Экспрессивы печали в дискурсе негативной эмоциональности функционируют в начале / середине речевого хода. Если же тема разговора вызывает глубокое переживание или адресат не высказывает сочувствия, то они употребляются для замыкания речевой интеракции. В экспрессивах печали достаточно постоянно реализуются лишь две стратегии – (P4) и (N1).

Для исторического инварианта экспрессива страха стимулом служит действие, нарушающее спокойствие субъекта, оцениваемое им как угрожающее его существованию (как телесному, так и психологическому Я):

Эстрах = f [П, (Иугроза > Ибезопасность)]

У субъекта появляется желание изменить ситуацию, которое реализуется вербализацией даннойэмоции: “How frightfully the holy coward stares! (Dryden)”

Объектом страха служит либо человек (причем необязательно адресат), либо неодушевленный предмет. Исходной постакторечевой интенцией прямо выраженных экспрессивов страха являются: выяснение сущности опасности, предупреждение слушающего об опасности, желание заручиться его поддержкой. Актом конечной постакторечевой интенции являются: получение помощи, защита, удаление от источника страха. Для экспрессивов, выражающих страх косвенно, актами исходной акторечевой интенции в соответствии с их буквальным значением служат: спрашивание, просьба или мольба о помощи, предположение (предчувствие). Их исходная и конечная постакторечевые интенции, как правило, совпадают с постакторечевыми интенциями экспрессивов страха, выраженных прямо.

Экспрессив страха в общем не прерывает речевую интеракцию в дискурсе негативной эмоциональности. Лишь когда говорящий предпочитает удалиться от источника страха или прекратить разговор, данный РА замыкает речевую интеракцию. В анализируемых РА регулярно отмечаем две стратегии вежливости: (Р4) и (N1).

Исторический инвариант экспрессива отвращения имеет воздействующим стимулом действие, которое оценивается субъектом как противное, мерзкое – как в физическом, так и в психологическом плане, то есть вредное и потенциально опасное, которое нарушает приемлемые для него нормы:

Эотвращение = f [П, (Ивред > Инорма)].

У субъекта, переживающего отвращение, появляется желание изменить объект отвращения или переключить свое внимание на другой объект, что вербализуется в экспрессиве отвращения: She said: “What a low, vulgar girl!” (Fitzgerald)

Исходной постакторечевой интенцией экспрессивов отвращения, выраженных прямыми способами, выступают: критика того, кто или что вызвало отвращение; желание повлиять на действия слушающего. Конечная постакторечевая интенция большинства экспрессивовотвращения, выраженных как прямо, так и косвенно, заключается в желании устранить объект отвращения или отстраниться от него. Исходной акторечевой интенцией косвенно выраженных экспрессивов отвращения, которая соответствует их сопутствующей иллокутивной силе, выступают: спрашивание, побуждение, совет, обещание, предположение.

Экспрессив отвращения, как правило, замыкает речевой ход или событие в дискурсе негативной эмоциональности. Вербализация отвращения может сопровождаться стратегиями вежливости (P4) и (N1).

Для формирования исторического инварианта экспрессива стыда стимулом является действие, нарушающее уверенность субъекта в себе и оцениваемое им как неадекватное общепринятой оценочной норме определенного социума в тот или иной исторический период:

Эстыд = f [П, (Инорма > Исамооценка)].

Переживание стыда сопровождается желанием стать меньше, не попадаться никому на глаза, лишь в некоторых случаях оно осуществляется путем вербализации стыда: Jessica. I am glad ‘tis night, you do not look on me, For I am much ashamed of my exchange (Shakespeare).

Исходной постакторечевой интенцией прямо выраженных экспрессивов стыда выступает самокритика, а также желание выяснить, какое впечатление говорящий производит на окружающих. Конечная постакторечевая интенция связана с желанием отмежеваться физически или психологически от источника стыда. В экспрессивах стыда, выраженных косвенно, сопутствующей иллокутивной силой является спрашивание, оно указывает на исходную акторечевую интенцию.

