Реплики Снаута высокоэллиптичны: przez to właśnie…(‘по причине того…’; пропущено: что…); między innymi…(букв. ‘в том числе’ — форма, требующая обязательного распространения). Пропущенная лексема однозначно восстанавливается за счет незамещенных языковых валентностей перечисленных элементов: Nigdzie nie poleciał. I nie poleci. Przez to właśnie… między innymi…® że zmarł ‘Он уже никуда не улетит, потому что он ® умер’. Однако для восстановления смысла разговора необходимо принимать во внимание, что Снаут впервые встречается с Кельвином, которого вдобавок подозревает в том, что тот враг и даже не человек, и поэтому, с одной стороны, он сообщает ему информацию по частям (даже после прямых вопросов выведенного из терпения Кельвина), наблюдая за его реакцией, а с другой стороны, с самого начала знакомства начинает определенным образом регулировать свои отношения с ним. Иначе говоря, обращение к ИК продиктовано некими прагматическими факторами, которые сообщают речи ряд новых смыслов. Данные смыслы уже невозможно вывести из незамещенных языковых валентностей элементов самого высказывания — для их прочтения необходим широкий экстралингвистический контекст. Приведенный пример, следовательно, содержит как ИК, так и НК.

Информация в ИК состоит из значений, в НК — смыслов. Имплицитные конструкции почти всегда представляют собой усечение, неполное воплощение какой-либо из существующих в языке категорий. Поэтому имплицитные конструкции можно развернуть до эксплицитных без изменения смысла (исключение составляет имплицитность в высказываниях разговорной речи, которая наиболее близка к НК в своей основе: говорящий стремится передать коммуникативно значимую информацию максимально экономными средствами, опуская всё “лишнее”, малоинформативное).

4. Находящиеся как бы на пересечении языкового эксперимента и аномалии образные средства языка, тропы, языковая игра реализуют потенциальные возможности языка. Интерпретативная деятельность слушающего в них обязательна. Данную группу составляют высказывания с “подтекстовым” имплицитным содержанием.

5. Для восприятия смысла конвенциональных косвенных иллокутивных актов типа Can you open the window?, в отличие от предыдущих групп, уже в принципе недостаточно языковых значений — ни реальных, ни потенциальных. Их содержание обычно “подтекстовое”, но иногда — “притекстовое”.

Остальные группы представлены неконвенциональными коммуникативными действиями. Их содержание — только “притекстовое”.

6. Высказывания, интерпретация которых не задана правилами языка, но более или менее осознанно регулируется говорящим, будучи осуществляема в рамках соответствующего речевого (коммуникативного) жанра с нежесткой композицией. Это прежде всего фатические речевые жанры, например, флирт, иронические высказывания, светская беседа.

7. Последнюю группу составляют ситуации НК, где интерпретация слушающего вообще не опирается на буквальное содержание текста, произносимого отправителем. Жанровые правила здесь не соблюдаются.

А. Пушкин. Дубровский: Андрей Гаврилович Дубровский должен написать ответ на судебное требование немедленно представить доказательства того, что село Кистеневка принадлежит ему по праву. Такой документ Андрей Гаврилович составил, но неумело и грубо. Получив его, поверенный Троекурова Шабашкин выводит смысл, опираясь на проявившиеся в тексте свойства адресанта и на свой опыт работы в суде:

Андрей Гаврилович, изумленный неожиданным запросом, в тот же день написал в ответ довольно грубое отношение, в коем объявил он, что сельцо Кистеневка досталось ему по смерти покойного его родителя, что он владеет им по праву наследства, что Троекурову до него дела никакого нет и что всякое постороннее притязание на сию его собственность есть ябеда и мошенничество.

Письмо сие произвело весьма приятное впечатление в душе заседателя Шабашкина. Он увидел, во 1) что Дубровский мало знает толку в делах, во 2) что человека столь горячего и неосмотрительного нетрудно будет поставить в самое невыгодное положение.

