Деятельность, опосредованная языком, является для человека одним из основных способов получения знаний об окружающем мире. Поэтому связь наук о языке и когнитивной науки, объектом изучения которой является информация и все виды деятельности, связанные с нею (получение, обработка, фиксация, хранение, организация, накопление, использование, рост), представляется абсолютно естественной. «Язык являет собой едва ли не самую яркую когнитивную способность человека, и выступает как универсальное эвристическое средство объяснения всего сущего, в том числе – и непосредственно языка» (Кубрякова), кроме того, язык в определенной степени «влияет на то, как мы осмысливаем окружающий мир» (Love). В когнитивном подходе к языку отражается взаимодействие между психологическими, коммуникативными, функциональными и культурными факторами. Как средство коммуникации между членами общества, язык отражает многие аспекты данной культуры, т.е. структура языка является порождением двух важных факторов: внутреннего (ум индивидуального говорящего) и внешнего (культура, общая с другими говорящими на том же языке) (Ченки). Язык представляет собой лучшее свидетельство существования в сознании человека разнообразных структур знания о мире, в основе которых лежит такая единица ментальной информации, как концепт. Концепты разного типа (образы, представления, понятия) или их объединения (картинки, гештальты, схемы, диаграммы, пропозиции, фреймы и т.п.) рождаются в процессе восприятия мира, они создаются в актах познания, отражают и обобщают человеческий опыт и осмысленную в разных типах деятельности с миром действительность. Язык выявляет, объективирует то, как увиден и понят мир человеческим разумом, как он преломлен и категоризован сознанием. Каждая языковая единица и особенно каждая языковая категория могут рассматриваться как проявление … когнитивных процессов и в качестве специфических их результатов» (Кубрякова).

В формировании и функционировании любой языковой единицы взаимодействуют когнитивные и прагматические факторы. На связь когнитивной и прагматической парадигм знаний указывали многие ученые (Nuyts, Кубрякова, Степанов, Заботкина и др.). Существует мнение, что в последнее время формируется новая мегапарадигма – когнитивно-прагматическая, объединяющая достижения двух отдельных парадигм научного знания. Я. Ньютс считает, что в основе теории естественного языка лежат следующие факторы: «1) лингвистическое поведение требует наличия у человека обширной когнитивной инфраструктуры, и науки о языке должны вскрыть принципы, системы и процессы, составляющие эту инфраструктуру (т.е. когнитивистская точка зрения); 2) лингвистическое поведение является для человека функциональным, и науки о языке должны объяснить этот инструментальный характер (т.е. прагматическая или функционалистская точка зрения) (Nuyts). Считается, что оба эти аспекта не вызывают возражений, они не противопоставлены друг другу и не дополняют друг друга, а лишь «представляют два различных измерения одного и того же явления,… на чем и основано возникновение когнитивно-прагматической теории языка». Другой чертой, объединяющей когнитивный и прагматический подход к лингвистическим явлениям, стал принцип инференции – ведущий принцип как когнитивных, так и прагматических исследований. Принцип инференции лежит в основе теории импликатур П. Грайса (Grice) и теории концептуальной семантики Р. Джекендоффа (Jackendoff). В процессе коммуникации слушающий старается инферировать намерение говорящего (Sperber, Wilson). Инферирование связывает сказанное с контекстом (с тем, что было сказано раньше или со взаимными допущениями коммуникантов) и является неотъемлемой составляющей понимания высказывания (Levinson). При этом контекст представляет собой трехуровневую иерархию:

- общий культурный контекст, включающий общие знания о мире;

- дейктический контекст, включающий различные аспекты, касающиеся коммуникантов;

- дискурсивный контекст, который включает знания, разделяемые коммуникантами и полученные из предшествующего дискурса (Givon).

