В третьем параграфе первой главы отражается процесс складывания корпусов КЕ, восходящих к античной культуре, в сопоставляемых языках. В современном русском языке используется около 240 КЕ, восходящих к античной культуре, и половина из них сформировалась на базе мифов и легенд, которые в течение многих веков питали греческую, а затем римскую и, наконец, вообще европейскую литературу. В современном немецком языке функционирует около 500 КЕ, восходящих к античной культуре, что более чем в два раза превышает объем корпуса этих единиц в русском языке[3]. По данным словарей КЕ русского и немецкого языков, корпус КЕ, восходящих к античной культуре, составляет приблизительно 6 % от общего числа КЕ русского языка и 11, 6 % от общего числа КЕ немецкого языка.

Русская языковая среда, как и немецкая, подчинив античные КЕ своей фонетической и грамматической системе, обычно сохраняла за те значения, которые уже были закреплены за ними в языках-источниках. Причем сам факт их заимствования не был связан «с восполнением пробелов в понятийной картине мира» (Солодухо 1997: 100). Для носителей заимствующего языка эти выражения были привлекательны своей образностью, необычной символикой, опирающейся на оригинальную мифологию. Так, например, в европейских языках широко известны КЕ Геркулес на распутье - Herkules am Scheidewege ‘человек, затрудняющийся в выборе между двумя решениями’; ахиллесова пята - Achillesferse ‘уязвимое место’; дамоклов меч - Damoklesschwert ‘угрожающая опасность’ и др. Анализ состава корпусов КЕ, восходящих к античной культуре, в сопоставляемых языках позволил выявить из 13 источников наиболее приоритетные для их формирования. В русском языке это 1) древнегреческая проза – 53 КЕ (21, 1 %); 2) римское ораторское искусство – 39 КЕ (16 %); 3) язык древнегреческого героического эпоса – 30 КЕ (12, 3 %); 4) римская поэзия 29 КЕ (11, 9 %); 5) римская проза – 21 КЕ (8, 6 %). В немецком языке таковыми являются 1) древнегреческая проза – 57 КЕ (19, 5 %); 2) римская поэзия – 49 КЕ (16, 7 %); 3) римская проза – 32 КЕ (10, 9 %); 4) язык древнегреческого героического эпоса и римское ораторское искусство – по 29 КЕ (9, 9 %) соответственно; 5) римская комедия – 25 КЕ (8, 5 %). Анализ состава корпуса КЕ-интернационализмов, восходящих к античной культуре обнаружил, что наибольшее количество их дали 1) древнегреческая проза – 26 КЕ (24, 1 %); 2) римское ораторское искусство – 16 КЕ (14, 8 %); 3) древнегреческий героический эпос – 15 КЕ (13, 9 %); 4) римская поэзия – 14 КЕ (13 %); 5) римская проза – 13 КЕ (12, 8 %); 6) римская мифология – 12 КЕ (11, 1 %). В современном русском языке 44, 3 %, а в немецком – 36, 9 % корпуса КЕ античного происхождения являются интернационализмами (всего 108 единиц).

В конце XVIII - начале XIX вв. и в России, и в Германии классическая гимназия превращается в ведущую структуру школьного образования. Древние языки, мифология, античная литература и искусство изучаются не только в гимназиях, но становятся обязательными для изучения дисциплинами гуманитарного цикла в университетах - и Россия, и Германия приобщаются к европейской образованности. Такое положение вещей сохранялось вплоть до 1918 г. в России и до 1945 г. в Восточной Германии, бывшей ГДР, когда классическая гимназия была упразднена и заменена единой общеобразовательной школой (в ГДР - Allgemeinbildende polytechnische Oberschule), где не нашлось места древним языкам[4].

Крылатизации многих единиц способствовали произведения искусства, использовавшие античные сюжеты. В европейском изобразительном искусстве XI-XIX вв. трудно найти художника, который бы не обращался к сюжетам и образам античности. Известны полотна Рафаэля, С. Ботичелли, Тициана, П. П. Рубенса и др. В пластике к античным образам обращались Э. М. Фальконе, Торвальдсен, М. И. Козловский, Э. Бурдель и др. Многие сюжеты мифов использовались в музыкально-драматическом искусстве. Известны оперы Р. Кайзера, А. Вивальди, П. Коласа, кантата И. С. Баха, оратория Г. Ф. Генделя, симфонические поэмы К. Сен-Санса, а также балетные постановки Дж. Уивера, Ж. Ж. Новера и др. В европейской поэзии и драматургии к этим темам обращались Дж. Боккаччо, И. В. Гете, Дж. Г. Байрон, в литературе – П. Кальдерон, Вольтер, И. Г. Гердер, Вяч. Иванов, А. Жид, Ф. Кафка и др.

