Культурно-ситуативное определение дискурса описывает его в качестве связного текста в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами (Н. Д. Арутюнова, В. И. Карасик, Е. И. Шейгал, И. П. Сусов, Г. Г. Слышкин). Это текст, взятый в событийном аспекте; компонент, участвующий в когнитивных процессах и взаимодействии людей, речь, «погруженная в жизнь». «Книга Псалмов», рассматриваемая в данной работе в качестве базового материала религиозного дискурса, может быть отнесена именно к текстам первоосновы религиозного дискурса (в его ветхозаветной разновидности).

Анализ дискурса обнаруживает безусловную мультидисциплинарность, находясь на стыке лингвистики, лингвофилософии, культурологии, социолингвистики, психологии и ряда других наук.

Рассматриваемый в рамках настоящей работы религиозный дискурс характеризуется более или менее четко оформленной структурой, выявляющей собственные специфические особенности в рамках выделяемого в нем базового ветхозаветного дискурса (материал которого образуют исследуемые английский и русский переводы «Книги Псалмов»). Его относят к институциональной разновидности, поскольку роли его участников статусно определены и закреплены в соответствующей религиозной системе (Hymes, 1974; Fishman, 1976; Brown, Fraser, 1979; Белл, 1980; Богданов, 1990; Карасик, 1992; Макаров, 1998).

Основной темой и ведущим мотивом общения в сфере религии является установление отношений с Богом, культивация веры и приобщение других к вере. В рамках базового религиозного «языкового круга», выделяемого нами в составе религиозного дискурса, можно также отметить приумножение национально-культурных ценностей, что в значительной степени отражено в ветхозаветных текстах. Основная тема базового дискурса нацелена на этнокультурную и (параллельно) религиозную идентификацию, реализуемую в сквозной оппозиции клиентов «свой – чужой» («праведный, иудей, следующий Божьим заповедям» - «нечестивый, представитель языческого народа»). Для религиозного дискурса в целом характерна высокая степень назидательности [Карасик, 2000]; язык здесь является в первую очередь инструментом воздействия (убеждения и контроля) через формирование мотивационно-ценностных установок, создание мнения и стереотипов поведения через тот или иной положительный/отрицательный, интерпретирующий/созидательный языковой образ. Данные виды коммуникативного воздействия обнаруживают себя практически на всех языковых уровнях: так, на уровне лексики она проявляется в ключевых словах и сквозных образах (оппозициях, триадах), речевых клише, фразеологизмах, описательных стилистических средствах (эпитетах, перифразах и т.п.); на уровне текста – в стратегиях речи (особенно в части аргументации), относительно стабильной риторике.

Для базового религиозного дискурса характерны интеграция и дифференциация групповых клиентов (сплочение (религиозно-национальная идентификация)/отчуждение), развитие конфликта и установление консенсуса (агональность и гармонизация отношений участников религиозного дискурса с целью их приобщения к суперагенту – Богу через исполнение заповедей), осуществление вербальных ритуальных действий и информирование о них (акциональная и информационная функции), создание «языковой реальности» поля иудаизма и ее интерпретация (функция интерпретации и ориентации).

К системообразующим параметрам религиозного дискурса можно отнести: а) преобладание массового адресата, в котором отражается специфика институциональности религиозного дискурса. Основные векторы коммуникации включают следующие направления: суперагент – институт (агенты), суперагент – клиенты («праведные»); суперагент – клиент (личность верующего;

б) доминирующая роль эмоциональности и значительный удельный вес фатического общения (эмоции способствуют укреплению национально-культурной солидарности и приверженности религиозной системе ценностей, они выступают как мотивационный импульс к речевым действиям);

в) смысловая неопределенность, связанная с фантомностью ряда денотатов и фидеистичностью (значимостью ключевого концепта веры как проявления иррациональности религиозного дискурса);

г) эзотеричность как результат использования назидательных стратегий, важнейшими из которых являются эвфемизация, намеренная уклончивость от прямого обращения или наименования участников ветхозаветного дискурса, в частности, запрет произнесения имени Бога.

