Существует не просто связь между героями художественного произведения (участниками ветхозаветного дискурса) и его хронотопом, но и определенная зависимость между ними. Так, появление какого-либо персонажа может изменить ход событий и придать месту действия особую значимость (например, вмешательство Бога в ход военных действий между израильтянами и филистимлянами – см. исторические псалмы, например, пс. 18:37). Определенным пространствам свойственны особые правила и нормы поведения агентов и клиентов дискурса, регулируемые вышеуказанными ценностными установками. Понятно, что действие данных установок не ограничивается прототипной основой хронотопа: заповеди подлежат исполнению не только на территории храма и во время богослужения, но и в континууме бытия верующего. Таким образом, лингвистические и лингвостилистические маркеры хронотопа религиозного дискурса, выявленные на материале текстов английского и русского переводов «Книги Псалмов», позволяют сделать вывод о том, что исследуемый хронотоп в значительной степени характеризуется антропоцентричностью, многоплановостью (вмещая в себя линейность религиозного и обратимость художественно-эстетического дискурсов), обнаруживая безусловные связи с другими элементами системы дискурса, пронизывая ветхозаветную картину мира в целом.

Результаты исследования показали, что представленная в настоящей главе система базового ветхозаветного дискурса обнаруживает взаимосвязанность и взаимообусловленность ее составляющих в планах содержания и выражения, а также разноуровневый характер лингвостилистических средств ее оформления, достаточно регулярно представленных в художественной структуре Псалмов. Указанные элементы системы религиозного дискурса исходят из ключевого скрипта и группируются вокруг него. В состав ключевого концепта дискурса «вера», существующего и актуализируемого в составе базового ветхозаветного дискурса, входят фреймы «иудаизм», «Бог», схема «суперагент – агенты – клиенты». Система религиозного дискурса, изучаемая на материале английского и русского переводов «Книги Псалмов», позволяет, таким образом, реконструировать ветхозаветную картину мира, которая носит преимущественно деятельностный характер. Так, основным слотом фрейма «суперагент» выступает слот «деятель», который оперирует образами «царя», «воина», «судьи», «виноградаря», «земледельца», «пастуха», «жениха». Значительное количество персонификаций, отмеченных в английском и русском текстах Псалмов, дают основание заключить, что для религиозного дискурса в целом характерна антропоцентрическая картина мира, которая пронизывает концепты всех участников базовой триады: признаками одушевленности и личностными характеристиками наделяются как периферийные клиенты (явления природы, части тела человека), так и сам суперагент.

При этом ценности и нормы поведения (суперморальные, моральные, субморальные, утилитарные) обнаруживают определенную иерархию, уровни которой различаются по критерию приближенности к ключевому макроконцепту. Ценности и нормы реализуются в виде определенных стратегий и тактик, которые, в свою очередь, образуют хронотоп и картину мира ветхозаветного дискурса с помощью отобранных определенным образом языковых средств. Система образов, а также системы пространственных и временных указателей, являются связующей основой произведения и способствуют созданию связности и цельности художественного текста Псалмов.

Изучение текстов Библии как константы культуры и лингвокультурологического макроконцепта, обладающего несомненной языковой и художественно-эстетической ценностью (не говоря уже об исторической и социокультурной значимости) приобретает в последнее время особую актуальность – как в рамках классического языкознания, лингвостилистики, поэтики, так и на фоне бурно развивающихся современных научных парадигм – когнитивной лингвистики, социолингвистики, лингвокультурологии. Прежде всего, Библия является важнейшим источником фразеологии, аллюзий, языковых и речевых стилистических средств, в частности, в рассматриваемых нами английском и русском переводах. Исследование древнейших текстов религиозных (и мифологических) произведений представляет значительный интерес в рамках анализа дискурса. Религиозный дискурс относится к крупнейшим сферам институционального общения, являя собой область интеграции и концентрации языка и идеологии. Религиозное сознание представляет собой интерес в том плане, что оно входит в сложную структуру национального сознания, формирующего, наряду с национальным характером, психический склад нации. Нам представляется, что через изучение языковых средств оформления системных отношений религиозного дискурса можно приблизиться к изучению национально-культурной специфики языкового сознания, а также языковой и когнитивной картины мира.

Текст Библии является одним из важнейших прецедентных текстов, который лег в основу множества современных национальных религиозных дискурсов. Примечателен тот факт, что в библейских текстах сконцентрированы не только аксиологические системы для конкретного этноязыкового сообщества, но и универсальный набор общечеловеческих ценностей, опосредованных через язык и текст. Как уже было отмечено, характерной особенностью религиозного дискурса является высокая степень его текстоцентричности: именно соответствие «священным текстам» определяет специфику многих ключевых компонентов.

Пристальное внимание исследователей к институциональному дискурсу (одним из наиболее ярких представителей которого является религиозный дискурс), несомненно, принесет плодотворные результаты как в области языкознания, так и смежных с ним наук. Конкретная предметно-дисциплинарная область познания может квалифицироваться в терминах соответствующих коннотаций (социальных, религиозных, философских, исторических, литературных, индивидуально-личностных). Исследования ветхозаветных (как и прочих литературных) текстов позволяют изучить коннотационность соответствующего дискурса, который формируется в пределах конкретного этнокультурного ареала с присущими ему региональными, конкретно-историческими и социальными особенностями (культура, эпоха, общество, этнос, группа, личность). Так, основные направления изучения этнокультурных характеристик религиозного дискурса сводятся к определению релевантных признаков дискурса как культурно-ситуативной сущности, моделированию его структуры, освещению лингвокультурных особенностей дискурса в межъязыковом сопоставлении, установлению его типов и жанров. Это, в свою очередь, позволит построить более мощную объяснительную теорию дискурса, а также разработать более совершенные методики обучения иноязычной культуре. Например, исследование ценностного конфликта («свой – чужой») как параметра национального и религиозного (само)сознания, который входит в тактику аргументации в религиозном дискурсе, обнаруживает существенную значимость в теории межкультурной коммуникации.

Изучение средств вербализации системных отношений дискурса представляется особенно важным для лингвостилистики и поэтики. Как известно, исчерпывающий стилистический анализ предусматривает объединение формальных и содержательных параметров – исследование «поверхностной структуры» текста рискует ограничиться лишь инвентаризацией определенных выразительных и изобразительных средств. Рассмотрение системных отношений религиозного дискурса неизбежно приводит к изучению структуры художественного текста как его материала. Это способствует не только более глубокому и полному раскрытию содержания текста, выявлению скрытых смыслов, но и определению специфики данной разновидности институционального дискурса, выявлению интертекстуальных и интердискурсивных включений. Лингвостилистический анализ дискурса позволяет выделить те или иные регистры общения, стилистические и жанровые разновидности речи, определить функциональные параметры общения на основе его коммуникативных составляющих.

Помимо этого, изучение характера взаимоотношений текста как материала и/или основы институционального дискурса позволяет установить релевантные признаки различных социокультурных ситуаций общения, типов коммуникативных личностей и способов организации текста. Религиозный дискурс выступает здесь в качестве языкового феномена социального регулирования (в виде норм, целей, ценностей, оценок и т.д.), в котором отчетливо проявляется прагматическая функция языка. Она направлена на то, чтобы вызвать у адресатов определенные реакции, склонить их к ожидаемым стереотипам поведения для реализации целей данного институционального образования. )