Таким образом, многие слои концепта ″Homeland″ могут быть восстановлены в результате анализа семантики языковых единиц (лексем, свободных словосочетаний и фразеологизмов), вербализующих данный концепт в языке, что позволяет составить определенное представление об основных концептуальных признаках, определяющих содержание концепта ″Homeland″.

Однако, поставив перед собой задачу максимально полной реконструкции концепта ″Homeland″, мы, разумеется, не могли ограничиться лишь анализом семантики отдельных слов и словосочетаний, т.к. целью нашего исследования является не только выявления национальных стереотипов, символов, архетипов, формирующих этноспецифическую картину мира, но и описание бытовой или наивной картины мира. Что, в свою очередь, обусловило наше обращение к материалу иного характера - к текстам различного содержания и направленности.

Анализ текстовых реализаций концепта ″Homeland″ позволяет восстановить данный концепт в его первозданном, первоначальном виде, в котором он существовал в эпоху становления американской нации, а затем проследить весь процесс его эволюции до его современного состояния, обратившись к разновременным корпусам текстов, в которых находят свое отражение картины мира прежних эпох, реконструировав, таким образом, последовательно все ″слои″ концепта ″Homeland″, являющиеся ″осадком″ культурной жизни ушедших эпох (Степанов 1997: 46).

Процесс становления данной структуры в американской картине мира связан с ослаблением уз, связывающих колонистов с европейскими странами, которым они принадлежали по рождению, выражающемся как в освобождении от каких-либо обязательств перед этими странами, так и в отказе того пути, которым следуют европейские государства, в неприятии общественного устройства при котором вся власть, сконцентрирована в руках небольшой группы людей (в примерах жирным шрифтом выделены репрезентанты концепта ″Homeland″, выявленные на предыдущем этапе, а подчеркиванием выделены ключевые слова, обеспечивающие цельность и связность текста, формирующие его концептуальное пространство):

Our society is not composed, as in Europe, of great lords who possess every thing, and of herd of people who have nothing. Here are no aristocratical families, no courts, no kings, no great manufacturers employing thousands, no great refinements of luxury. The rich and the poor are not so far removed from each other as they are in Europe (Michael de Crevecoeur 1988: 1).

Появление на мировой арене Соединенных Штатов Америки это не просто возникновение нового геополитического образования. На фундаменте принципа всеобщего равенства возникает новая нация, представляющая собой коллектив, скрепленный не столько общей территорией или родственными связями, сколько идеологически.

Все это, в свою очередь, что не умаляет ту роль, которую играют в процессе обретения новой родины отношения первого порядка, связывающие индивида с местом, которое стало его новым домом. Это те материальные блага и привилегии, которые индивид может получить только в Новом Свете и которые также обеспечивают прочность уз, связывающих индивида с его новым домом:

Many who followed the Puritan leaders into the wilderness did so, in part at least, to better their economic condition in a land where men were few and natural resources abundant. No doubt the Puritan farmer or fisherman, as he listened to the earnest pleas of his minister, was convinced that he could remain in England only at the peril of his soul, but in conversation with his neighbors he must have given consideration, also, to the opportunities held out for a large income and the acquisition of property. To him a hundred acres of arable and fifty acres of pasture in New England, for whose ownership he had good reason to hope, must have seemed like a dream of riches (Wertenbaker 1947: 36).

Таким образом, процесс обретения новой родины представляет собой процесс формирования отношений самых различных видов, связывающих индивида с тем местом, которое становится его новым домом, в ходе которого индивид проходит последовательно все ″круги социальной принадлежности″, становясь сначала членом семьи, затем членом общины, коллектива, проживающего в определенном месте, провинции и, наконец, гражданином нового государства, обретая новую Родину, как ″малую″, так и ″большую″.

… instead of being employed by a haughty person, he finds himself with his equal, well fed at the table of his employer, … if he behaves with propriety, and is faithful, he is caressed and becomes a member of the family … he purchases some land and he is now a Pennsylvanian. He is naturalized, his name is enrolled with those of the other citizens of the province. Instead of being a vagrant, he has a place of residence, he is called the inhabitant of such a country, of such a district (Michael de Crevecoeur 1988: 9-10).

При этом, узы, связывавшие колонистов со странами Старого Света, разрываются и заменяются отношениями, как первого, так и второго порядка, связывающими индивида с его новой Родиной, а покинутая им Родина постепенно перестает осознаваться как ″свое″ пространство и вытесняется в сферу ″чужого″, пространства. Отражением этого процесса в коллективном сознании является формирование новой ментальной сущности, новой структуры сознания на основе переосмысления отношений, связывающих индивида с его персональным, ″своим″ пространством, когда преобразуется, казалось бы, универсальное противопоставление ″свои-чужие″. В этот период оно определяется не столько местом рождения и принадлежностью к определенной расе, культуре или вероисповеданию, сколько готовностью индивида разделить те идеалы, те принципы, которые были взяты за основу при формировании нового государства.

Заметим, что на начальном этапе истории американского общества, не представляется возможным говорить об общенациональном концепте ″Homeland″, т.к. в США, со времен самых первых колоний, сосуществовали, в рамках одного государства две исторически сложившиеся культурные группировки, члены которых принадлежали в Европе различным социальным группам, а в Новом Свете оказались в диаметрально противоположных условиях. Эти факторы и обусловили в конечном итоге существенные различия в концептуальных картинах мира данных групп, выражающиеся, в том числе, в специфике концептуализации ″своего″ пространства, в содержании и структуре концепта ″Homeland″, которые существенно различались в картинах мира северян и южан.

Так, в картине мира южан представление о ″своем″ пространстве не отличалось, по своей сути, от понимания ″своего″ пространства первыми колонистами, в сознании которых оно ассоциировалось лишь с территорией, на которой проживало сообщество (община), членами которого они являлись, а позднее, с территорией штата, где располагалось их поселение, т.е. с ″малой″ Родиной, тогда как связи с ″большой″ Родиной были еще достаточно слабыми. Эти связи так и остаются непрочными в картине мира обитателей Юга, чьи плантации представляли собой вполне автономные экономические единицы, напоминающие феодальные поместья средневековой Европы, границы которых и определяли пределы ″своего″ пространства для их обитателей:

The Virginia gentry on their plantations aped as best they could the lords of the manors in England. They made their plantations self-sufficient economic unit, with their own stores and artisans (Lingeman 1988: 93).

В то же время, в картине мира северян ″свое″ пространство″ ассоциировалось с ″большой″ Родиной, которая предстает неким объединением, конгломератом ″малых″ Родин всех индивидов, входящих в данное сообщество, скрепленных узами, настолько прочными, что ″малая″ Родина просто не мыслится вне ″большой″ Родины и воспринимается лишь на фоне ″большой″ Родины: )