Слова вина и Schuld полисемичны. Они употребляются как обозначение проступка, как осознание человеком ошибочности собственных действий или стремление переложить ответственность за содеянное, как расплата, наказание или прощение.

Изучение синонимических рядов к словам вина и Schuld позволяет выделить в них дифференциальные признаки. Значения синонимов, которые приводятся к слову вина (проступок, грех, грешок, прегрешение, грехопадение, согрешение, провинность (Словарь синонимов русского языка 1968), сводятся, в основном, к констатации факта совершения предосудительного поступка и коррелируют с аспектом значения слова вина, находящемся на периферии исследуемого концепта. В противовес этому немецкое слово Schuld входит благодаря своей многозначности в три синонимических ряда. Так, интересующий нас синонимический ряд, выражающий понятие «внутреннее состояние человека», представлен 17 словами: Gewissensbisse, Schuldgefühl, Schuldbewusstsein, Schuldkomplex, schlechtes Gewissen, Skrupel/ Gewissensskrupel, Gewissensnot, Gewissensqual, Gewissensangst, Gewissenspein, Gewissenslast, Gewissenswurm, moralische Bedenken, Zerknirschung/ Zerknirschtheit (Bulitta 1994; Dornseiff 1970; Synonymwörterbuch 1987). Дефиниции слов синонимического ряда детально эксплицируют признаки, присутствующие в семном составе лексемы Schuld (принадлежность к внутреннему миру человека, к сфере нравственности и морали, каузаторы данного состояния), а также привносят новые семантические признаки, в частности характеризуя целую гамму мучительных переживаний, сопровождающих данное состояние человека (Gewissenspein, Gewissenslast, Gewissensbiss = quälendes Bewusstsein, Gewissenswurm = schlechtes Gewissen, das jmdn. plagt).

Анализ языковых иллюстраций номинатов концепта «вина» в словарных статьях позволяет выделить следующие семантические признаки: 1) признание – отрицание своей вины (знать за собой вину, seine Schuld einsehen, bekennen; не моя вина, возлагать, класть, сваливать вину на кого-либо, die Schuld auf j-n abwälzen, j-m/etw. die Schuld zuschreiben, seine Schuld leugnen); 2) наказание, расплата за провинность (всякая вина виновата, sie hat ihre Schuld mit dem Leben bezahlt). В русских словарях применительно к значению «плохой проступок, преступление» фиксируются стремление загладить свою вину и идеи прощения. В немецких словарных статьях, эксплицирующих значения слова Schuld, обнаружены следующие семантические признаки: 1) раскаяние (Schuld und Sühne, Schuld und Buße); 2) градация по степени тяжести вины (eine große, schwere Schuld); 3) противопоставление индивидуальной и коллективной вины (eine persönliche, kollektive Schuld).

Концепты «вина»/«Schuld» обнаруживают высокую степень лингвистической объективации в русском и немецком паремиологическом и фразеологическом фондах. В качестве иллюстрации сходных черт в концептосферах обеих лингвокультур назовем: 1) оценочное, а именно отрицательное отношение к вине, от которой стремятся различными способами избавиться (перекладывая ответственность на другого, зачастую того, кто ниже по социальному статусу, замалчивая или отрицая свою причастность к происшедшему); 2) неспособность скрыть субъективное ощущение виновности; 3) необходимость признать свою вину; 4) стремление найти смягчающие вину обстоятельства (ссылаясь на внешние причины проступка, слабость человеческой натуры и т.п.); 5) необходимость и неизбежность наказания виновных; 6) возможность отсутствия наказания (за чужую, непреднамеренную вину, прегрешения прошлого, до определенного раза, по милости наказывающего); 7) чувство вины и обязательство должника перед кредитором.

При актуализации концептов вины в русском и немецком фразеологическом и паремиологическом фондах имеют место этнокультурные различия. Во-первых, семантические группы «На себя не наговаривай, а с друга сговаривай», «Ушел, так прав, попался, так виноват», «За дело побьют – повинись да ниже поклонись», «Кто повинился, того суди бог» характерны и релевантны как ценностные смыслы для русского языкового сознания, в то время как для немецкого сознания значимыми являются семантические группы «viel Schulden, viel Dulden», «Grüßen ist Höflichleit, Danken ist Schuldigkeit». Во-вторых, немецкие паремии более детально концептулизируют внутреннее состояние и переживания провинившегося человека. В них названы не только непосредственный субъект вины, но и ее соучастники, которые должны нести ответственность за проступок. В русских же паремиях и фразеологизмах прослеживается бóльшая вариативность при языковой экспликации различных внешних каузаторов поступка человека, в частности, не последнюю роль играют темные силы – леший, черт, бес, лукавый.

