Таким образом, содержание русского концепта ВОЛЯ в художественной трактовке В. Шукшина определялось, во-первых, путем анализа функционирования в тексте слова воля и его дериватов; во-вторых, путем лингвокультурологического моделирования сценария русского бунта на базе целостного художественного текста.

Анализ текстового содержания концепта ВОЛЯ в романе В. Шукшина позволил выявить дополнительные к уже эксплицированным на предыдущих этапах исследования смыслы изучаемого концепта. Они также входят в содержательную структуру русского концепта ВОЛЯ, поскольку художественная картина мира – это часть национальной картины мира, а писатель – творец культурных ценностей.

Воля – это абсолютная внешняя свобода, подразумевающая отсутствие стеснений, ограничений (Иван дал себе волю – выпрягся скорей других. Его понимали: на походе держал себя казак в петле), в том числе освобождение от социального рабства (черным людям дать волю; добывать волю у бояр-кровопивцев; приведи ты обездоленных, забитых, многострадальных к счастью, к воле. Дай им волю!), неотъемлемая от географического простора, раздолья (выйти на волю; улизнуть на волю; набирать ширь и волю). Однако прежде всего воля – это совершенная внутренняя свобода, являющаяся внутриличностной константой субъекта, испытывающего соответствующее состояние (– А чего вышло? Я дал волю, убежденно сказал Степан. / – Как это? / – Дал волю… Берите! / – Ты сам в цепях! Волю он дал… / – Дал. Опять не понимаешь? / – Не пойму.).

Воля, понимаемая как внешняя свобода, независимость, представляет для человека ценность (ее не дают как алтын побирушке; воли он захотел!) и поэтому требует определенных усилий (добывать волю; ее не дают как алтын побирушке; воли он захотел!), борьбы (без крови ее не дают). Если такая воля становится полной, абсолютной, не предполагающей каких-либо ограничений, то она характеризуется стихийностью, чрезвычайностью в своем проявлении, ввергает человека в сферу инстинктов и вызывает негативные последствия, объективно опасна (Не у одного Кондрата душа заходила, запросилась на волю. Охота стало как-нибудь вывихнуться, мощью своей устрашить, заорать, что ли, или одолеть кого-нибудь; побаивался [его] за самовольство; продолжая самовольничать, подвергает себя и своих товарищей опасности).

Воля, понимаемая как совершенная внутренняя свобода, – категория иного порядка. Она, несомнено, представляет ценность для человека, но свойственна немногим, потому что задает характер поведения и судьбу человека в целом (Только тебе за рухлядь какую-нибудь не жалко жизнь отдать, а за волю – жалко, тебе кажется, за волю – это коту под хвост. Вот я и говорю – подневольный ты … А мне, еслив ты меня спросишь, всего на свете воля дороже… Веришь, нет: мне за людей совестно, что они измывательство над собой терпют; …Ты, Фрол, подневольная душа… Ты ишо на руках у матери сидел, а уж вольным не был).

Кроме того, воля – это еще и большой, открытый простор, воспринимаемый русскими как свой по духу, родной, дорогой (милый простор).

Именно такая совокупность смыслов определяет содержание концепта ВОЛЯ в интерпретации В. Шукшина.

Концепт ВОЛЯ лежит в основе сценария русского бунта (борьбы за волю), объединяющего ролевую, сюжетную и пространственно-временную составляющие.

Структура ролей сценария бунта предполагает наличие двух противоборствующих сил: бунтующих и тех, кто им противостоит. Национально специфичен сам состав бунтующих, это казаки как движущая сила бунта и крестьяне, в массе своей безынициативные. Специфичен также ряд ролей и статусов самого предводителя бунта. Так, он выполняет социальную роль заступника (заступник, надежа), при этом имея статус отца (батька, отец, батюшка Степан Тимофеевич), вожака (вождь, вожак, голова, атаман, начало) и даже бога (бог), кумира (кумир).