Рассматриваемая в рамках данной работы «Книга Псалмов» составляет часть дискурсивного материала. Это уникальное религиозно-поэтическое произведение, обладающее особой художественно-эстетической, литературной, культурологической и языковой (в частности, лингвостилистической) ценностью. Тексты Псалмов определяют специфику ветхозаветной разновидности религиозного дискурса, интердискурсивное включение других его видов, а именно переплетение характеристик религиозного и художественно-эстетического дискурсов. Это обусловлено принадлежностью «Книги Псалмов» к поэтическим библейским книгам, сквозную тему которого образуют лирические отношения псалмопевца и его Создателя. Данная особенность находит выражение на когнитивном и вербально-семантическом уровнях, реализуясь в выборе и аранжировке соответствующих концептуальных образований и лингвостилистических средств.

Глава 2 «Экспрессивный синтаксис и семантико-стилистические средства, характеризующие религиозный дискурс и его основных участников (на материале английского и русского переводов Псалмов)» исследует наиболее крупные и частотные ритмико-синтаксические и семантико-стилистические средства вербализации материала и основных участников (суперагента, агентов, клиентов) религиозного дискурса.

Изучение стилистики текста, образующего материал и соответствующие речевые формулы религиозного дискурса, существенно значимо для изучения структуры институционального дискурса в целом. Материал ветхозаветного дискурса представляет особую важность, так как содержит в себе тексты, прецедентные по отношению к данному типу дискурса, а потому образует его первооснову (напомним, что текстоцентричность является отличительной особенностью всякого религиозного дискурса).

Ранее было отмечено, что Псалмы по всем иудейским канонам отнесены к поэтическим книгам Библии. Каждый псалом представляет собой законченное стихотворное произведение, которое использовалось во время храмовых богослужений. В то же время английская и русская версии Псалмов по своей языковой структуре напоминают прозу, – точнее, на наш взгляд, было бы сказать, что данная книга занимает промежуточное положение между чистой поэзией и чистой прозой. С одной стороны, в ней отсутствует привычная для европейских поэтических текстов рифма; с другой – чередующиеся синтаксические компоненты представлены в художественной композиции достаточно интенсивно и регулярно.

Ритм Псалмов, подчиненный своим законам равновесия и благозвучия, опирается в английском (King James) и Русском Синодальном переводах Библии на повтор, представленный на различных языковых уровнях. Системообразующим компонентом «Книги Псалмов» выступает синтаксический параллелизм во всех его структурно-семантических и стилистических разновидностях: синонимический, антонимический, ступенчатый (спиралевидный), полный, неполный, хиастический, образный, логический. Риторические вопросы в составе параллелизмов, анафор и эпифор придают особую динамику повествованию и описанию в «Книге Псалмов». Повторы обеспечивают определенную эпичность изложения, выстраивая характерный для библейской поэзии «летописный слог». Можно отметить, что повтор является одной из наиболее распространенных стратегий религиозного дискурса, реализуемых в следующих направлениях коммуникативных векторов: (1) суперагент - «пророчества» à (2) агенты («пророки») - «священные тексты»à (3) клиенты.

Обозначаемые соответствующими образами концепты обозначенных элементов имеют многослойную структуру, «апробированную» национальным, групповым и индивидуальным сознанием; при этом концепт суперагента (Бога) можно по праву назвать макроконцептом в силу его многоуровневого характера и высокой степени абстрактности. Формой образного обозначения клиентов дискурса часто служат слова, обозначающие животных, растения, птиц (червь, филин, змей, василиск, аспид, зеленеющая трава), а также инаниматные понятия, нередко ассоциируемые со смертью (пыль, прах, пепел). Концепты участников религиозного дискурса обнаруживают между собой взаимосвязь тех или иных когнитивных признаков, вступают в различного рода взаимоотношения, выстраивая ряды оппозиций, триад и более сложных образований. Словесные образы, служащие средствами их репрезентации, связаны с тематическими сферами, актуальными для авторов Псалмов, с помощью оппозиций: Бог – человек, добрые силы – злые силы, жизнь – смерть и др., определяя взаимодействие, пересечение и взаимопроникновение разных (в т.ч. полярных) миров и форм бытия. )