Рассматривая языковое воплощение концепта вины в исследуемых лингвокультурах через призму метафорического переноса, отметим высокую степень распространенности антропоморфной метафоры, убедительно доказывающей антропоцентричность языковой картины мира, в которой человек является мерой всех вещей (ср. Когда чувство вины умрет, человечество станет взрослым). В обоих языках основой для антропоморфной метафоры является сравнение эмоции вины с сильным соперником (Иной раз чувство вины бывает трудно побороть; der Graf Karl sei ihr Erlöser und Weltheiland, denn er habe sie von schwerer Schuld befreit). Разрушительное влияние данной эмоции на внутренний мир человека сравнивается также с воздействием некоего живого организма, обитающего внутри человека – «Чувство вины … ест вас изнутри» (www.naritsyn.ru/read/all/azbuka/vina.htm).

Представление о вине как о субстанции, имеющей тяжелый вес, измеряемой, локализуемой и свободно перемещаемой в пространстве, прочно закрепилось в натурморфных метафорах, являющихся вторичной номинацией вины в значении «неудовлетворительное душевное состояние», а также «чувство ответственности». Так, в частности, адъективные натурморфные метафоры, имеющие высокий индекс употребления, характеризуют рецепцию чувства вины через тактильные ощущения (острое чувство вины), через ее уподобление летучей субстанции (сознание до сих пор не выветрившейся полостью вины). Здесь же укажем, что субстантивные натурморфные метафоры менее употребительны, чем их глагольная и адъективная разновидности.

Таким образом, обращение к языковому материалу позволяет выявить понятийную, образную и ценностную стороны концептов «вина» и «Schuld». Их понятийную сторону составляют: а) осознание человеком ошибочности собственных действий, б) расплата, наказание за ошибки или же их прощение. Образную сторону описываемых концептов представляют собой устойчивые ассоциации виныс борьбой, с неким живым организмом, обитающим внутри человека и мешающим ему спокойно жить, тяжелой субстанцией и болезнью. Ценностная сторона концептов «вина» и «Schuld» – это оценочное отношение к переживанию вины индивидом и, в частности, оценочные характеристики ее каузаторов и последствий.

Актуальное содержание культурного концепта, дескриптивную норму призван выявить ассоциативный эксперимент, описанию результатов которого посвящена третья глава диссертации «Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоций стыда и вины в современном русском и немецком социумах».

Вслед за Ю.Н. Карауловым мы считаем, что в ассоциативно-вербальных сетях запечатлены особенности менталитета и национального характера, отражено ментально-эмоциональное состояние среднего носителя языка (Караулов 2002), а значит, фиксируются все три составляющие культурного концепта (понятийная, образная и ценностная). Материалом анализа послужили как ассоциативные словари, так и данные собственного ассоциативного эксперимента, в котором приняли участие 67 русских и 62 немца (учащиеся, студенты, учителя, преподаватели, ИТР).

Анализируя зафиксированные в ассоциативных словарях (Русский ассоциативный словарь 2002; Ассоциативные нормы русского и немецкого языков 2004) слова-реакции, образующие ассоциативные поля на стимул стыд/Scham, мы обнаружили в них парадигматические (стыд: позор, срам, совесть; Scham: Angst, Peinlichkeit, Zurückhaltung) и синтагматические связи (стыд: бесчестья, великий, жжет, от поступка; Scham: hab ich nicht, haben viele, vor etwas). Кроме того, были выявлены различные типы ассоциативных корреляций между словами-реакциями (смысловая близость, смысловая противоположность, гипо-гиперонимические отношения, ассоциации по созвучности). Содержательное сопоставление полученных реакций позволяет выявить точки соприкосновения ассоциативных полей в русской и немецкой лингвокультурах, к которым мы относим: внеязыковые (экстралингвистические) знания о ситуации стыда, сопровождающейся покраснением лица субъекта стыда (краснеть, rot) и неприятными ощущениями (нехорошее ощущение, peinlich). )