Рассмотрение речевого воздействия с точки зрения психолингвистической теории позволяет описывать этот процесс по схеме, предлагаемой в общей теории деятельности в качестве универсальной структуры человеческой деятельности. Деятельность определяется мотивом, то есть, некоторой опредмеченной потребностью: единством человеческого желания и предмета, на который оно направлено. Реализация мотива предполагает совершение серии последовательных действий, каждое из которых, не будучи достаточным для прямой реализации общего мотива деятельности, направлено на то, чтобы косвенно – путем достижения некоторой промежуточной цели – способствовать реализации мотива. Действие, представляющее собой, в рамках данной теории, некоторую достаточно общую модель, всякий раз реализуется в конкретных условиях. Действие, рассмотренное в каждом из своих конкретных проявлений в меняющихся условиях, получает название операции, а его цель, определенная в соответствии с этими условиями, - название задачи.

Таким образом, в общей структуре человеческой деятельности условно выделяются две основные составляющие. Одна из них – мотивационно-потребностная – объединяет понятия, связанные с интенциями действующего человека: (1) мотив как опредмеченная потребность, (2) цель как часть ментального плана реализации общего мотива и (3) задачу как цель, определенную в соответствии с конкретными условиями деятельности.

Другая составляющая структуры деятельности – операционально-техническая – включает понятия, отражающие процесс реализации общего мотива: (1) деятельность, (2) действие как единицу ее реализации, и (3) операцию как вариант этой единицы.

Соотнесение структуры деятельности речевого воздействия с описанной системой позволяет нам говорить о наличии корреляции между структурой деятельности вообще и такого вида деятельности как речевое воздействие.

Из следующей таблицы видно, что единицей реализации речевого воздействия, соответствующей действию, мы считаем стратегию речевого воздействия, а операции соответствует, в таком понимании, тактика речевого воздействия.

Понятия стратегии и тактики, заимствованные лингвистической наукой из науки военной, сравнительно недавно, но достаточно прочно вошли в терминологический аппарат первой, что дает нам возможность использовать их в качестве инструментов нашего исследования. Кроме того, думается, что понятие стратегии обладает гораздо более мощным объяснительным потенциалом, чем простое метафорическое соотнесение человеческой коммуникации с войной. Стратегия – это, в интегральном междисциплинарном понимании, некий ментальный план достижения поставленной цели. Мы предлагаем считать наличие стратегии, или стратегичность, тем признаком, который позволяет выделять некоторую последовательность действий в потоке человеческого поведения и характеризовать ее как определенную деятельность. Поскольку действия (и операции как их конкретные проявления) традиционно относятся к операционально-технической составляющей деятельности, а цели (и задачи), конституирующие стратегию, – к составляющей мотивационно-потребностной, мы считаем обоснованным определение стратегии деятельности как единства этих двух ее основных составляющих.

Применение общей модели человеческой деятельности к феномену речевого воздействия позволяет нам определять его как сложный вид продуктивной речевой деятельности. Данный вывод был сделан на основании анализа общих параметров деятельности, включающих: предмет, продукт, результат, средства, способы и единицы реализации.

Предметом деятельности речевого воздействия мы считаем чужую мысль, измененную субъектом воздействия в соответствии со своей мыслью. Продуктом этого вида деятельности, соответственно, признается знание реципиента, соответствующее намерениям субъекта воздействия. Конечным результатом, реализацией мотива всей деятельности является изменение поведения (в самом широком смысле) реципиента, запланированное субъектом воздействия. Отсутствие такого изменения признается нами отрицательным результатом деятельности речевого воздействия.

Отнесение речевого воздействия к видам речевой деятельности продиктовано общностью средства (язык) и способа (речь) их реализации. Однако, специфика данного вида речевой деятельности – в том числе, и определяющая его сложность – состоит в многоэтапности его реализации. Это связано с тем, что воздействующий субъект не всегда стремится к переформированию чужой мысли в полном соответствии с содержанием своего знания. Чаще всего он внушает объекту некоторое смоделированное знание, информационно обедненное («замалчивание фактов»), либо содержащее излишнюю информацию («перегружение внимания»), либо содержащее сильный акцент на одних компонентах ситуации и упускающее другие («тенденциозное представление фактов»), наконец, - в крайней ситуации - просто ложное. Таким образом, можно говорить, что формирование и формулирование мысли в данном сложном виде речевой деятельности идет, по крайней мере, в три этапа. Вначале передаваемое знание моделируется (во внутренней речи) в сознании самого субъекта воздействия, а затем - посредством речи внешней – передается объекту, который в процессе восприятия присваивает (или отказывается присваивать) данное знание.

Наконец, единицей реализации данного вида деятельности мы предлагаем считать стратегию речевого воздействия, представляющую собой действие над знанием реципиента (объекта воздействия). Под тактикой речевого воздействия мы, соответственно, понимаем единичное, конкретное действие над знанием реципиента, определяемое условиями коммуникации.

В своем исследовании мы исходим из предположения о том, что воздействие на интенциональную сферу внутреннего мира человека возможно через воздействие на сферу когнитивную. Соответственно, одним из способов изменения поведения человека следует признать изменение его знаний о мире вообще или о некоторой конкретной ситуации. Таким образом, речевое воздействие – это вид деятельности, направленный на изменение знания объекта воздействия (с целью повлиять на его поведение), осуществляемое через посредство языкового взаимодействия.

Мы считаем, что три единицы знания – концепт, фрейм и прототип – являются наиболее подходящими инструментами нашего исследования, поскольку они представляют структуру человеческого знания как систему сложных единиц, отражающую и комплексный характер человеческого знания (охватывающий как онтологизированную информацию о фактах мира, так и индивидуальные образные и ценностные представления), и динамику процесса человеческого познания (механизм процессов категоризации и концептуализации). )