Поэтический язык литературы Древней Греции и Рима зачастую был более выразителен, подвижен и богат, чем язык прозаических жанров, и обеспечивал поэзии бóльшую эффективность восприятия и значимость в процессе порождения КЕ уже в античное время. К факторам, способствовавшим переходу поэтических цитат в КЕ относятся: 1) союз поэзии с музыкой, 2) относительная самостоятельность поэтических жанров, 3) тесная связь с риторикой.

Существенную роль в складывании корпуса КЕ, имеющих античное происхождение, играют причины, которые носят внутрилингвистический характер. Потребность дать общее родовое понятие однотипным событиям, явлениям, вещам, понятиям, то есть «стремление к обобщению» (Шулежкова 2002: 234), проявляется в законе абстрагирования, «согласно которому на основе одних, более конкретных элементов языковой структуры развиваются другие, менее конкретные» (Волков, Сенько 1983: 52). Так, рус. КВ между Сциллой и Харибдой ‘находиться в трудном, опасном положении, когда опасность грозит с двух сторон’ (БСКС 2000: 265) является синонимом ФЕ между молотом и наковальней, между двух огней (ФСРЯ 2001: 434). В немецком языке КВ Skylla und Charybdis имеет значение ‘zwei gleich groβe Gefahren, von denen man nicht entrinnen kann’ (GW 1981: 27), досл. ‘две равновеликие опасности, которых нельзя избежать’. КВ Diogenes in der Tonne (досл. «Диоген в бочке») имеет значение ‘die kynische Bedürfnislosigkeit’, досл. ‘киническая нетребовательность, непритязательность’ (Duden, Bd. 12 2002: 134; GW 1981: 39), а русское КВ бочка Диогена имеет семантический множитель ‘место, где человек скрывается от излишнего любопытства окружающих; о чьей-либо скрытности, замкнутости’ (БСКС 2000: 53). Впервом случае форма КВ вносит различные оттенки в его значение, а во втором частично изменяет семантическую структуру единицы в каждом из сопоставляемых языков.

Другой, самой важной внутриязыковой причиной появления КЕ данного корпуса является потребность в новых эмоционально-экспрессивных обозначениях известных явлений и процессов. Ср. КЕ сизифов труд - Sisyphusarbeit ‘тяжелая, бесконечная и бесплодная работа’; работа Пенелопы ‘нескончаемая работа’; пиррова победа - Pyrrhussieg ‘победа, не оправдывающая понесенных утрат’; панический страх - panischer Schrecken ‘безотчетный, внезапно охватывающий сильный страх’ и др.

Данный пласт КЕ обладает высокой семантической устойчивостью. Э. М. Солодухо называет этот феномен «малой семантической мобильностью» или «семантической инертностью» (1977: 126), которая объясняется общностью культурно-исторического наследия, послужившего почвой для образования античных КЕ. Значительная часть КЕ, восходящих к античной культуре, уже прочно освоена сопоставляемыми языками, а некоторые из них утратили связь со своим древним источником и ведут себя, как обычные безымянные фразеологизмы: из двух зол выбирать меньшее - von zwei Übeln die kleinere wählen, плясать под чужую дудку - nach jemandes Pfeife tanzen и др.

Художественная, научная и публицистическая литература начинает поставлять КЕ в сопоставляемые языки в период позднего Средневековья. С конца XVIII и до начала XX вв. и русская, и немецкая художественная, научная и публицистическая литературастановятся мощными источниками формирования КЕ в сопоставляемых языках. Истории формирования этих пластов КЕ посвящен четвертый параграф реферируемой диссертации. Несмотря на то, что этот процесс уходит корнями в глубокую древность[5], именно в этот период, совпавший со становлением общенациональных норм большинства современных западноевропейских литературных языков, сформировались основные фонды их КЕ, в том числе, и в сопоставляемых языках.

Крылатология вплоть до недавнего времени была настолько проникнута «литературоцентризмом», что собиратели, составители справочников зачастую игнорировали приток крылатых-единиц неологизмов из других источников. КЕ литературного происхождения издавна являются предметом пристального внимания как зарубежных, так и отечественных филологов, и начало этой традиции было положено Г. Бюхманом в 1864 г. В справочнике Н. С. и М. Г. Ашукиных насчитывается 739 КЕ (издание 1966 г.), 560 из них связано с дореволюционной русской литературой. В издание 1988 г. было добавлено еще 214 КЕ этого пласта и он, таким образом, по объему сравнялся с тем, что в свое время был представлен М. И. Михельсоном[6]. С. А. Коваленко в книге «Крылатые строки русской поэзии» (1989) описывает 1339 крылатых поэтических цитат. Примерно половина КЕ (около 2000 единиц) «Большого словаря крылатых слов русского языка», изданного в 2000 г., также сформировалась на базе художественной литературы. )