Описанные эксперименты, затрагивая либо близкий нам материал (произведение искусства), либо близкий способ обработки материала (интерпретация), остаются достаточно далекими от нашей задачи, так как не рассматривают интерпретацию – связный текст (дискурс) – как лингвистическое целое со своими структурными, семантическими и типологическими особенностями.

Раздел 2 “описание эксперимента на интерпретацию ПИИ в различных социальных группах испытуемых” представляет задачи, условия и участников эксперимента, а также содержание эксперимента в трех возрастных группах.

Вербальная форма эксперимента, при всех ее погрешностях, с помощью открытого опроса фиксирует степень творческого освоения индивидом ПИИ, так как испытуемый не просто является пассивным объектом опроса, но создает свое оригинальное речевое произведение. Группа непрофессиональных, “наивных” текстов-интерпретаций (НесТ), в отличие от реально функционирующих и численно растущих профессиональных интерпретаций, объективно носит искусственный и ограниченный характер, обусловленный целями создания данных текстов и характеристиками их исполнителей. Привлечение к интерпретированию неподготовленных реципиентов было обусловлено нашим интересом к оценкам “среднего зрителя” (по аналогии со “средним читателем” (Н.А. Рубакин, В.П. Белянин, Ю.А. Сорокин). Перед привлеченными к продуцированию творческих текстов испытуемыми не ставилось никакой другой задачи, кроме исполнения экспериментального задания, что не имело отношения ни к профессиональной, ни к учебной, ни к какой-либо другой актуальной сфере деятельности испытуемых, т. е. специфика задания, как и предмет исследования, никак не пересекались с индивидуальными и групповыми интересами участников эксперимента. Таким образом, эксперимент можно считать “чистым”, предварительно не подготовленным, основанным исключительно на уже сформированных к тому времени знаниях, опыте, установках и вкусах испытуемых, иначе говоря, на готовых “картинах мира”.

Задачами сопоставительного анализа собранных текстов-интерпретаций является определение вербальных механизмов создания Нес-текстов, выявление в них особенного и общего (индивидуального и типологического, социально-группового), определение различий и сходства в способах и приемах порождения непрофессиональных и профессиональных интерпретаций, а также фиксация креативных возможностей и способностей индивида, актуализированных на момент творческой деятельности.

Попутные гипотезы: 1) принадлежность испытуемых к какому-либо профессиональному социуму (не связанному со сферой искусства) не является определяющей для успешного/неуспешного выполнения задания, значимым является только общеобразовательный статус; 2) возрастные особенности испытуемых – двусторонний фактор, в одних случаях облегчающий, в других – затрудняющий решение задачи; 3) Нес-тексты, несмотря на невладение их авторов спецификой предмета, терминологией, разработанным эстетическим вкусом, могут представлять собой нетривиальные языковые произведения; 4) реалистическая, традиционная стилистика изображения должна быть проще для интерпретирования и качественный уровень составленных по ним текстов должен быть выше, чем уровень текстов, посвященных усложненной стилистике ПИИ (кубизму, постимпрессионизму и т. д.); 5) структурно Нес-тексты должны быть слабо организованы, их композиция не упорядочена, целостность текста не выражена.

Всего в эксперименте приняло участие 260 человек, очно и заочно объединенных по возрастным показателям (от 17 до 23 лет – 1-я возрастная группа; от 24 до 45 лет – 2-я группа; старше 45 лет – 3-я группа) с учетом их образовательного уровня (среднее образование, незаконченное высшее, высшее), а также будущей или настоящей сферы деятельности (студенты гуманитарных и других специальностей, филологи, историки, экономисты, биологи, медицинские работники). Каждому испытуемому предъявлялась одна репродукция (в результате было составлено всего 260 текстов), которая могла относиться к разным стилям изобразительного искусства. Каждая репродукция содержала необходимые атрибутивные данные (фамилия художника, название, год создания и др.). Испытуемому предлагалось письменно описать и оценить изображение. Задавая вопросы “открытого” типа, экспериментатор не навязывал никаких вариантов ответа. Репродукции, предоставленные разным испытуемым, в некоторых случаях намеренно предъявлялись одни и те же для более наглядного выявления сходств и различий.

В текстах, созданных испытуемыми-студентами (1-я возрастная группа, 112 человек), отмечено неадекватное внимание к отдельным деталям изображения. Такое псевдозначительное описание, основанное на акцентировании сугубо второстепенных элементов изобразительного ряда, свидетельствует о неумении авторов вычленять главное, описание же сводится к фиксации любых замеченных моментов с нарушением целостности и логики изложения:

.Юноша нежно держит девушку за руку и пытается поцеловать ее в губы. Она только что сидела на стуле, и накидка еще лежит на нем (О. Фрагонар, “Поцелуй украдкой”).

Подобные фрагменты интерпретаций во многих случаях продолжаются резко негативным оценочным суждением о фрагменте или о картине в целом, которое также носит случайный и объективно немотивированный характер. Картина при этом не рассматривается как эстетическое произведение, художник не является авторитетной фигурой (внимательно исследуются художественные “огрехи” – по мнению авторов), а мастерство – незначимая категория.

.Похоже, что художник не очень старался, рисуя картину (П. Кузнецов, “В степи”);

Резкие отрицательные характеристики, данные авторами крупнейшим мастерам живописи, свидетельствуют об отсутствии установки на авторитетность имен, что свойственно данной возрастной категории в целом, безапелляционность оценок отвергает толерантное отношение к непонятному, непривычному.

В интерпретациях данной возрастной группы отмечается ярко выраженное неумение разделять в оценке художественный уровень картины (ее эстетику) и предмет изображения. Если сюжет не радостен, изображение не ярко, композиция не гармонична (в традиционном смысле), то картина оценивается негативно:

На столе – две бутылки и графин со спиртным . Когда я смотрю на эту картину, у меня возникает чувство одиночества и уныния. Я не испытываю от картины никаких положительных эмоций (А. Волков, “Натюрморт”).

Еще одной особенностью текстов данной группы является произвольно заданные коннотативный и символический уровни описания. Такая случайная коннотация и символизация свидетельствует как о желании авторов сказать “больше и необычнее”, так и о недостаточном понимании сюжета произведения. В результате – произвольные, “неправильные” интерпретации, выходящие за ось смыслов:

У княжны Таракановой несчастная любовь, она полюбила кого-то, но должна выйти замуж за другого. Но она не хочет, вот и вынуждена коротать время здесь. Автор рисует луч света, это значит, что придет любимый и освободит ее (К. Флавицкий, “Княжна Тараканова”).

Из всех возможных средств исполнения картин авторами текстов иногда называются следующие: линии, цвета, краски, тона, гамма, фон, передний (задний) план – в виде составляющих стандартных терминологических словосочетаний. Несмотря на ординарность таких словосочетаний, использование их в непрофессиональных текстах свидетельствует о некоторой ориентации авторов в искусствоведческом подъязыке (пусть на его поверхностном, общеупотребительном уровне), о владении элементарной терминологией.

Наряду с рассмотренными сторонами интерпретаций в некоторых текстах данной группы заметно чисто интуитивное понимание особенностей стилистики картины. Например, традиционный для 17-18 вв. прием выборочной освещенности (освещен центральный объект, все остальное затемнено) не выпадает из сферы внимания реципиентов:

.Мне представляется ночь, тишина и спокойствие, вся комната тонет во мраке, и только фрукты на столе освещаются яркой луной (Ф. Сурбаран, “Натюрморт с фруктами”).

Так же интуитивно точно и проницательно, при минимальных знаниях, отмечены в текстах характерные отличительные особенности экспрессионизма: )