П. Хардер и О. Тогеби отмечают большой интерес исследователей к связи между когнитивными и социальными аспектами языка (Harder, Togeby), поскольку существует тесная связь между речевым стилем и стилем мышления и восприятия мира. Интерес к личностному изучению языка существенно повысился в последние годы во всех дисциплинах, связанных с языком. Говоря о языковой личности, мы затрагиваем одну из граней личности индивида, ту, что показыва­ет его отношение к языку и речи. Речь (как письменная, так и устная) продуцируется и понимается носителями определенной культуры, членами того или иного социума. В связи с этим исследование лингвистического поведения как неотъемлемой составляющей более широкого социального поведения людей и их когнитивного мира представляется тесно связанными друг с другом. Иными словами, когниция включает социальное измерение лингвистического поведения. Я. Ньютс отмечал, что отдельный представитель социальной группы является носителем не только своих индивидуальных, но, в большей степени, групповых лингвистических характеристик, которые могут существовать лишь в рамках когнитивных систем членов данной группы и, следовательно, описанием группы можно считать описание ее прототипичного представителя (Nuyts). В структуру языковой личности входят как языковые, так и неязыковые знания, включающие когнитивные и прагматические аспекты.

Известно, что одной из центральных категорий прагматики является категория субъекта. В процессе коммуникации субъект, под которым мы понимаем как адресанта, так и адресата, выступает в качестве «параметризованной» личности (Арутюнова). И одним из наиболее релевантных параметров считается гендерный (Trudgill; Graddol , Swann; McCormick; Bainbridge), поскольку «гендерная самоидентификация входит в число когнитивных ресурсов как отдельной личности, так и общества» (Кирилина).

Интерес к гендерной проблематике возник в западной лингвистике несколько десятилетий назад на волне феминистского движения. В настоящее время имеется множество работ, посвященных этой теме, однако в большинстве исследований преобладает феминистская точка зрения. В российском языкознании исследование особенностей лингвистической репрезентации гендера началось относительно недавно. История отечественной гендерной лингвистики исчисляется 10-15 годами и в настоящий период характеризуется отсутствием единого научного подхода. К наиболее разработанным в российской гендерологии можно отнести психолингвистические и социолингвистические аспекты (Рыжкина, Реснянская; Овчинникова; Земская; Верхоланцева; Горошко; Холод и др.). Среди работ, посвященных анализу этих проблем, необходимо отметить исследования А.В. Кирилиной и И.И. Халеевой.

Гендер рассматривается в лингвистике как когнитивный феномен, проявляющийся как в языковых клише, так и в особенностях речевого поведения коммуникантов (Кирилина). Общепризнан тот факт, что во всех культурах существуют различия в коммуникативном поведении мужчин и женщин, поскольку во всех культурах гендер является социально признанным элементом. Однако необходимо отметить, что он не является абсолютным детерминантом ролей и ценностей, приписываемых женщинам и мужчинам. В противном случае, поведение и оценка двух гендеров была бы идентична во всех обществах, а межкультурные различия научно доказаны. Более того, общественные роли и отношения подвержены изменениям как часть социальных процессов, зависящих от экономических и идеологических преобразований.

Выделяют два вида гендерных различий в языке: эксклюзивные (sex-exclusive) и преференциальные (sex-preferential). Первый вид предполагает, что определенные лингвистические формы употребляются исключительно мужчинами или женщинами, а второй вид предполагает, что определенные лингвистические формы употребляются преимущественно в мужском либо женском дискурсе. По отношению к европейским языкам уместно говорить о втором виде гендерных различий (Bainbridge).

В русском, в английском, так же как и во многих других языках, женщины и мужчины с разной частотностью употребляют определенные фонологические, синтаксические или лексические варианты. Гендер является фактором, определяющим выбор варианта, однако нет каких-либо моделей, присущих исключительно мужчинам или женщинам, скорее существуют стили, культурно ассоциируемые с теми или другими. Во многих случаях эти ассоциации стали стереотипами, т.е. определенное коммуникативное поведение считается членами конкретной культуры типичным для мужчин либо женщин. Стереотипы часто основаны на действительных проявлениях человеческого поведения, но они также являются средством, предписывающим людям определенное социальное поведение. )