Данная установка на активизацию творческих способностей является основой формирования особого отношения к миру, которое определяет трагикомическую сущность основных элементов эстетической системы «черного юмора».

Во втором разделе дана характеристика идейно-эмоциональной оценки рассматриваемыми авторами концепции прогрессивного развития западной культуры и истоки их пессимистического мироощущения. Литература «черного юмора» включает в трактовку темы кризиса западной цивилизации второй закон термодинамики и теорию информации. Метафоризация этих законов вполне адекватно отражала сущность послевоенного этапа развития западноевропейского и американского «общества всеобщего благоденствия». Согласно второму закону термодинамики, который определяет направление эволюции замкнутых систем, вся Вселенная обречена на смерть или, в терминах физики, на достижение максимальных показателей энтропии, то есть неуклонной деградации любой системы, включая человеческую культуру. Отличительными чертами этого энтропийного варианта апокалипсиса являются гомогенизация и инертность. Если перевести их в психологическую плоскость, то первая черта означает отсутствие индивидуальности, вторая – самодостаточность и утрату способности к творческой деятельности.

В западной культуре самым ярким образом, воплощающим идею полного уничтожения мира, стало описание апокалипсиса. Но апокалиптическое мироощущение сочетает в себе эстетику тотального разрушения, стремление к истине, справедливости и порядку (вынесение приговора) и возможность создания чего-то радикально нового. В результате, пессимизм оказывается неразрывно связанным с творчеством: в самом деле, если бы существующий мир был совершенным (или самосовершенствующимся), оригинальная творческая деятельность была бы невозможна; в лучшем случае, она была бы простым копированием существующих образцов, в худшем - разрушением культуры. К счастью, мир далек от совершенства, он полон зла и порока и, в силу этого, обречен на радикальные изменения. Самой же радикальной формой изменения сущности какого-либо феномена является самоуничтожение. Только находясь на этой точке зрения, то есть, рассматривая мир как самодеструктивную систему, художник способен к подлинному творчеству.

Творчество в сочетании с пессимизмом, то есть осознание автором факта несовершенства мира и невозможности изменить его к лучшему, из которого вытекает преходящий характер и самого творчества, очищает творческий акт от разрушающих примесей, от связей с окружающим миром. От автора требуется создание произведений, содержащих в себе самодеструктивные элементы, а точнее знаки, которые указывали бы на его заведомую неполноценность, то есть неспособность произведения отобразить в себе весь мир. Автор в процессе его создания должен отдавать себе в этом отчет и сообщать об этом своему читателю, который, воспринимая текст произведения, должен не погружаться в него, а создавать собственную его интерпретацию. Таким средством сообщения, то есть взглядом автора на самого себя со стороны, из-за пределов собственного творчества и собственного сознания, может быть только самоирония.

Апокалипсис «черных юмористов», сформулированный в терминах термодинамики и теории информации, отвергая рационалистически-гуманистический оптимизм Нового Времени, своей безысходно пессимистической картиной мира наполняет творческую деятельность человека совершенно новым сущностным смыслом. Барт очень точно сформулировал проблему, стоящую перед интеллектуалами в XX веке: «Человек, обладающий достаточно развитым воображением и получивший достаточно либеральное образование, оказывается зажатым между двумя принципами западной цивилизации: первый выражен в судьбе Сократа – жизнь без овладения истиной не стоит того, чтобы быть прожитой, и второй в судьбе царя Эдипа – жизнь овладевшего истиной становится невыносимой». Компромиссный вариант, примиряющий эти принципы, и лег в основу мировоззрения «черных юмористов».

В третьем разделе рассматривается специфика пространственно-временных характеристик в произведениях «черного юмора». «Черный юмор» появляется и получает широкое распространение в те периоды, когда все предшествующие формы культурных практик – образ жизни, способы мышления, методы творческой деятельности – кажутся безнадежно устаревшими, а новые еще не успели проявиться или оформиться в социальные, интеллектуальные и эстетические категории.

Временной и преходящей природой «черного юмора» объясняются основные особенности пространственно-временных характеристик произведений писателей этой группы. Наиболее показательные примеры - это место действия исторических «черно-юмористических» романов Джона Барта и Томаса Пинчона – Мэриленд в «Торговце дурманом» и Зона в «Радуге земного притяжения». В обоих романах авторами сконструированы особые виды пространства, обладающие одними и теми же свойствами.

Во-первых, это пограничное, промежуточное состояние. Они находятся на недостаточно четко определяемой границе во времени или пространстве, а их внутренняя структура лишена точных разграничений, барьеров, стен, заборов, а если даже они и есть, то очень прозрачные, проницаемые в обоих направлениях. Во-вторых, все центры власти в этом пространстве либо деконструированы, либо деформированы. В-третьих, персонажи, оказавшиеся на территории Мэриленда и Зоны, испытывают кризис идентичности в разных формах.

В «Торговце дурманом» основные события происходят в конце XVII века в английской колонии Мэриленд в Северной Америке. Исторически и географически это был пограничный штат, состоящий из перемещающихся границ. В XVII веке это было и культурным пограничьем между варварством и цивилизацией. Зона в «Радуге земного притяжения» – территория Германии сразу после окончания второй мировой войны. Это тоже пограничное явление, оно существует в разломе между историческими периодами, когда все ранее установленные границы и позиции полностью потеряли всякий смысл в послевоенной схватке за право нарисовать новую карту Европы. Для автора «Радуги земного притяжения» послевоенная Германия - это пейзаж разрушенной европейской культуры.

Нечеткость и произвольность границ являются свидетельством того, что их основным, а зачастую и единственным, источником являются властные отношения, функционирующие в виде системы социальных институтов. На культурном и историческом пограничье, на пространственных и временных кромках бытия традиционные центры власти теряют определенность структуры и сферы полномочий. Но это не означает, что власть и контроль полностью исчезают. Они, скорее, подвергаются децентрации. Власть либо распределяется среди нескольких ее источников (в романе Барта это губернатор Николсон, Лорд Балтимор, французский заговорщик мсье Кастин и Джон Куд, возглавляющий еще одну группу заговорщиков, при этом все они имеют примерно равную степень легитимности), либо растворяется и пронизывает все общественное бытие (это таинственная всесильная организация, которая названа «они», манипулирующая всем миром в «Радуге земного притяжения»).

Следствием децентрирования власти становится ее дереализация. Реальность существования субъектов политической жизни, подлинность политических событий, центры реальной власти подвергаются сомнению. Конечным итогом процессов дереализации действующих лиц в политических спектаклях становится их полное превращение в персонажей художественных произведений, которые не существуют в действительности, а сконструированы совместными усилиями автора и читателя, и к которым вполне применимы приемы литературоведческого анализа.

В «Радуге земного притяжения» в центре внимания автора находится сверхусложненная история XX столетия и дереализация властных отношений, их превращение в ряд образов является скорее средством психологической защиты и эвристическим приемом освоения опыта этого безумного века. Когда между фактами невозможно выявить какой-либо логической связи, мышление человека конструирует абстрактные образные системы соответствий, потому что антипаранойя («ничто не связано друг с другом»), разрушающая целостность бытия, представляет для сознания гораздо большую опасность, чем паранойя (когда «все связано со всем»). Воображение и образное мышление приходят на помощь больному, изношенному, уставшему, беспомощному и бесполезному рационализму. )