В связи с типологизацией НК на основе дополнения / замены исходного текстового смысла становится особенно актуальной проблема типологизации смыслов, передаваемых посредством НК. Эти смыслы делятся на (1) такие, которые могут быть переданы средствами прямой коммуникации, то есть языковыми средствами, и (2) такие, которые не могут быть переданы средствами языка. Можно выделить два типа смыслов, которые не могут быть переданы средствами языка.

Во-первых, язык оказывается недостаточен для исчерпывающего выражения фатических интенций, например, пропозиция сообщения Нас в купе пока всего двое вступает в противоречие со смыслом данного высказывания — заполнителя паузы в ситуации вынужденного общения, когда молчать неловко. Эта “несостоятельность” языка связана с особым типом семантичности фатической речи, основывающейся не на отношениях между означающим и означаемым, а на самом факте произнесения знака.

Во-вторых, это различные художественные смыслы / фасцинация эстетически значимых текстов, которые лишь частично порождаются “образными” средствами языка, метафорами и т. д. Ср. “заумные” стихотворения русских футуристов 1920-х гг., пытающихся создать особый поэтический язык, над которым не тяготело бы “бытовое значение слова”.

В главе 3 “Непрямая коммуникация в парадигме неизосемических структур языка” выявляется лингвистический аспект непрямой коммуникации.

Мы считаем важным противопоставление двух типов использования НК в речи.

Первый тип НК (НК-1) понимается как неизбежная неточность в передаче и приеме смыслов вследствие непредсказуемости коммуникации, интерпретативной деятельности слушающего, наконец, вследствие обращения к языку, “пронизанному” НК, например:

(СОСЕДКИ ПО ДОМУ А. И Б. ВСТРЕЧАЮТСЯ НА УЛИЦЕ)

А. Здрасьте / что там в овощном?

Б. Ничё нету //

А. Совсем?

Б. Токо картошка //

А. Молодая?

Б. Нет / старая // А больше ничего //

А. Ну пойду посмотрю // [Китайгородская, Розанова 1999: 358-359].

Мы относим этот диалог к НК на следующих основаниях: наличие смысловых лакун в тексте разговора, неточность передаваемой информации, непредсказуемость реакций, неопределенность коммуникативных намерений говорящих. Невозможно сказать, означает ли последняя реплика А. Ну пойду посмотрю то, что А. осталась неудовлетворена ответом Б. и хочет получить более точную информацию (тогда действительно лучше пойти посмотреть самой), или же А. хочет сообщить, что отправляется посмотреть старую картошку (что маловероятно). Но какого удовлетворительного ответа могла ожидать А. на свой вопрос Что там в овощном? Складывается впечатление, что А. вообще не ждет ответа как такового. Точно такая же реплика Ну пойду посмотрю скорее всего была бы произнесена ею и в случае исчерпывающе подробного рассказа Б. о том, что там в овощном (тогда она была бы даже более уместна, чем после лаконичного Ничё нету // токо картошка). Исследователь строит различные гипотезы относительно реплик этого разговора. Несомненно, что точно так же строят их и сами собеседники. Таким образом, даже в этом, казалось бы, “простом” бытовом разговоре не может быть “простой” интерпретации высказываний, какую предполагает семиотическое использование знаков.

Второй тип НК (НК-2) используется сознательно, как прием, имеющий целью программировать интерпретацию адресата в направлении, желательном для адресанта. Это имитация НК, использование тех свойств языка и речи, которые являются НК в других условиях. Ср. косвенные комплименты (флирт), скрытым образом выражающие симпатию, влечение к партнеру при фамильярности и даже грубости на поверхностном уровне:

– Ну и трепач ты! – весело сказала Настя, глядя в глаза Пашке.

Пашка ухом не повел.

– Откуда ты такой?

– Из Москвы, – небрежно бросил Пашка.

– Все у вас там такие?

– Какие?

– Такие… воображалы.

– Ваша серость меня удивляет, – сказал Пашка, вонзая многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных загадочных глаз Насти. )