Во второй главе «Лингвокультурологическая специфика эмоционального концепта «гнев» в русской и английской языковых картинах мира» эмоциональный концепт «гнев» анализируется с позиций лингвопсихологии и лингвокультурологии, выявляются когнитивные интен­ции и их специфические черты. Анализируются основные элементы соответствующего прагматического контекста, который в единстве с семантическими параметрами высказывания предоставля­ет возможность адекватной интерпретации высказывания этого типа. Выявляются языковые и внеязыковые актуализаторы семантико-прагматического потенциала художественного текста, а также разрабатывается типология интенций.

Приводятся результаты лингвокультурологического анализа, который состоял в том, что методом сплошной выборки из русско- и англоязычных эмотивно-оценочных фрагментов художественных текстов были отобраны примеры метафорического и метонимического описания эмоции «гнев». После уточнения значений отобранных выражений в словарях, они были расклассифицированы в системы концептуальных метафор и метонимий.

Описывается прототипический принцип вербализации гнева, а также приводится типология парапрототипических случаев репрезентации эмоции «гнев».

В заключении подводятся теоретические и практические итоги данного диссертационного исследования, формулируются общие выводы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В диссертационной работе предпринято лингвопсихологическое исследование репрезентации эмоции «гнев» на материале эмотивно-оценочных фрагментов художественных текстов в русском и английском языках.

В первой главе анализируется взаимодействие языка, эмоций и сознания, ибо эта проблема остаётся приоритетной темой различных междисциплинарных исследований, поскольку эмоции так или иначе сопровождают человека во всех сферах его жизнедеятельности, в поступательном освоении им мира, в когнитивно-языковой деятельности человека, иными словами, «эмоция – поистине междисциплинарный предмет» (Изард, 1960: 9).

Этимологически термин «эмоция» обозначает переживание, в переводе с латинского «emovere», что значит волновать. Традиционно считается, что эмоции связаны с кратковременными настроениями. «Настроения и эмоции нередко имеют общую характеристику в том, что они возникают как реакция на оценку» (Mayer & Salovey, 1988: 88). Учёные указывают на тесную связь эмоций с потребностями организма: «Эмоции - физиологические состояния организма, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды чувствований и переживаний человека» (Анохин, 1978: 397), уточняя, что «эмоции – особый класс психических процессов и состояний, связанных с инстинктами, потребностями и мотивами. Эмоции выполняют функцию регулирования активности субъекта путём отражения значимости внешних и внутренних ситуаций для осуществления его жизнедеятельности» (Леонтьев А.Н., 1983: 257).

Tрадиционно эмоции не считались предметом изучения лингвистики и рассматривались первоначально в рамках фи­лософской парадигмы: Пла­тон, Аристотель, Декарт, Спиноза и Кант неоднократно высказывали свои взгляды по данному вопро­су. Философы признают, что познание не может протекать без эмоций, и «решающее значение в познании имеет эмоциональное приятие или отвержение, с трудом выразимое.

В данном исследовании мы связали традиционные представления о репрезентации эмоций, в которых человеческий фактор присутствовал в имплицитном виде, с современными изысканиями лингвистической науки о человеке. На сегодняшний день не существует единой теории эмоций ни в психологии, ни в психолингвистике, ни в лингвистике. Сложность создания такой теории состоит в том, что эмоции, имеющие свои перцептивные и акустические показатели, вытекают чаще из когнитивных интерпретаций окружающей действительности, нежели из самой действительности.

Постигая окружающий мир, человек, не может охватить действительность целиком, процесс познания и концептуализации носит поступательный характер. Результат процесса концептуализации заключается в осмыслении полученной информации, формировании смысла об объектах познания и структурировании полученных знаний (концептов). Концепт как объект идеальный, результат ментальной деятельности человека репрезентируется в языке. Язык выступает кодовым (знаковым) организатором, связующим звеном между внутренним миром человека и внешним миром: воспринимая в процессе деятельности мир, человек фиксирует в языке результаты познания.

Являясь «концентратом» культуры, язык содержит информацию не только о национальном сознании и репрезентирует не только «национальный дух», но и особенности концептуализации мира отдельной личностью. Понимание эмотивно-оценочного фрагмента художественного текста как «особого мира» ставит перед нами вопро­с о его соотношении с «художественной картиной мира», включающей конструи­рующие ее концепты.

Художественный текст как реализация художественной картины мира в знаковой форме связан с языковой картиной мира, которая формируется под влиянием сложных когнитивных структур народа и дается человеку объективно. В своей работе мы рассматривали фрагменты художественных текстов как источник, позволяющий судить о состоянии менталитета лингвокультурной общности, о тех моделях вербального и невербального поведения, в рамках которых реализуется этот менталитет.

Как известно, специфику эмотивно-оценочного фрагмента художественного текста определяют три основных вида информации, которой располагает говорящий социум. Одним из этих типов «знаний» являются так называемые фоновые знания, а применительно к описы­ваемой ситуации - знания о ценностных ориентирах говорящих, об их ценност­ной парадигме и увязываемых с нею типовых представлениях об эмоциях. Сле­довательно, одним из определяющих факторов порождения эмотивно-оценочного дискурса является цен­ностная картина мира, которая представляет собой составную часть целостной языковой картины мира социума.

В последнее время в научный оборот вошло понятие ценностной картины мира, описание которой подготовлено серьезными исследованиями логической и лингвистической сторон оценки (Ивин, 1970; Стивенсон, 1985; Хэар, 1985; Ки­селева, 1978; Вольф, 1985, 1996; Телия, 1986; Арутюнова, 1988; Фрумкина, 1989; Маркелова, 1996 и др.); также формируется представление об эмоциональной картине мира говорящего социума (Вежбицкая, 1996; Апресян, 1995; Арутюнова, 1997; Телия, 1986, 1996; Шаховский, 1994, 1995, 1998 и др.).

Ценностный мир всякой национальной культуры имеет свой исторически сложившийся характер, некий лишь этой культуре присущий образ, причём, об­раз не аморфный, бесструктурный, но целостный и органичный. Ценностный мир национальной культуры существует как объективная реальность (Щученко, 1995). Он находит свое отражение в присущем каждой нации особом типе ментальности.

В лингвистическом исследовании, на наш взгляд, целесообразно конкретизировать термин «ментальность» (менталитет) до термина «языковая ментальность» (термин О.Г. Поченцова). Вслед за В.А. Пищальниковой, полагаем, что содержание менталитета заключается в когнитивной сфере и определяется, прежде всего, знаниями, которыми владеет общность (Пищальникова, 1997: 125-126). Говоря о русской и английской ментальностях, мы подразумеваем ментальности, соотносимые с соответствующими социокультурными общностями, а не только с языками.

Ценностная картина мира, объективно выделяемая в языковой картине ми­ра, содержит систему моральных ценностей, этических норм и поведенческих правил и реконструируется в виде взаимосвязанных оценочных суждений, со­относимых с юридическими, религиозными, моральными кодексами, общепри­нятыми суждениями здравого смысла, типичными фольклорными и известны­ми литературными сюжетами (Карасик, 1991, 1992).

Из сказанного выше можно сделать следующий вывод: ценностная картина мира является фрагментом более общей системы представлений гово­рящих о мире, отраженной в языке; она представляет собой упорядоченное множество оценочных суждений, отражающих ценностные ориентиры социу­ма; в ценностной картине мира наиболее ярко отражаются специфические чер­ты национального менталитета; ценности делятся на внешние и внутренние (социально и персонально обусловленные), между ними нет жесткой границы. )