Таким образом, при определении “весомости” ощущений каждой модальности следует учитывать, с одной стороны, количество единиц данной модальности ощущений ко всему объему исследуемого материала (что наглядно выражается в процентах) и, с другой стороны, – частотность и разнообразие употребления единиц периферических модальностей внутри определенной ядерной номинации. Эта вторая сторона функционирования ЭСС, отраженная в таблицах и словаре, представляется не менее существенной, так как реальный подъязык искусствоведения оперирует не “вообще искусствоведческим материалом”, а конкретными номинативными единицами со свойственным каждой из них спектром ассоциативных сенсорных связей. (Например, при ничтожном абсолютном количестве болевых ощущений в целом синестетическом объеме (1,9 %) в группе ядерной номинации кисть на них приходится 33 ед. – это самая высокая относительная частотность; и наоборот, при 21 % слуховых ощущений во всем материале, при той же номинации кисть его нет вовсе, и т. д.). Из этих частностей и складывается реальное функционирование ЭСС с ассоциативными периферийными компонентами.

Выделенные в отдельную графу ЭСС с обозначением цвета (“Цветономинации”) рассматриваются нами не только как показатель частотности их периферических модальностей, но и в связи с закономерностями образования ассоциативных ЭСС, относящихся к конкретным цветовым наименованиям (Р.М. Фрумкина, А.П. Василевич, Г.Г. Воробьев, В.С. Грибков, В.М. Петров, И. Эйбл-Эйбесфельдт; Г. Цоллингер, В.Г. Кульпина, К. Леви-Стросс).

Исследованный синестетический материал доказывает, во-первых, возможность психофизиологической обусловленности соощущений на словосочетательном уровне; во-вторых, мотивированность возникновения ЭСС в конкретной соотнесенности ядерной (искусствоведческой) номинации с периферическими ощущениями различных модальностей, в том числе – закономерности проявления синестезии цвета в цветономинациях; в-третьих, обусловленность создания стабильной искусствоведческой терминосистемы на базе ЭСС отображением в звуковом комплексе мотивирующего признака в его вторичном, специальном значении.

Итоги 2 главы содержат выводы о существовании универсальных особенностей Иск-, Авт-, Лит- и Нес-текстов на основе всеобщности, константности, повторяемости их признаков (искусствоведческие универсалии – ИУ).

1. Самой общей ИУ является “картинный образ”, вторичный по отношению к ранее созданному художником. Даже если речь идет о квазиинтерпретациях (в ЛитТ), не основанных на реальном изображенном объекте, то сама модель интерпретации, как бы воссоздающая эту вторичность, остается в рамках универсального способа представления интерпретации.

2. Любая интерпретация предполагает разложение целостного визуального образа на составляющие, вербально зафиксированные и воспринимаемые дискретно в линейной временной последовательности. ИУ состоит в детализированном, конкретизирующем описании при акцентировании фрагментов изображения.

3. Универсально обращение в интерпретационных текстах к ПИИ как к двустороннему объекту с его содержательной, семантической составляющей и формальным выражением этой составляющей. Следовательно, текст-интерпретация также композиционно распадается на толкование содержания и формы объекта.

4. ИУ представляет собой текст как структуру, состоящую из уровней, подобных иерархическим уровням эстетического восприятия. Тот факт, что и Нес-тексты эмпирически строятся по тому же структурному принципу, свидетельствует об универсальности композиции текстов, интерпретирующих ПИИ.

5. Возможный веер интерпретаций, толкующих не сложное для восприятия ПИИ, не дающее перцептивного разнообразия, “складывается” практически в однозначную интерпретацию. Таким образом, ИУ состоит в приведении изображенного объекта, приближенного к стандарту, к общей точке на оси смыслов.

6. ИУ при описании формы изображенного объекта состоят в регулярном использовании терминологии в разнообразных ее сочетаниях, но так или иначе свидетельствующей о принципах и сущности предмета исследования.

7. Наличие “блока эталонов”, “ангажированности”, установочности, при которой интерпретатор направляет текст к заранее заданному смыслу, можно определить как “частичную универсалию”, поскольку она затрагивает крупные группы текстов, привязана к целой исторической эпохе и определяет общий искусствоведческий статус в социуме.

Все искусствоведческие универсалии являются, условно говоря, центростремительными силами, приводящими потенциальную многосмысловость интерпретационных текстов к одному общему интерпретационному центру, сохраняющему жанровую однородность текстов и не позволяющему вербальным интерпретациям выйти за рамки своих номинативных, информационно-познавательных, коммуникативных, суггестивных задач.

В то же время продуцирование текстов-интерпретаций ПИИ подчиняется не только ИУ, но и обратным, центробежным силам, что приводит к рассогласованности описаний, к появлению многосмысловости текстов, к их в той или иной степени широкому разбросу на оси смыслов.

* Причиной такой рассогласованности является, прежде всего, сам изображенный объект, в той или иной степени отклоняющийся от принятого стандарта. Чем сложнее (формально или содержательно) объект, тем рассогласованнее толкования. В некоторых случаях возможности интерпретирования приобретают характер, приближающийся к бесконечному.

* Наличие “ложной денотации” – фактор, неизбежно приводящий к субъективизму интерпретаций. Причем субъективизм здесь абсолютен, так как без подтверждения зрительным аналогом может быть выведен практически любой элемент описания.

* Другим приемом, резко дифференцирующим интерпретации ПИИ, является экстраживописный фактор описания, который становится источником авторской субъективности и тенденциозности.

* Различная типология функций интерпретаций ПИИ также дифференцирует тексты по четырем типологическим группам (ИскТ, АвтТ, ЛитТ, НесТ), каждая из которых выполняет свою функцию и решает свои задачи, что неизбежно проявляется в текстовых различиях между этими группами.

* Каждый текст-интерпретация характеризуется индивидуальной авторской стилистикой, степенью экспрессивности, авторской включенностью в “смысловое поле”, выраженностью суггестивности.

В общем случае создания текста-интерпретации ПИИ, как показывает исследованный материал, выдвигается вперед задача продуцирования цельного, стилистически и семантически оформленного авторского искусствоведческого дискурса. Задача же пересказа художественного полотна, хотя объективно предполагается, но реально практически не ставится, так как оказывается неактуальной. Текст-интерпретацию, посвященную ПИИ, можно отнести к специфическому “литературно-интерпретационному” жанру, поскольку стилистическая жанровая определенность и замкнутость диктует самостоятельную ценность созданного текста, не зависящую от исходной визуальной эстетической информации.

Глава 3 “Экспериментальное исследование специфики непрофессиональных интерпретаций” основана на психолингвистическом анализе текстов, созданных путем эксперимента реципиентами-дилетантами с их различными социальными, возрастными и индивидуальными характеристиками.

В разделе 1 “К истории вопроса” рассматриваются различные экспериментальные методики с использованием в качестве материала произведений изобразительного искусства (Ф. Баррон, Г. Айзенк, Ч. Осгуд и др.), результатом которых явились выводы об индивидуальных эстетических предпочтениях. Развитие методик подобного рода с применением точных методов наблюдается в экспериментальных работах российских исследователей (В.Ф. Петренко, В.М. Петров, В.С. Грибков, В.С. Каменский, Е.П. Крупник, Г.Г. Дадамян, Д.Б. Дондурей).

Приводятся эксперименты с продуцированием интерпретаций художественных и научных текстов (В.П. Белянин, А.Н. Славская). Данный вид экспериментов представляется важным, поскольку их продукт – письменные интерпретации, созданные реципиентами, – представляют, как и в нашем случае, самостоятельный предмет анализа. )