Через экскурс в историю лингвистики и психологии выдвигается тезис о том, что традиционное разделение: речь – объект психологии, язык – лингвистики на современном этапе развития обеих наук теряет свою актуальность. Бурное развитие психолингвистики и расширение сферы ее интересов – яркое тому подтверждение.

Речь, безусловно, включает в себя лингвистический аспект и именно поэтому является объектом изучения лингвистов, но речь одновременно и явление психологическое. На ее психическую сущность неоднократно указывали такие видные языковеды как А.А. Потебня, И.А. Бодуэн де Куртене, Л.В. Щерба и др. Поэтому речевые исследования в психолингвистическом плане должны интересоваться не только тем как речь осуществляется согласно правил конкретного языка при помощи фонетических, морфологических, синтаксических, лексических, стилистических, т.е. языковых средств, но и тем, что речь занимает важное место в системе высших психических функций, ее взаимоотношениями с другими психическими процессами. В этой связи автор подходит к речи не только как к семиотическому коду, но и как к психическому процессу, высшей психической функции человека. Как психический процесс речь связывается со всеми другими психическими процессами, как когнитивными, так и психодинамическими, которые не только сопутствуют развитию речи, но являются ее органическими составляющими. Как средство и форма общения речь сопрягается с психическими свойствами и состояниями личности, которые регулируют общение и поведение людей, а также коммуникативную сторону речи. Помимо этого речь включается в деятельность человека и сама по сути своей организации является деятельностью. Однако автор расширяет речевую деятельность до понятия активности, т.к. деятельность – это всегда совокупность осознанных действий и не может объяснить огромный пласт бессознательных речевых явлений. Термин деятельность, если и употребляется в работе, то скорее в гумбольдтовском понимании, в которое великий философ вкладывал не только проявление внешних действий, но и внутренних – интуитивных и бессознательных. Наконец, речь по своей природе – явление нейрофизиологическое и психофизиологическое – это результат согласованной деятельности многих областей головного мозга человека. Как деятельность речь связана с сознанием, но как активность, психическая, нейрофизиологическая и психофизиологическая функция она работает в зоне подсознания, которое отвечает за автоматизм речевых действий.

Такое широкое понимание речи – форма и средство общения, психический и психофизиологический процесс, активность (деятельность) – и включение ее в обширный контекст указанных выше психологических явлений отличает подход автора при рассмотрении устройства речи и обучении ей от уже имеющихся. Также заостряется внимание на том факте, что эмоции глубоко проникают во все сферы речевых механизмов и функций, существенно затрагивают и активизируют их, являясь как бы пусковым приспособлением, приводящим их в действие. Автор подчеркивает влияние эмоций на нейрофизиологические и когнитивные процессы, речевую активность (деятельность) человека, его языковую способность, механизмы речевосприятия и речепорождения и, в конечном итоге, на реализацию самой знаковой (языковой) системы, а также на свойства и состояния личности, ее коммуникативные функции, общение, поведение, межличностные отношения, что имеет самую непосредственную причастность к речи и рассматривается как непременные речевые составляющие. Передавая суть высказывания В.П. Зинченко, автор отмечает, что духовная (психическая) жизнь человека, органичной частью которой является речь, начинается не с обмена информацией, а с началом познавательного и одновременно страстного, аффективного, волевого действия, которое в конце концов ведет к действию интеллектуальному.

Самым общепринятым подходом к речи в отечественной науке и практике является деятельностный, от которого автор не отказывается, но рамки которого раздвигает. Вслед за С.Л. Рубинштейном автор считает, что психика (психические процессы, свойства и состояния личности) и деятельность – это суть единство, но не тождество: психическое развивается и формируется в деятельности; деятельность побуждается, обусловливается и регулируется психическим (чувствами, эмоциями, потребностями, мыслью, воображением, сознанием, способностями .). Психическое не просто участвует в деятельности, в том числе речевой, оно в ней именно развивается и выступает как ее важнейший внутренний компонент.

