Частью культурологического фона может быть любая самая незначительная деталь, любой нюанс культурного наследия, которые могут играть решающую роль в интерпретации семантики языкового знака. Это архетипы и мифологемы, обряды и поверья, ритуалы и обычаи, нашедшие свое отражение и закрепление в языке. Выявление косвенных компонентов содержания, которые эксплицитно несут в себе культурологические фрагменты, требует от участника коммуникативного акта более сложной интерпретации высказывания, наличия необходимых фоновых знаний.

Национально-культурный компонент, коннотирующий неофициальное именование лица, связан в значительной мере с нравами и обычаями народа, системой ценностей, принятой в данной культуре. Называя человека словом Pringstochse (наряженный на Троицу бык, то есть пестро одетый человек), номинатор исходит из того, что на юге Германии издревле существует обычай украшать на Троицу быка, стоящего во главе стада или замыкающего его. В том же значении и по тем же мотивам используются во вторичной номинации Pfingstkuh, Pfingsthammel, Pfingstlamm, отражая данный обычай в других частях Германии. Традиции народа, у которого излюбленным напитком является пиво, отражают такие именования лица, как Bierfaß, (толстяк), Bierarsch (человек с толстым задом), Bierbauch ( с круглым животом), Biertischpolitiker (некомпетентный политик), в которых мотивирующим признаком является компонент Bier. Культурно-мотивированным является именование Siebenschläfer (соня), в основе которого лежит легенда о семерых молодых людях, которые преследуемые антихристами, были замурованы в пещере и пробудились через 200 лет.

Из всего многообразия объектов действительности, находящих свое отражение в неофициальных именованиях лица, следует с учетом специфики исследуемых лексических единиц, особо выделить антропонимы, являющиеся именами многих реальных исторических лиц, а также широко известных ныне государственных и общественных деятелей. Обладая устойчивыми ассоциациями, эти имена используются во вторичной номинации в функции апеллятивов. Национально-культурная память представляет в этом процессе основную составляющую в содержании национального самосознания, что позволяет использовать имя во вторичной номинации и с более общей семантикой: Beckenbauer des Trompete (прозвище ресторанного музыканта), Karajan des Verkehrs (прозвище дорожного регулировщика), где используются имена широко известного футболиста-виртуоза и великого дирижера.

В корпусе неофициальных именований лица, основанных на использовании «чужих личных имен», значительное место занимают имена литературных персонажей и мифологических лиц, каждое из которых обладает своей коннотацией, имеет свой лексический фон: Xanthippe – злая, сварливая женщина, Struwwelpeter – стёпка-растрёпка, Zerberus – грубый портье, суровая, неприветливая секретарша.

Значительная часть исследуемых лексических единиц, семантика которых обусловлена экстралингвистическими факторами, приходится на именования, основанные на зоосемических образах. Причем, наименованиям ряда представителей животного мира присуща своя образная специфика, сложившаяся в сознании народа: например, Floh (блоха) символизирует малый рост и невзрачность, Frosch (лягушка) – бесчувственность, Rabe (ворон) – наглость, предрасположенность к воровству, плохое обращение, Kamel (верблюд) считается в Германии символом глупости, что подтверждает яркое высказывание А. Шопенгауэра «Es gibt Kamele mit einem Höcker und welche mit zweien. Aber die größten haben gar keinen».

Анализ показывает, что интерпретация многих культурологических символов строится не прямолинейно, а по модели развертывания фрейма. Причем, если обычный (простой) фрейм имеет сравнительно небольшую глубину декодирования, то культурологически насыщенный фрейм развертывается по спирали, вовлекая в сферу своей индикации множество реалий и символов, на что обращает внимание В.И. Карасик.

Культурологическая образность создается часто на основе метафоризации базового компонента идиом или паремий, в результате чего для именований лица используются дериваты с более сложным кодом: именование alte Scheune – старая сердцеедка (буквально: старая сараюха) основано на пословице „Wenn alte Scheunen brennen, hilft kein Löschen!“ (Если горят старые сараи, их никакой водой не погасить!) и метафоре «огонь = любовь».

