В речи человека конвенциональность далеко не всегда эксплицируется вербально. Кроме того, правила коммуникативного поведения или коммуникативного кодекса языковой личности предусматривают, что говорящий прямо не манифестирует своих намерений, а следует установленным правилам, воплощенным в готовых формулах речевого общения, которые зафиксированы в языковом сознании.

Коммуникативный кодекс представляет собой сложную систему принципов, регулирующих речевое поведение обеих сторон в ходе коммуникативного акта. Базовыми категориями, регулирующими речевое общение и формирующими коммуникативный кодекс, являются коммуникативная цель и коммуникативное намерение, где цель определяется речевой стратегией, а намерение – тактикой.

Оскорбление – это такой иллокутивный речевой акт, при котором, вследствие речевой агрессии, происходит понижение социального статуса адресата путем использования приемов коммуникативного давления. Выявлению прагматических задач оскорбления помогает раскрытие иллокутивных сил при косвенных функциях оскорбления: совет – оскорбительно отсутствие возможности парировать неподходящие доводы адресанта, иначе диалог превращается в спор; угроза – оскорбительно незаслуженное подавление интеллектуальной составляющей сознания адресата; шантаж – оскорбительно незаслуженное лишение реализации своего права на свободу выбора действий; хамство – оскорбителен не сам факт нарушения правил общественного поведения, а направленность на пренебрежение их общественной значимостью; недоверие – оскорбительно осознание недооценки и необоснованный отказ в возложении обязанностей.

При оскорблении воздействие осуществляется при помощи пяти способов: 1) посредством представления интересов институционального носителя более высокого социального статуса (совет); 2) посредством маскировки или неоправданного возложения на себя полномочий институционального носителя приоритетного социального статуса (хамство); 3) посредством средств аргументации (шантаж); 4) посредством применения физического или психического насилия (угроза); 5) посредством отказа от предоставления должного внимания и заботы, на которые рассчитывало лицо, или вообще безразличным к нему отношением (недоверие).

Таким образом, иллокутивная цель оскорбления заключается в совершении социально значимых поступков, хотя и маркированных негативно с точки зрения системы общественных социальных ценностей, но которые влияют на выбор поведения объекта оскорбления, осуществляя его вербальную социальную «казнь», вербальное социальное «наказание» или коммуникативную поведенческую превенцию, в силу того, что они вторгаются в ментальную сферу человека посредством ценностной составляющей ИК «оскорбление».

В судебной практике диагностика оскорбления требует проведения независимой экспертизы, задачами которой являются: определение формы номинации лица, т. е. отнесенность конфликтных высказываний к конкретному лицу; определение формы оценки лица (дана ли негативная оценка или же поставлена под сомнение позитивная характеристика лица); определение формы передачи искажения или перверсивности текста (лат. perverto – губить, портить; см. подробнее в Гл. 4).

В научной литературе о подходах в проведении лингвистической экспертизы по конфликтным высказываниям наметилось три направления: 1) анализ намерений автора, представляющий общенаучный интерес в рамках теории речевого акта, т. к. данная методика не несет никакой правовой нагрузки, ибо в конечном итоге лингвистическая экспертиза является средством доказывания по уголовным или гражданским делам в рамках ст. 80 УПК РФ или ст. 79-87 ГПК РФ (Сперанская 1999; Орлова 1999); 2) анализ приемов и способов, ведущих к оскорблению, анализ «наиболее частотных ходов тактик нанесения обиды, издевки и оскорбления» (Иссерс 1999); 3) анализ сложного корпуса этнических, психологических, моральных и этических составляющих концепта «оскорбление», опирающийся на общую концептуальную модель оскорбления, основанную на нормах морали, этики, поведения человека в обществе, одним словом, анализ несоответствия поведения личности результатам ее социализации (Жельвис 2000).

