Новое время – конец XVII и последующие века – (W. Beutin; B. Lundt, K. Vocelka и др.) характеризуется, как известно, интенсивным развитием науки. Концептуализация эмоций в научной картине мира в отличие от их наивного, народного осмысления не обладает ярко выраженной этноспецифичностью. Научная картина мира в отличие от наивной представляет собой достаточно чётко (насколько это возможно) дефинируемую понятийную систему, обслуживаемую специальным терминологическим языком. Необходимость строгого различения значений терминов, фундаментальные глубокие интерпретации социальных феноменов, стремление профессионалов к созданию единого универсального понятийно-терминологического аппарата приводят к формированию особого типа дискурса – научного.

Если наивная картина мира строится преимущественно на мифолого-мистико-архетипических представлениях человека об окружающей его действительности, на конкретном практическом знании мира, то фундаментом научной (хронологически вторичной) картины мира служит эмпирико-теоретический тип знания. Её носители апеллируют к абстракциям, пользуются обобщёнными, а не обязательно конкретными понятиями.

Вербализованные ЭК, которые мы рассматриваем как непременно динамические феномены, могут классифицироваться с социолингвистической (или функциональной) точки зрения по аналогии с понятиями на обиходные, художественные и научные. При этом их содержание видоизменяются в зависимости от среды лингвокультурного обитания (разговорный и художественный дискурс, с одной стороны, и научный – с другой).

Среда лингвокультурного обитания ЭК актуализирует определённые признаки его структуры. В научном дискурсе манифестируются понятийный и ценностный признаки ЭК. Образный признак, свойственный всякому художественному концепту, как показывает анализ соответствующих дефиниций и контекстов, не актуален для научного концепта. При этом максимально «проработанным» у него оказывается понятийный признак. Ценностный признак наличествует в структуре всех типов ЭК, о чём свидетельствуют в первую очередь данные анализа их словарных определений и психологических дефиниций, в которых, как было установлено, в эксплицитной (напр., unangenehmer emotionaler Zustand, schmerzvoll, приподнятость и др.), или же в имплицитной форме (Zittern, Herzklopfen, успех и др.) фиксируется оценка (актуализация сем «знаковость», «соматическое проявление», «последствия переживания эмоции»). В немецкоязычных психологических словарях по сравнению с аналогичными русскоязычными справочниками предлагается более квалифицированное описание когнитивных структур ЭК

Контекстуальный анализ терминологических употреблений номинантов эмоций (преимущественно базисных) обнаруживает принципиальные сходства в понимании исследуемого явления немецкими и русскими элитарными личностями (психологами, психоаналитиками), что объясняется максимальной интегрированностью современной науки. В отличие от концептуализации эмоций в наивной картине мира в данном случае каких-либо этноспецифических свойств, приписываемых носителями разноязыкового теоретического знания эмоциональному феномену, не обнаружено.

По сравнению с научными ЭК их обиходные и художественные аналоги обладают облигаторным свойством – признаком образности. Этот признак релевантен для когнитивной структуры обиходных и художественных концептов. Образы, приписываемые наивным сознанием разноязычным ЭК, как показывает соответствующий контекстуальный анализ, в сопоставляемых лингвокультурах часто совпадают. Этот факт мы объясняем, прежде всего, общностью немецкой и русской культур (европейский тип культуры), структурными сходствами самих языков, относящихся к одной и той же семье.

Обнаруженное сходство метафоризации эмоций в данных лингвокультурах (ср. совпадающую типологию разноязычных метафор; или конкретный факт «бесцветности» концепта страха в ассоциативном сознании немцев и русских; или употребление разноязычных номинаций как оксюморона; или обычно совпадающую оценку концептов в немецких и русских прецедентных текстах, напр., в пословицах, поговорках и т.п.) наглядно иллюстрирует принципиальную общность способов вербального освоения мира разными этносами. Многочисленные и разнообразные метафорические описания эмоций, которые мыслятся современным наивным человеком, как антропо- и натурморфные субстанции, как правило, активно себя проявляющие, судя по художественным контекстам, в своей основе имеют архетипы (чаще всего «огонь» и «вода»).

Вместе с тем были выявлены и некоторые различия в оязыковлении эмоций немецким и русским лингвосообществами. Так, словарные определения номинаций ЭК в немецком языке, как правило, более энциклопедичны, чем в русском. Семный набор, служащий метаязыковым средством их описания, в русскоязычных определениях минимизирован. В немецком языке соответствующие определения более глубоко показывают содержание дефинируемых явлений. Здесь же следует указать на большее количество оценочных семантических признаков в структуре номинаций эмоций русского языка по сравнению с немецким, что, как мы думаем, может быть объяснено не только (не столько?) лексикографическими просчётами составителей словарей, сколько различиями менталитета этносов. Русское сознание, носителями которого являются и элитарные языковые личности (в данном случае авторы словарей), характеризуется относительно высокой степенью оценочной ориентации.

Наблюдения над многочисленными употреблениями в современном художественном дискурсе номинаций эмоций приводят к мысли о чётко оформленном знаково-оценочном отношении как русских, так и немцев к эмоциям: радость есть положительная эмоция, печаль и страх – отрицательные, гнев, как правило, оценивается отрицательно.

Оценка ЭК, вербализованных в паремиях немецкого и русского языков равно как и в художественных произведениях XVIII-XX веков носит обычно сенсорный или утилитарный характер. Причём утилитарная оценка свойственна преимущественно немецким ЭК. Для их русских эквивалентов характерен, главным образом, сенсорный тип оценки. Вероятно, как никакие другие явления культуры ЭК максимально расположены к самому центру поля оценочных координат.

Культура как социальный феномен по своему характеру исторична; её развитие эволюционно. Этим фактором объясняется преемственность её важнейшей компоненты – языка, его состояний на разных этапах развития человеческой цивилизации. Анализ этимологических данных, употребления номинаций эмоций в современном языке, факты ассоциативного словаря позволяют отметить схожесть представлений об эмоциях архаичного, средневекового и современного человека. Эти по своей сути ассоциативные представления сохраняются в знаковой (преимущественно метафорической) форме и по сей день; они сопровождают человека, психологически «держат» его на протяжении столетий.

В заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах автора:

1. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах Монография / Волгоград, Перемена, 2001. 20 п.л.

2. О терминологическом и обиходном обозначении эмоций // Коммуникативные аспекты значения: Межвуз. сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1990. С. 162–169. 0,5 п.л.

3. О типологии знаков эмоций и их функциях // Лингвистический знак как когнитивное и культурогенное образование: Тез. докл. науч.-метод. конф. г. Самарканд, 3-4 апр. 1992 г. Санкт-Петербург – Самарканд, изд-во СГУ, 1992. С. 65–66. 0,1 п.л.

4. Цветовая номинация эмоций в русском и немецком языках // Языковая личность: проблемы значения и смысла: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1994. С. 53–60. 0,5 п.л.

5. Семантика имен эмоций, функционирующих в разных типах текста // Язык и эмоции: Сб. науч. ст. Волгоград: Перемена, 1995. С. 142–149. 0,5 п.л.

6. Лексика эмоций в эмотивном тексте // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики: Тез. докл. и сообщ. междунар. науч. конф. г. Екатеринбург, 5-6 марта (?), 1995 г. Екатеринбург: изд-во УрГУ, 1995. С. 66. 0,1 п.л. )