Описание трансформаций субъектной семантики с помощью формулы, включающей значения субъекта высказывания, позволяет перейти от описания «вертикальных» субъектных связей к связям горизонтальным, в которых находят отражение мотивационные и рецептивные стратегии речевых субъектов. Чередование деятельностных и коммуникативных перспектив в семантической формуле субъекта высказывания демонстрирует ассонанс и диссонанс модусов, свойственных прагматической «матрице» дискурса. Вариации семантических формул субъекта высказывания отражают изменение условий интеракции для ее участников.

Исследование референционной семантики субъекта высказывания свидетельствует о возможности и необходимости разработки принципов операционального анализа, ориентированного на изучение синтагматических связей высказываний в их последовательности, представляющей дискурс. Особенность операционального анализа заключается в том, что создаваемые в его процессе модели располагаются на среднем уровне абстракции, представляя собой обобщение закономерностей, свойственных актам употребления символических знаков в определенных коммуникативных практиках. Операциональный анализ в предлагаемой нами интерпретации представляет собой исследование семантических трансформаций связанных между собой в последовательности дискурса субъектных форм, в которых находит отражение динамика коммуникативно-познавательных установок (типов коммуникативного взаимодействия).

Исследование процессов перспективизации, связанных с различными коммуникативно-познавательными установками, и роли средств индексальности в их реализации позволило вывести определенные «принципы упорядоченности», управляющие вербальным поведением в литературной практике и получающие представление в качестве моделей интеракции.

Выделенные в итоге исследования матричные модели, в которых получает представление онтологическая структура коммуникативно-познавательной деятельности, целесообразно свести в две основные группы:

а) организованные коммуникативной перспективой субъекта речи и представляющие стратегический способ действования, и

б) организованные коммуникативной перспективой наблюдателя и отражающие кооперативный тип коммуникативного взаимодействия.

В первой группе нами выделены комбинации коммуникативной перспективы субъекта речи с перспективами деятеля, субъекта восприятия и субъекта рефлексии: 1) [Ssp + Shand], 2) [Ssp + Srez], 3) [Ssp + Sref]. Вторая группа включает комбинации перспективы наблюдателя с перспективами деятеля, субъекта восприятия и рефлексии: 1) [Sbeob + Shand], 2) [Sbeob + Srez], 3) [Sbeob + Sref].

Выделенные в ходе анализа матричные модели используют для реализации определенным образом организованные языковые контексты. Модель [Ssp + Shand], в которой перспектива субъекта речи взаимодействует с перспективой деятеля, может рассматриваться как поиск своего рода компромисса между устной и письменной коммуникацией, так как именно такая модель положена в основу устной «ситуации рассказывания», однако, эта модель обладает ограниченными возможностями в связи с тем, что ее когнитивной базой является индивидуальная ситуационная модель, ограничивающая взаимодействие «пространством говорящего». В нарративной интеракции обозначенная модель реализуется в семантическом отношении «рассказчик-персонаж», оба полюса могут быть либо идентичны, либо различаться, что увеличивает возможности моделировки событий и характеров.

В модели [Ssp + Shand] преобладает коммуникативная установка, а познавательная установка не получает экспликации, так как деятельностная перспектива, связанная с субъектом диктума, выдвигает на передний план событийную структуру, нейтрализуя тем самым «ситуацию восприятия». С последней моделью связаны определенные сложности в ее интерпретации, так как нейтрализация когнитивного модуса не сопровождается изменением коммуникативного модуса, и право голоса обретает персонаж (субъект сообщаемого факта), что перемещает процесс «самофикционализации» в плоскость нарраторской коммуникации. В реализации этой модели интракции участвуют средства, получившие определение как «знаки нарративности» – эпический претерит, утрачивающий свое временное значение в подобных контекстах и получающий возможность сочетаться с наречиями с актуальной временной семантикой (что свидетельствует о различии механизмов контекстуализации коммуникативных и деятельностных перспектив). Личное местоимение «Я» в подобных контекстах прочитывается как лишенное субъектной семантики и идентичное местоимению «Он».

Субъектная перспектива говорящего предполагает использование настоящего времени и персональной координаты Я, деятель может получить экспликацию через различные семантические типы. Реализация выделенной модели предполагает ее использование в повествовательном плане «истории», что отвечает канонической «ситуации рассказывания» не только в письменной, но и в устной коммуникации. Переход от одной субъектной перспективы к другой маркируется сменой форм времени и наклонения, при неизменности процессуальной формы субъекта Я, что обеспечивает связь событийной структуры и ситуации общения. Специфика модели заключается, как можно видеть, в отсутствии репрезентации «ситуации восприятия».

Модель [Ssp + Srez] переносит акцент на восприятие событий и их характеризацию. В процессе ее реализации предполагается использование актуального временного и пространственного модусов, в которых время и место событий совпадает с временем и местом их восприятия. Выбор субъекта восприятия предполагает использование эмотивной лексики и глаголов с перцептивной семантикой. Определенная статичность и описательность, свойственные ситуации восприятия, не исключают динамики описания, привносимой движением сознания субъекта, его внутренним взаимодействием с описываемыми событиями, находящими отражение в оценке и коннотациях. Данная модель выделяет связь положения дел, представленном когнитивно-семантическими моделями, полем референции и событийной структурой, с воспринимающим сознанием. Момент созидательности, свойственный этой модели, превращает ее в наиболее частотную в обследованном корпусе текстов. Причиной этого служит, возможно, ее акцентированная субъективность, делающая возможным сопереживание и взаимопонимание. Модель с актуализованной ситуацией восприятия используется, как в дискурсе, так и в настоящем персонажа. Актуальный статус обоих субъектов находит выражение в контексте, создаваемом с участием настоящего времени, дейктических приставок и изъявительного наклонения. Включение «ситуации восприятия» в план «истории» сопровождается использованием «знаков нарративности» (претерита) и нейтрализацией перцептивного модуса. Реализация обозначенной модели связана с преимущественным участием пространственной координаты системы Origo в процессах категориального синтеза, имеющих целью реализацию ориентационного концепта пространства.

Модель [Ssp + Sref] предполагает использование контекстов, организованных временными формами регистра «обсуждаемого мира»; пространственных контекстов, организованных эгоцентрической пространственной перспективой, и эпистемической перспективы. В ней дистанция между «историей» и дискурсом становится непреодолимой. Внешнее по отношению к событиям положение рефлектора отдаляет его от событий и создает ту степень свободы, которая позволяет двигаться внутри событий и предвидеть их. Участие адресата в нарративной интеракции в значительной степени определяется занимаемой им позицией наблюдателя, поэтому позиция рефлектора более других подходит для процессов «самофикционализации». Реализации рефлексивного модуса служат временные формы, система синтаксических наклонений и местоименные формы субъекта (ich, du, wir, er, sie).

Отсутствие межличностной интеракции в условиях литературной практики предявляет определенные требования к целостности сообщения, содержание которого составляет «субъективный образ объективного мира», реакция адресата на него может быть только целостной. Опосредованность взаимоотношений между со-субъектами общения смысловой моделью действительности порождает феномен многомоментности смысла нарратива, получающий наиболее полную репрезентацию в рефлексивных моделях интеракции. )