобы достигнуть впечатления отрицания, но и несут эмфатическую и оценочную нагрузку. В частности, в качестве синонима к Wahrheit Хайдеггер использует Unverborgenheit. Последнее является отрицанием Verborgenheit. Unzusammenhang является противоположным образованием к Stiften den Zusammenhang des Daseins.

Подавляющее большинство субстантивированных новых слов у Хайдеггера – это производные. Наиболее распространённый тип словообразования – это производные от глаголов. Хайдеггер не только пользуется суффиксами, но и производит существительные из сложных глаголов. Имеется в виду, что он использует глаголы уже имеющие в своём составе какой-либо словообразующий аффикс. В целом можно сказать, что наличие большого количества производных от различных глагольных форм, прилагательных или же сложных слов свидетельствует о необходимости создания большого «количества» абстрактных предметов для осуществления философского мышления. )