Проблема нарушения правил коммуникативного общения, ведущая к возникновению речевой ситуации, квалифицируемой как «оскорбление», имеет два взгляда – социальный и лингвистический:

1) оскорбление – это сознательное нарушение конвенциональных правил, т. к. согласно коммуникативному кодексу личность обязана соблюдать коммуникативные обязанности: выполнять обещания, не лгать, выбирать сопоставимые с социальными нормами способы общения, т. е. уважать коммуникативные права остальных участников коммуникации и т. д.;

2) оскорбление – это самостоятельный речевой акт, обладающий конвенциональными правилами особого свойства, где конвенциональность направлена на достижение определенной прагматической цели, т. е. это средства языка, обслуживающие коммуникативные цели и представляющие собой часть языковой компетенции человека, часть его коммуникативных умений и навыков, а квалификация речевого акта как «оскорбление» – это его социальная расшифровка, осуществляемая на основании норм права и морали.

Подобное двойственное понимание оскорбления исходит из самого конфликта индивидуального и общественного в человеке, т. к. внутри речевого акта «оскорбление» идет иллокутивная борьба нескольких сил – констатативной (использующей конкретную коммуникативную ситуацию), перформативной (убеждающей адресата в соблюдении отправителем норм коммуникативного поведения) и перверсивной (снижающей социальную значимость адресата на самом деле). Поэтому возникает необходимость рассматривать оскорбление через призму коммуникативных прав и коммуникативных обязанностей, которые в совокупности и составляют основу коммуникативного кодекса личности. В коммуникативном кодексе при оскорблении коммуникативные права адресата коррелируют с коммуникативной стратегией речевого акта (достигнуть прагматической цели без нарушения прав адресата), а коммуникативные обязанности адресанта – с коммуникативной тактикой (не выдать своих намерений).

Итак, ИК «оскорбление» – это совокупность этнокультурных стереотипных представлений лингвокультуры об управляемом речевом событии, результатом которого является вербальная агрессия против личности, пресекаемая в рамках установленных норм социального контроля.

В главе 2 «Этнокультурологическая интерпретация инвективного словоупотребления как основа образования концепта «оскорбление»исследуется специфика формирования архетипа концепта «оскорбление» в индоевропейской мифологической традиции и в религиозном дискурсе канонического толкования.

Из признания концепта планом содержания языкового знака следует, что он включает в себя, помимо предметной отнесенности, всю коммуникативно значимую информацию (Воркачев 2000). Прежде всего, это указания на место, занимаемое этим знаком в системе языка: его парадигматические, синтагматические и словообразовательные связи.

В семантический состав концепта входит также и вся прагматическая информация языкового знака, соотносимая с его экспрессивной и иллокутивной функциями, что вполне согласуется с «переживаемостью» и «интенсивностью» духовных ценностей, которые связаны с национальным менталитетом и всей системой миропонимания носителей определенного социолекта, опирающегося на весь предыдущий культурологический опыт, возникший в рамках магической функции языка и фидеистического отношения к слову.

Эффективность, реализуемая при использовании в речи инвективов, объясняется древностью этого лексического слоя и его относительной стойкостью в сознании человека. Оскорбление как социальное явление возникло в недрах индоевропейской мифологической традиции и индоевропейского языческого пантеона ввиду освящения жизни и привнесения в нее религиозного символизма и системы религиозных соответствий норм деонтического кодекса.

Сравнительная характеристика концепта «оскорбление» в сфере символических понятий позволяет выявить ряд закономерностей в рамках отдельно взятого слова и воссоздать функционирующую языковую картину мира через мир ассоциативных образов, «логику и величие древних концепций мира, характер поведения людей, их символы и религиозные системы» (Элияде 1994), т. е. восстановить древний архетип концепта через методы лингвистической реконструкции. Так, применяя метод сравнения индоевропейской мифологической традиции (Маковский 1996) родственных народов, можно воссоздать образующую основу языковой картины культовых явлений, которые передаются одинаковыми логическими связями, включенными в семиотикy родственных языков. Данный метод выявляет не этимологическое происхождение одного корня от другого, а позволяет определить мифологическое значение этнокультурных сем в группе однородных слов, взятых из близких по происхождению языков, т. е. этот метод позволяет восстановить языковую «культурную» память, заложенную предками в описание материального и духовного мира. Слово в таком ракурсе рассматривается как знак, символ, семиотическая формула того или иного мифологического образа. )