Экспрессивы стыда, как правило, замыкают речевое событие в дискурсе негативной эмоциональности. Выражение стыда может сопровождаться тремя стратегиями вежливости: (P4), (N1) и (N5).

Глава 3. «Динамика прагматической системы экспрессивов негативной эмоциональности в английском дискурсе XVI-XX вв.» содержит анализ диахронических изменений исследуемых РА. Установлено, что при относительной стабильности денотативного, иллокутивного и интенционального аспектов, варьированию подвергаются адресантный, адресатный, ситуативно-контекстный и локутивный аспекты. В качестве общих тенденций исторического варьирования выделенных прагмасемантических разновидностей экспрессивов негативной эмоциональности отмечаем:

- сужение набора и частотности маркеров эмотивности;

- стабильное преобладание прямых способов выражения иллокутивной силы во всех разновидностях экспрессивов негативной эмоциональности, кроме неприятного удивления;

- качественное изменение обращений в составе исследуемых РА: гонорифичные обращения в целом для них не характерны в силу психологических особенностей вербализуемых эмоций; эмоционально-оценочные обращения оскорбительного характера типичны в XVI в.; кодифицированные обращения – в XVIII в.; обращения по имени либо с указанием степени родства, как правило, отмечаются в XIX-XX вв.;

- существенный рост частотности всех разновидностей экспрессивов негативной эмоциональности в речи адресантов-женщин, что соответствует общим изменениям социума и культуры.

Историческое варьирование в отдельных прагмасемантических разновидностях экспрессивов негативной эмоциональности в XVI-XX вв. имеет различную направленность, которая проявляется в разновекторной динамике их отдельных аспектов – диахронических переменных:

· В экспрессивах гнева пятую часть всех примеров составляют контекстно свободные экспрессивы, косвенно выраженные вопросительными предложениями. Изменения происходят в адресантном, адресатном и локутивном аспектах:

- частотность экспрессивов гнева с эксплицитно выраженным адресантом колеблется;

- частотность экспрессивов гнева с эксплицитно выраженным адресатом возрастает;

- существенные изменения происходят в локутивном аспекте: меняется качественный состав эмоционально окрашенной лексики – лишь hate, mad, shame, fool, wretch и их производные присутствуют постоянно; отдельная лексика ограничена в употреблении одним или несколькими веками – base (XVI-XIX вв.), tantrum (XX в.); значения некоторых слов (idle, simplicity) исторически трансформируются; сокращается набор и частотность междометий, качественный состав которых в XX в. сужается в основном до Oh. В XVI в. до половины примеров содержат слова сниженного стилистического тона, частотность которых сокращается вдвое в XX в.; употребление слов-интенсификаторов, эпитетов, а также номинативных предложений снижается.

· В дискурсе XVI-XX вв. в экспрессивах презрения изменения затрагивают ситуативно-контекстный, адресантный, адресатный и локутивный аспекты:

- существенно варьируются объекты презрения – от вопросов морали в XVI в. до политических взглядов, отдельных профессий в XX в.;

- в локутивном аспекте изменения затрагивают эмоционально окрашенную лексику, сокращение ее частотности сопровождается изменением качественного состава: слова dull, fool, hypocritical и их производные присутствуют постоянно; в отдельные периоды фигурируют fop (XVII в), base, wretch (XVI-XVIII вв.); из употребления выходит ravish; изменяют свое значение luxurious, sudden. Существенно сокращается количественный и качественный состав междометий: в дискурсе XVII в. отмечено 11 междометий, в XX в. – лишь два (Oh!, Ah!); такая же тенденция наблюдается и в употреблении слов сниженного стилистического тона. Высокой частотностью отличаются эмоционально-оценочные эпитеты (половина примеров в XVI в. и четверть в XX в.), причем их количество в одном экспрессиве сокращается с 5-8 до 1-2. Способность адресанта тщательно подбирать маркеры эмотивности различных уровней соответствует представлению о презрении как о самой «холодной» из всех отрицательных эмоций. )