Итак, анализ показывает, что традиционные представления о значении и семантике многозначного слова по бóльшей части «статичны», поскольку представляют собой схемы и связи между ними, изучаемые без учета того, что в действительности их создают и используют коммуниканты в условиях реального времени и пространства. Следует отметить, что построение семантических структур слова, включающих статичный объем семантических компонентов, полученный на основе текстов post factum могут претендовать на объективность, если их использовать в дидактических целях, когда необходимо приблизиться к реальностям функционирования языка. Таким образом, можно предполагать, что семантические структуры слов не являются реальностями сознания языковой личности, но лишь средством, с помощью которого «исследователь хочет сказать что-то о языке» [И. К. Архипов, 2001].

Традиционный подход к проблеме базируется на логико-понятийном, теоретическом моделировании связи языка и познания и не учитывает многих свойств обыденного сознания, связанных с его индивидуальной спецификой. В рамках этого подхода значение слова или грамматической формы представляется как набор семантических признаков, которые и регулируют правильность использования этого слова в словосочетании и предложении [Болдырев, 2004]. Таким образом, традиционный взгляд на значения часто рассматривает их как формирующиеся и взаимодействующие сами по себе, без участия человека. При этом если человеческое сознание и учитывается, то только исходя из того, что при осмыслении того или иного значения формы слов перемещают значения (содержание) из сознания говорящего в сознание воспринимающего.

Традиционный подход находит отражение и в лексикографической практике. Лексикографы ищут пути достижения семантической прозрачности структуры словарной статьи, которая бы демонстрировала мотивированность каждого ЛСВ, его логическую зависимость от предшествующего и в идеале – мотивация каждого последующего ЛСВ предыдущим. Однако лексикографическое употребление метафорических значений нередко наталкивается на сопротивление материала, поскольку основной массив метафорической лексики образуется по другим принципам [Скляревская, 1993: 50]. Происходит это вследствие того, что словари не всегда фиксируют наиболее значимые семантические компоненты, существенные для функционирования лексемы и процессов семиозиса и передают смысл, как правило, не ставя перед собой цели отражения внутренней формы слова и «сохранения» исходного когнитивного образа.

Сказанное выше не означает, что статичный подход следует исключить из лингвистических описаний. Традиционное понимание служит отправной точкой исследований с помощью когнитивных методов, и поэтому многое из предложенного ранее активно используется в современной практике. Понятие семантической структуры, определяемое как иерархически организо­ванная, исторически сложившаяся микросистема, объединяющая значения, связанные отношениями произ­водности, является важным для схематического исследования внутренних связей семантики многозначных слов. Следует отметить, что подходы ряда лингвистов прошлого фактически опирались на основы когнитивной лингвистики, поскольку в их исследованиях прослеживается связь языковых структур с мыслительными, а также учитывается роль человеческого фактора в языке.

Глава 2. Семантика многозначного слова как объект когнитивной лингвистики. В качестве основных теоретических предпосылок появления когнитивного подхода в его современном виде можно считать разработку важнейших положений теорий концептуализации и категоризации, определение концепта как единицы знания, фиксирующей результаты не только теоретического, но и обыденного познания. Такое представление связано с теориями прототипов и естественной категоризацией (E. Rosh, J. Taylor, G. Lakoff), концентрации или фокусировки внимания (Ch. Fillmore, L. Talmy), теорией выделенности (R. Langacker) и др. Когнитивный подход к исследованию языка в его современном понимании в отечественном языкознании стал результатом естественного развития ономасиологической теории (Е. С. Кубрякова и др.), семасиологического подхода (Ю. Д. Апресян, М. В. Никитин и др.), теории логического анализа языка (Н. Д. Арутюнова и др.), семиологической грамматики (Ю. С. Степанов), рече-мыслительной деятельности (Н. И. Жинкин, С. Д. Кацнельсон и др.), функционально-семантических полей (А. В. Бондарко), психолингвистических концепций речевой деятельности (Л. С. Выготский, А. Р. Лурия, А. А. Леонтьев и др). Уже в это время осознавалась потребность в системном изучении работы человеческого сознания и сложилось понимание о том, что единственно надежный доступ к сознанию обеспечивает только язык.