Соглашаясь с С.Л. Рубинштейном в факте неразрывности сознания и деятельности, а также единства сознания и речи, автора тем не менее отмечает, что в речи присутствует еще и огромный пласт бессознательных явлений, таких как интуиция и чувство языка, которое может быть как осознанным, так и нет. А также аффекты, эмоции и эмоциональное заражение, неосознанные переживания личности, ее чувства и стремления, эмпатия. Они видоизменяют не только психическую сторону речи, например, ориентировку, планирование, контроль и т.д., но и языковую сторону речи: фонетическую (интонацию, ритм, темп, фразовые ударения, паузы); лексическую (подбор слов); грамматическую (например, эллипсисы, деграмматикализованные формы высказывания), семантическую (модальность). Ярче всего взаимодействие психической и языковой сторон речи проявляется, пожалуй, на фонопросодическом уровне; причем не просто проявляется – это психическое оказывается буквально инкорпорировано в языковое. Например, гласные, а часто и согласные, несут на себе отпечаток слоговых тонов, фактора ударности и неударности слога в слове, той или иной интонационной нагруженности, относящейся к дифференциации коммуникативных типов фраз, к выражению завершённости высказывания, а также к модальным и эмоциональным проявлениям в речи. При этом происходят сложнейшие структурирования признаков, ответственных за те или иные сегментные, просодические, модальные и эмоциональные дифференциации. Признаки эти инкорпоративны, они как бы наслаиваются друг на друга, проникают друг в друга и в одно и то же время синкретичны по своему действию – сразу работают не на одно различение, а на несколько.

Эмоциональное и неосознанное воздействует также на невербальные компоненты коммуникации, включенные в речь (мимику, жесты, фонации типа междометий). К бессознательным явлениям речи можно отнести и подпороговое восприятие (на котором построены многие методики внушения – в частности, нейролингвистическое программирование), а также тот привычный неосознанный автоматизм, с которым человек оперирует языковыми средствами. Как правило, если язык для него родной, он может задуматься над тем, что сказать, но не над тем, как это сделать с точки зрения фонетики или грамматики. Если человеку удается овладеть речью на иностранном языке как родной или хотя бы довести ее до уровня автоматизма, то в его голове как бы включается надежный “автопилот”, управляющий речевыми действиями. Но стоит только нарушить эту автоматическую работу подсознания, как в сознании поселяется напряженность, и он начинаем совершать речевые ошибки.

Поскольку вопрос о том, как на основе изучения глубинных механизмов речи и воздействия на них при помощи специальных методов помочь взрослому человеку овладеть иностранным языком как родным является в широком смысле психолингвистическим, следующая глава посвящена взгляду на психолингвистику как современную науку, а также объекту и предмету ее исследований.

Глава 2 “Психолингвистика: новое время - новый взгляд”начинается санализа точки зрения, представленной В.Н. Дружининым и коллегами на то, что в настоящее время наблюдается “мягкое” и свободное использование терминов “психолингвистика”, “психология языка” и “психология речи” и что в материалах, публикуемых под данными рубриками обсуждаются практически идентичные проблемы. Автор солидаризируется с ними в том, что такая терминологическая неустойчивость не случайна – она отражает смену научных представлений и связана со сближением или, напротив, противопоставлением основных понятий – языка и речи. Указывается на исторические факты, что вплоть до ХХ века сохранялось целостное рассмотрение речевой способности человека, восходящее к идеям В. Гумбольдта и В. Вундта, когда ученые тесно связывали речь и язык и понятия “психология речи” и “психология языка” употреблялись синонимично. С разграничением Ф. де Соссюром языка и речи (речь он считал явлением преходящим и неустойчивым, а язык – явлением социальным с системной организацией), психология речи была строго отделена от языка и последний передан в ведение лингвистики. Однако установленные рамки, по мнению В.Н. Дружинина, оказались тесными для сколько-нибудь полных и непредвзятых речевых исследований, и поэтому в 50-е гг. нашего века искусственно созданный барьер между исследованиями языка и речи был преодолен: возникла психолингвистика – отрасль науки, направленная на сближение и соединение лингвистических и психологических данных. В терминологическом же плане, констатирует В.Н. Дружинин, все исследования, которые прежде относились к кругу психологии речи или языка, можно квалифицировать теперь как психолингвистические. Для подобных точек зрения, на взгляд автора, имеются определенные основания, поскольку часто провести четкую границу между этими дисциплинами, т.е. психолингвистикой и психологией речи, бывает невозможно. Автор подчеркивает, что данная работа по исследованию речи и созданию системы ее обучения проводилась, в духе современных веяний, комплексно: в русле психолингвистики, понимаемой расширенно – как концептуальный синтез психолингвистики и лингво-психологии. )