Стратификационная вариативность, единицей измерения которой являются языковые коллективы с их социально-коммуникативными ресурсами, отражают социально-классовую структуру общества. Элементом культурологической характеристики является социолектная природа общностей определенных стран.

Социолект как совокупность языковых особенностей, присущих какой-либо социальной группе, обслуживает коммуникативные потребности соответствующих социально ограниченных групп людей. Каждая из них отличается определенными особенностями, свидетельствующими о влиянии социальных условий на содержательную сторону языковых знаков и их прагматику, о принадлежности говорящего к соответствующему социальному или профессиональному сообществу. Участвуя в коммуникативных актах, представители тех или иных социолектов предстают в своих социальных ипостасях как носители социальных норм поведения и определенных социальных характеристик, оформляя свои сообщения в соответствии с некодифицированными речевыми предписаниями своего социума. В этом наблюдается проявление в языке экстралингвистических факторов как реакции языковой системы на внесистемные воздействия.

Одним из проявлений социолектности в языке является выделение в нем субъязыков возрастных групп: языка детей, языка подростков и молодежного языка, обусловленных становлением коммуникаторов как языковых личностей и их функционированием в определенных социальных условиях, на что обращает внимание Ю.Н. Караулов. Возрастной параметр выдвигается здесь как определяющий. Как считают В.И. Беликов и Л.П. Крысин, для каждого из возрастных языков характерны свои особенности, предопределяемые процессами социализации индивида: 1) первичной социализации, или социализации ребенка; 2) промежуточной, или псевдоустойчивой социализации подростка и 3) устойчивой, целостной социализации, которая знаменует собой переход от юношества к зрелости. Для людей средних лет признак возраста не является главным отличительным признаком и семиотически не маркируется.

Первый уровень субстандартных лексико-семантических единиц – словообразование детей – представляет собой особое явление, не сравнимое ни с одним из последующих возрастных этапов. По убеждению В.В. Химика, общая и главная особенность детского словотворчества – поиск языковой нормы, но в таком ее виде, в каком она представляется ребенку. Стремление ребенка к подражанию, имитации, особенно характерные для раннего возраста, выражается, в частности, в придумывании им прозвищ-дразнилок: Ulli-Bulli, Renate-Spinate. Детские именования носят, как правило, гипокористическую окраску, источником которой чаще всего являются диминутивные элементы языка. По своей форме и содержанию они характеризуются упрощенностью, ибо основаны преимущественно на модификациях личных имен и фамилий.

Формирование подросткового социолекта обусловлено явлениями более сложного характера. По мнению В.В. Химика, оно связано с присущими подросткам стремлениями к «отчуждению от «взрослого» общества» и его норм, в том числе и языковых, лексических. Подобное биосоциальное поведение людей данной возрастной группы детерминировано их психологическими особенностями, проявляющимися, с одной стороны, в их интеграционных устремлениях, их тяготении к некоей корпоративности, подростковой «стадности» (И.С.Кон), в рамках которой они намереваются реализовать свои потребности в непринужденном игровом поведении, а с другой стороны, к «выделяющемуся поведению», в том числе и речевому, что особенно проявляется в подростковом возрасте.

Уровень собственно молодежного лексического субстандарта характеризует речь молодых людей более старшего поколения (в возрасте 20-30 лет). На этом возрастном уровне склонность к молодежно-специфическому восприятию объектов окружающего мира усиливается в еще большей степени. Немецкий исследователь молодежного социолекта М. Хайнеманн приписывают данному языковому пласту некую «специфическую для этого сообщества сигнальную функцию», которая позволяет молодым людям отличаться от взрослых, в том числе по характеру коммуникации. Релевантным признаком молодежного социолекта является особое речевое поведение молодежи, носящее «игровой характер обращения с языком», на что указывает исследователь из Германии К.П. Мюллер-Турау. )