Нормативные суждения в виде пословиц и афоризмов могут быть сведены к типовым аксиомам поведения, имеющим преимущественно моральный либо утилитарный характер. Эти аксиомы поведения выражаются, как правило, через импликацию, при этом как во французском, так и в русском языках именно в пословицах подтекстовая информация играет наиболее существенную роль. Например, “Il n’est si bon cheval qui ne bronche” (“Конь о четырех ногах, да и тот спотыкается”), то есть ошибки необходимо прощать, они естественны, человека нужно судить по его делам, а не осуждать за ошибки.

Назначение пословицы и афоризма заключается в выражении, объяснении и оценке аксиом поведения. Аксиомы поведения предполагают диалогический обмен ценностными суждениями в виде поучения и ответа. Основной смысл ценностных суждений, оформленных как пословицы, передается посредством однозначно воспринимаемой импликации. Если же это суждение оформлено в виде афоризма, то смысл может быть выражен как через однозначно воспринимаемую, так и через неясную импликацию.

Существуют первичные конститутивные признаки пословиц и афоризмов - глубина смысла, лаконичность, автосемантичность. Другие признаки этих речений являются уточнением первичных признаков.

Пословицы и афоризмы характеризуются определенными формальными отличиями как во французском, так и в русском языках. Обобщенность поддерживается и детерминируется грамматическими категориями: абстрактность существительных, персонификация неодушевленных существительных, артикль, неопределенно-личные и безличные местоимения, отождествительные структуры “кто ., тот”, дефинитивные конструкции. Пословицам и афоризмам свойственны вневременная отнесенность: как в русском, так и во французском языках наиболее типично построение в настоящем панхроничном времени, употребление кванторов всеобщности, наличие контраста и риторических вопросов.

В функциональном аспекте пословицы и афоризмы представляют собой отточенную форму выражения мысли, глубина которой поддерживается стилистическими фигурами и тропами. Метафоры чаще употребляются в пословицах, чем в афоризмах. Этническая специфика чаще проявляется в стилистических средствах, построенных на сравнении. Как пословицы, так и афоризмы могут трансформироваться в речи, но при любой вариативности этих единиц их смысл и автосемантическая сущность остаются неизменными.

В третьей главе “Пословицы и афоризмы в системе социального и индивидуального знания (на материале французского и русского языков)” анализируются французские и русские пословицы и афоризмы как культурные концепты и определяется отношение к пословицам и афоризмам в сравниваемых культурах.

Пословицы и афоризмы могут служить своеобразным инструментом для измерения культурных доминант в языке. Культурно-языковые характеристики пословиц и афоризмов являются важной составной частью культуры народа, отражают специфику восприятия мира и могут быть измерены в межъязыковом сопоставлении при помощи культурных концептов.

Ценностные предпочтения, выраженные в содержании пословиц и афоризмов, создают специфическую картину мира в русской и французской культурах. Единицей для сопоставления культурно-языковых различий, зафиксированных в содержании пословиц и афоризмов, выступают культурные концепты - многомерные смысловые образования, имеющие образное (фреймовое), понятийно-дефиниционное и ценностное измерения. Предметом сопоставления культурно-языковых характеристик универсальных высказываний выступают общечеловеческие, этнические, групповые и, применительно к авторским высказываниям, индивидуальные ценности. Пословицы и афоризмы являются одним из средств выражения культурных доминант в языке и могут быть описаны посредством сопоставительного освещения культурных концептов - многомерных смысловых образований, включающих ценностный компонент.

Сопоставительный анализ французских и русских пословиц и афоризмов на материале концептов “глупость”, “жизнь”, “любовь”, “семья”, “пища”, “социальное сословие”, “бог”, “счастье” показал, что, несмотря на значительную оценочную вариативность между пословицами и афоризмами и между сравниваемыми языками, существуют системы гибких, но устойчивых смысловых корреляций применительно к ценностной картине мира в русском и французском языках. Приведем пример анализа некоторых концептов.

По словарным дефинициям в значении слова “счастье” как во французском, так и в русском языках выделяются два основных признака: 1) состояние полной или высшей удовлетворенности и 2) успех, удача, везение. Фрейм счастья в самом сжатом виде передает внешнее выражение и представляется в виде улыбающегося лица. Из этих признаков закономерно вытекают следующие ценностные суждения: 1) Человеку свойственно стремиться к счастью; 2) Человек не может контролировать (свое) счастье.

Проанализировав русские пословицы, мы составили список характеристик, передающих понимание концепта “счастья” в русском паремиологическом фонде.

Отмечается кратковременность, нестабильность счастья как одна из его составляющих: ”Наше счастье - вода в бредне”. Скоротечность счастья передается в пословицах типа: “Счастье на крыльях, несчастье на костылях”, то есть состояние счастья проходит очень быстро, тогда как несчастье тянется долго.

Сочетание счастья и ума представляется неестественным, что находит отражение в целом ряде пословиц: ”Глупому счастье, а умному бог дает”. Однако существуют пословицы с противоположным смыслом: “Счастье ума прибавляет, несчастье последний отнимает”.

Отмечается обманчивость счастья: “Счастье, что волк: обманет да в лес уйдет”. Счастье всегда соседствует с несчастьем: “Счастье с несчастьем двор обо двор живут”. Состояние счастья по отношению к окружающим трактуется также двояко: “Счастливым быть - никому не досадить” и “Счастливым быть - всем досадить”. Это объясняется тем, что смысл пословицы может интерпретироваться с различных ценностных позиций: с позиций моральной оценки - счастлив тот, кто никому не досадил, никому не принес вреда; с позиций утилитарной оценки - тот, кто выглядит счастливым, вызывает зависть у других людей и тем самым досаждает им.

Счастье в русских пословицах представляется как автономное, не зависимое от человека явление: “Счастье не батрак, в руки не возьмешь”, что подтверждает общепринятое мнение о неагентивности, свойственной русским (Вежбицкая, 1996:34), под которой понимается ощущение неподвластности собственной жизни, неспособность контролировать жизненные события, покорность, пассивность, принятие фатализма, неконтролируемость событий.

В русских афоризмах, напротив, поддерживается активная позиция по отношению к счастью - его надо добиваться, само по себе ничего не бывает: “Счастье завоевывается и вырабатывается, а не получается в готовом виде из рук благодателя” (Д.И.Писарев).

В русских афоризмах счастье видится в удовлетворении самолюбия: “Счастье - это когда человек хорошо выдумал себя и любит выдумку о себе” (М.Горький). Однако есть и противоположное мнение: “У недалеких и самолюбивых людей бывают моменты, когда сознание, что они несчастны, доставляет им некоторое удовольствие, и они даже кокетничают перед самими собой своими страданиями” (А.Чехов).

Счастье во французских афоризмах - понятие также многоплановое. Идея о возможности быть счастливым, прячась от окружающих, не нашла подтверждения в русских речениях, тогда как среди французских афоризмов такие присутствуют: “Pour vivre heureux, vivons caché“ (Florian) - “Чтобы жить счастливо, надо жить скрытно”.

Французские афористы видят счастье не только в любви к себе, но и к окружающим, например: “J’étais heureux, si le bonheur consiste a vivre rapidement, a aimer de toutes ses forces, sans espoir” (E.Fromentin) - “Я был бы счастлив, если бы счастье состояло из стремительной жизни, сильной любви, без раскаяния и надежды”, “Car le bonheur est fait de trois choses sur terre, Qui sont: un beau soleil, une femme, un cheval!” (T.Gautier) - “Счастье состоит из трех вещей на земле: теплое солнце, женщина и лошадь!”. )