Когнитивная семантика стала новой научной парадигмой благодаря успехам психологии и пониманию того, что мерой всего является не объективный мир, а человек с его видением объективного мира. В современной лингвистике это связывается с развитием и закреплением позиций человеческого фактора в языке. Этот подход был предрешен явной ограниченностью традиционной лингвистики, замыкающейся на изучении языка как системы и, что еще хуже, иногда понимаемой как системы имманентной, саморазвивающейся и противостоящей человеку.

Исторически изучение языка и речи шло неравномерно: в первую очередь, естественно изучалась и изучается речь, т. е. то, что находится в сфере непосредственного опыта носителей языка. При этом подразумевалось, что одновременно идет исследование и «языка, засвидетельствованного в речи» (Б. Косериу). В традиционном языкознании является общепринятым рассматривать язык как полностью представленный и существующий в речи, а речь в качестве «сверхязыкового остатка» (И. А. Смирницкий и др.). Некоторые исследователи под языком понимают языковую компетенцию вообще или его внутримозговые субстраты. Для других язык – это система научных понятий, которые формируются в результате анализа речевых данных и которые отражают его общие существенные признаки (А. Гардинер, С. Д. Кацнельсон, Г. В. Колшанский, И. М. Коржинек, А. А. Ломтев, В. М. Павлов и др.). Часто различие между этими явлениями определяется как различие между общепринятым, закрепленном в узусе и случайным, нераспространенным [Ломтев, 1976]. Часто даже если лингвисты и рассматривают язык и речь в качестве самостоятельных явлений, то только в качестве разных «коммуникативных состояний». Язык определяется авторами как «совокупность и система знаковых единиц общения в отвлечении от языкового материала, в их коммуникативной готовности», а речь как последовательность (взятых из языка) знаковых единиц общения в конкретном языковом материале в их коммуникативном применении [Березин, Головин, 1979]. Такая «последовательность знаковых единиц» напоминает хорошо известный «склад кирпичиков» (т. е. значений), которые по мере необходимости в процессе коммуникации человек забирает со «склада памяти».

Данное исследование основывается на гипотезе о том, что соотношение дихотомии «язык – речь» носит незеркальный характер. Это взаимосвязанные, но не тождественные явления. Языковая система – это вербализованные концепты, хранящиеся в долговременной памяти и актуализирующиеся в процессе говорения и понимания. Языковая система индивида имеет обширную виртуальную часть, общую для всех или большинства носителей языка, и индивидуальную систему языковой личности, зависящую от усвоенных моделей и стереотипов. Язык как система проявляется в индивидуальных произведениях-высказываниях. Представителем многозначного слова на уровне системы языка является его содержательное ядро (лексический прототип) как единство образов формы и содержания лексемы. Различие языка и речи заключается в том, что язык располагает конечным набором единиц, а речь – вариативна в комбинациях и содержит открытые ряды средств выражения. Система языка и ее средства, будучи достаточно консервативными и стабильными, эволюционируют во времени.

Важным для данного исследования является положение о том, что значения слов не «возникают», а создаются человеком. Идеальное содержание не покидает пределов сознания, задуманное значение не выходит в объективный мир в виде готового знания, «прикрепленного» к материальной форме [Мамардашвили, 1999; Залевская, 2000; Никитин, 2003; Архипов, 2004]. Значение как единство образов формы и содержания формируется в сознании говорящего, а потом слушающего. Это единство формируется в соответствии с замыслом высказывания. Поскольку содержание идеально и не выходит за пределы сознания, а задуманное значение так же не выходит в объективный мир в виде готового знания, «прикрепленного» к материальной форме, то у говорящего в прямом смысле нет физических возможностей с помощью языковых средств передать связываемое с ними содержание, т. е. тот смысл, который он в своем сознании связывает с данной формой [Архипов, 2004: 78-79]. )