Принципиальным, на наш взгляд, является тот факт, что значение многозначного слова лишь выявляется в контексте. Мы не можем согласиться с мнением о том, что «слова в контексте… могут приобретать дополнительные значения, не зафиксированные в словарях» [Galperin, 1981] или с высказываниями типа «контекст влияет на/изменяет значение единицы», «контекст может порождать значения», «контекстно-зависимое значение». При таком подходе контекст становится некой имманентной сущностью, фактором «вне человека», действующим по своим правилам и законам. Слово, как сущность, произведенная сознанием, в каждом случае его употребления не может самостоятельно генерировать новые значения (либо оттенки значений), поскольку значения возникают в голове носителя языка как результат когнитивных процессов [Винокур, 1929]. Контекст лишь проявляет значение или его изменение, замышленное говорящим. Говорящий ставит то или иное слово в контекст с тем, чтобы просигнализировать слушающему о том содержании, которое он хочет передать [Кацнельсон, 2001; Архипов, 2004].

Существенным для данного исследования является необходимость ответить на вопрос о способах хранения, уровнях репрезентации и механизмах актуализации лексических значений. Согласно относительно упрощенному «атомистическому» представлению, система языка изображается как «склад» единиц, хранящихся в памяти, которые говорящий «забирает со склада» как кирпичики, составляя из них высказывание. Суть второго подхода заключается в определении минимально существенных семантических признаков слова, содержательного ядра слова и установлении его места в системе языка и функции и в речи.

Обосновывая второй подход, мы исходим из предположения о том, что « .в памяти индивида просто не могут быть дискретно зафиксированы все варианты значений всех известных ему слов» [Брудный, 1971: 10]. Как образно выразился Н. В. Перцов, исследователь инвариантов в русском словоизменении, «традиционный портрет» слова, в котором скрупулезно описаны только отдельные детали, может упустить «лица необщее выраженье», которое свойственно многим словам естественного языка [Перцов, 2001: 43; 22]. То есть, системная информация о единицах языка хранится в памяти индивида не в форме развернутых словарных дефиниций, а в ином, более компактном виде совместно с известными механизмами актуализаций значений. Очевидно, каждое многозначное слово имеет более или менее постоянное смысловое ядро, независимое от контекста, которое является основой функционирования полисеманта на уровне речи.

В качестве содержательного ядра лексемы в данной работе принят лексический прототип. Он включает номинативно-непроизводное значение («ближайший» лексический прототип), поскольку это, очевидно, именно то значение, которое приходит первым в голову носителю языка при осмыслении значения любого полисеманта и инвариантную часть, включающую компоненты абстрактного характера. Инвариант – это результат осмысления всех значений многозначного слова. Он формируется на основе памяти (воспоминаний) о реальных актуализациях ЛСВ и осмысляется как база создания метафорических значений (а не «склад» ЛСВ), на основе механизма «как/как если бы», «похоже» (as if, like). В результате, в долговременной памяти хранятся не отдельные ЛСВ, а знание о том, как они образуются и декодируются, т. е. механизмы деривации. Лексический прототип, очевидно, способствует актуализации ЛСВ с наименьшими когнитивными усилиями. Соответствуя принципу экономии, он также обеспечивает семантические связи между значениями, не давая распасться многозначному слову на омонимы.

В качестве основополагающего теоретического положения относительно семиозиса с учетом вышеизложенного понимания дихотомии «язык-речь» целесообразно использовать подход к соотношению системных и актуальных значений слова, разработанный Дж. Серлем, Д. Дэвидсоном и И. К. Архиповым. Первый исследователь полагает, что в качестве системных значений многозначных слов выступают номинативно-непроизводные значения. То есть, подобные слова принципиально однозначны на уровне системы языка. При переходе на уровень речи воспринимающий высказывание выводит для себя значение, которое, по его мнению, адекватно отражает актуальный контекст.

Согласно точке зрения И. К. Архипова, позиция Д. Дэвидсона должна быть дополнена фактором, обусловленным механизмами памяти. Поскольку у коммуникантов не могут не оставаться воспоминания о фактах реализации переносных метафорических значений (данный подход дезавуирует понятие «складов» всех ЛСВ), то, очевидно, системные значения полисеманта должны включать, помимо номинативно-непроизводного значения знание механизма формирования метафорических значений на основе принципа «как», «как если бы» [Arkhipov in press].

Косвенным аргументом в пользу существования такого механизма является обнаружение в словарях значений абстрактного характера, которые часто начинаются словами «something resembling, like…». Они являются обобщением всех ЛСВ и формируются на основе актуализаций переносных значений. Следует заметить, что регистрация подобных значений – это большая заслуга составителей словарей, поскольку такие значения, не являясь речевыми, т. е. принадлежностью контекстов, выводятся лишь из процессов говорения и понимания, представляя собой результат обобщения многократного опыта использования языковых единиц (например, у слов veil – something that conceals, separates, or screens like a curtain [AHDEL]; apron – something that resembles an apron in appearance or function [AHDEL]; mouth – something that resembles a mouth [WTNID]; leg – something resembling or suggesting a leg in use, position or appearance [ACD]; tooth – any projection resembling or suggesting a tooth [NWDEL]; nose – anything that resembles nose because of shape or position [AHDEL]; head – the upper end or extremity of something [AHDEL] и т. д.).

Отсюда следует, что полисемия представляет собой речевой (текстовый) феномен. То есть многочисленные значения, приводимые составителями словарей отражают не уровень языка, а являются контекстными речевыми реализациями, за исключением номинативно-непроизводного значения.

Таким образом, смысл функционирования лексических прототипов подход состоит в том, что для формирования актуальных значений (ЛСВ) говорящий выбирает соответствующие лексические прототипы и схемы их вывода (inference) на основе задуманных ЛСВ с учетом условий различных конситуаций. В свою очередь, говорящий не «подгоняет» некие фиксированные («застывшие») значения, забираемые со «склада» памяти, с тем, чтобы они «совпали» с условиями конситуаций, а «выпускает» звуковую или графическую форму слова, соответствующие образам лексических прототипов, находящимся в его голове, с надеждой или уверенностью, что слушающий сможет восстановить задуманные им смыслы, исходя из лексических прототипов, находящихся в его голове, и в соответствии с конситуациями. Получив форму слова – сигнал, слушающий выводит прямые и переносные значения, «прикладывая» лексический прототип слова к различным ситуациям. В функционировании именно интерпретационного механизма, а не механистического («положили слово (значение) в склад памяти, забрали слово (значение) со склада») заключается, как представляется, действительно творческий характер речемыслительной деятельности, о котором так охотно говорят приверженцы разных направлений и школ» [Архипов, 1998: 16].

На уровне сознания, очевидно, именно лексический прототип обеспечивает средство хранения обширного объема содержания лексемы. В зависимости от того, какой концепт – номинативно-непроизводное значение или инвариант - является актуальным в данный момент для данного сознания и выводится значение. Обобщенную, абстрактную форму не только удобно хранить в долговременной памяти и использовать для выражения понятий о широком круге семантически связанных предметов и явлений, но и для выражения нового понятия. Экономная, рационально организованная работа сознания характеризуется тем, что, оно «не доходит» до вербального уровня и протекает на так называемом «языке интеллекта», т. е. в сцеплении и движении определенных символов, фигур, образов и т. д. [Караулов, 2003]. )