Вожак действует в соответствии с социальными ожиданиями (экспектациями). Его появление в ситуации бунта закономерно, и фактор ожидания народом личности, которая поведет за собой массы, т. е. харизматической личности, первозначим (Но велико обаяние Разина, жестокое обаяние; Пойдут – ты умеешь заманить. У тебя … чары, как у ведьмы, – ийтить за тобой легко, даже вроде радостно; Он [Разин] с болью не хотел резни, зная, что они потом сами согнутся от вида крови, которая прольется. Но ждали, что он повернет шапку. Он повернул. Всегда, всю жизнь от него ждали). Вожак – идеологическое производное (от) народа, он обладает чертами русского национального характера: предприимчивостью, активностью, решительностью, дерзостью, смекалкой, хитростью и др. (крепкий, напористый человек, … умный и хитрый; беспокойная натура; есть такие люди: не могут усидеть; непокорный атаман).

Образ Степана Разина, безусловно, имеет идиостилевое, собственно шукшинское, решение. В. Шукшин интерпретирует этот образ прежде всего в рамках драмы человеческих возможностей. Разин пришел дать волю, которую не желают брать. Степан Разин – тот, кем овладела идея воли, став его alter ego. Вообще воля, понимаемая как безграничная свобода духа, всегда в сердце бунтаря, для него это категория постоянного состояния, категория жизненной необходимости. Беспредельная и безграничная, стихийная и чрезвычайная, воля нередко оборачивается произволом. Она утопична, и желание бунтовщиков обрести ее несбыточно. В этом и заключается причина обреченности русского бунта на неудачу, оттого русский бунт – с такими глобальными целями (!) – обречен стать кровавым пиром, закончиться казнями и возвращением к старому положению дел.

Этапы сценария бунта таковы.

1. Под влиянием определенных причин появляется недовольство.

2. Стихийно, под действием импульса возникает бунт.

3. Появляется предводитель бунта.

4. Бунт приобретает характер общенародного.

5. Апофеозом бунта становится кровавое мщение.

6. Бунт стремительно приближается к краху.

7. Попытки изменить ход событий не приводят к каким-либо позитивным результатам.

8. Все заканчивается разгромом бунта.

Исход бунта также во многом предрешен сущностью той силы (государство, владыки), против которой выступает Разин и народные массы: эта сила непобедима. Однако финал бунта по сути амбивалентен: во многом это не только крах, но и победа. Разин не устрашился смерти, достиг абсолютной свободы духа и сохранил ее перед лицом смерти. Такая интерпретация событий принадлежит В. Шукшину, но данное идиостилевое воплощение не изменяет структуры и сценария бунта в целом, что подтверждается сопоставлением романа с «Историей Пугачева» А. Пушкина. Дело в том, что В. Шукшин разворачивает проблему воли в плане экзистенциальной свободы выбора, и смерть Разина – это высшее выражение акта воли. Сверхчеловеческое мужество Разина на эшафоте – последнее и абсолютное свидетельство свободы человеческого духа пред лицом власти и смерти: «Дал волю… Берите!» – говорит Разин. «Исключительность выбора, сделанного одним человеком, – как заметил Ж. П. Сартр, – влияет на всех», и это напрямую относится к судьбе С. Разина и русского народа.

Степан Разин – это своего рода странник, если иметь в виду, что «странник – самый свободный человек на земле», что русской душе не сидится на месте, что это не мещанская душа, не местная душа (Н. А. Бердяев). Поэтому не случайны в тексте романа смыслы ‘активные/интенсивные действия’, ‘движение’, связанные как с деятельностью Разина, так и хронотопом бунта.

Сценарий бунта находится в ближайшей соотнесенности с природно-естественной организацией мира: огнем, водой, землей, небом, а его развитие соответствует темпоральному природному циклу. Все это позволяет говорить о хронотопе сценария бунта как о природном. Природные составляющие – тот образный фон, на котором ощущается воля в ее ментальном представлении (Дон, Волга, ширь, степь, река, солнце, небо и т.д.). Циклическое время, восходящее к сезонным, календарным циклам, определяет развитие бунта и его возможную воспроизводимость (пробуждение бунтующих сил – утро, борьба за волю – день, разгром бунта – сумерки, казнь Разина – ночь). Следовательно, обретение воли предполагает и ощущение органической связанности с природой: человек – часть вольной природы. )