В отличие от Л.Н. Толстого и С.Т. Аксакова, анализирующих эмоциональное состояние ребёнка в ситуации «испытания смертью», Н.Г. Гарин-Михайловский воспроизводит уход из жизни в контексте его социальной оценки. Именно картины смерти заставляют маленького героя «Детства Тёмы» заметить расслоение общества на богатых и бедных. Однако ребёнка волнует не столько сам факт смерти, сколько его личная реакция на это происшествие. Этот эгоцентризм объясняется свойственной детскому возрасту сосредоточенностью на собственных переживаниях. Страх одиночества, темноты, замкнутого пространства (могилы) представляет собой своеобразную сублимацию страха смерти. От непосредственного эмоционального потрясения Тёма переходит к размышлению о конечности человеческого существования и, следовательно, о пределе его собственной жизни. Стремясь избавиться от страшных мыслей, мальчик включается в игру со сверстниками. Как для Николеньки Иртеньева смерть матери, так для Тёмы Карташёва кончина отца служит своеобразной границей между «счастливейшей порой детства» и «пустыней отрочества».

Герои всех трёх автобиографических циклов в определённые моменты своей жизни испытывают желание уйти из жизни, а Тёма Карташёв даже предпринимает попытку суицида. Подобное стремление возникает в моменты отчаяния, когда ребёнок переживает незаслуженное, с его точки зрения, или неадекватное его поступкам наказание. Собственная смерть – своеобразная месть ребёнка миру взрослых (чаще всего лишь воображаемая, гипотетически возникающая в сознании). Итак, ситуация «испытания смертью» в повестях о детстве, как и во взрослой литературе, представляет собой кульминационный момент становления внутреннего мира персонажа, в процессе которого происходит познание им таинства жизни.

В заключении отмечается, что нравственный пафос русской классики обусловил её особое отношение к теме детства и образам детей: в системе этических постулатов отечественной словесности ребёнок всегда был наивысшей ценностью. В произведениях Л.Н. Толстого, С.Т. Аксакова и Н.Г. Гарина-Михайловского, входящих по праву в «золотой фонд» русской литературы, движение художественной мысли автора направлено в мир ребёнка, самодостаточный, идеальный, представляющий собой настоящий живительный источник для всей последующей духовной жизни писателя.

Как установлено в диссертационном исследовании, мемуаристика и художественная автобиография, воссоздающие мир детства, оказывают друг на друга взаимное влияние. Эволюция образа ребёнка в автобиографических произведениях в определённой степени повторяет историю его «воплощений» в документальных жанрах: от фрагментарного появления «дитяти» на периферии сюжетного действия до перенесения маленького героя в центр внимания авторского повествования. Исследование своеобразия психологизма детской литературы, проведённое на материале автобиографической прозы, показало, что если к концу XIX века психология как суверенная отрасль знания ещё только пытается найти свои методы, то в русской литературе – в творчестве её выдающихся представителей – изображение внутренней жизни человека достигает научной достоверности. Воссоздавая «диалектику души» Николеньки Иртеньева, Л.Н. Толстой особое внимание уделяет прямым формам психологического изображения, С.Т. Аксакова же интересует не столько процесс переживания, сколько его результат, что можно обозначить термином «динамика души». В повести Н.Г. Гарина-Михайловского «Детство Тёмы» введение повествователя, рассказывающего о событиях от третьего лица, не только влияет на исповедальность восприятия текста, но и изменяет формы психологического изображения в пользу косвенного и суммарно-обозначающего способов информации о состоянии души героя-ребёнка. Психологизм приобретает «тайный характер», мотивация действий Тёмы уходит в подтекст.

С позиций междисциплинарного синтеза иначе выглядит конфликт между взрослыми и детьми, который в автобиографическом произведении непосредственно связывается с процессом социализации ребёнка. Следует отметить, что в детской литературе второй половины XIX столетия исследование внутреннего мира ребёнка идёт с явным «опережением» по сравнению со специальными дисциплинами психолого-педагогического цикла. В дальнейшем психологи и педагоги нередко будут прибегать к литературным произведениям данной эпохи не только в качестве иллюстрации того или иного примера, они будут черпать материал для своих наблюдений из книг Толстого и Аксакова. Признание мировой словесностью самоценности детства означало отказ от трактовки ребёнка как несовершенного взрослого и воссоздание в художественных произведениях мыслей и чувств дитяти, качественно отличных от психологических проявлений сложившейся личности.

Содержание диссертации отражено в следующих печатных

работах:

Монографии:

1. Проблематика и поэтика автобиографических повестей о детстве второй половины XIX в. (Л.Н. Толстой «Детство», С.Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука», Н.Г. Гарин-Михайловский «Детство Тёмы»): Монография. – Волгоград: Перемена, 2002. – 283 с.

2. Развитие концепции детства в русской литературе и критике XIX века: Учеб. пособие к спецкурсу по детской литературе. – Волгоград: Перемена, 2001 – 97 с. (6, 3 п.л.), в соавт. с Л.В. Долженко, (3,3 а.л.).

Статьи:

3. Библейский миф и историческая реальность // Сб. статей второй межвуз. науч.-прак. конф. студентов и молодых учёных Волгоградской обл. Выпуск 2. – Волгоград: ВГУ, 1996. – С. 21–26 (0,4 п.л.).

4. Христианские образы и мотивы в автобиографических повестях С.Т. Аксакова «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» // Литература и христианство: Материалы междунар. конф. – Белгород: БГУ, 2000. – С. 69–73 (0,4 п.л.).

5. Отражение ситуации «преступления и наказания» в автобиографических повестях о детстве Л.Н. Толстого, С.Т. Аксакова и Н.Г. Гарина-Михайловского // Проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе: XXI век: Сб. науч. тр. – Саратов, 2000. – С. 103–108 (0,4 п.л.).

6. «Комплекс индивидуалиста» в автобиографических повестях о детстве Л.Н. Толстого, С.Т. Аксакова и Н.Г. Гарина-Михайловского // Толстовский сборник – 2000. (Материалы XXVI Международных Толстовских чтений): В 2-х ч. – Тула, 2000. – Ч. 1. – С. 227–238 (0,7 п.л.).

7. Агиографические традиции в автобиографических повестях С.Т. Аксакова «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» // Мировая словесность для детей и о детях: Сб. статей. – М.: МПГУ, 2000. – Вып. 5. – С. 54–58 (0,4 п.л.).

8. Концепция детства и её воплощение в публицистическом наследии Л.Н. Толстого // Русский язык и литература: вопросы истории, современного состояния и методики их преподавания в вузе и школе. Сб. статей: В 3-х ч. – Самара: Изд-во Самарского университета, 2001. – Ч. 3. – С. 106–112 (0,5 п.л.).

9. Образы слуг в автобиографических произведениях о детстве второй половины XIX века // Гуманизация и гуманитаризация образования XXI века: Материалы 3-ей Междунар. науч.-методич. конф. памяти И.Н. Ульянова. – Ульяновск, 2001. – С. 183–189 (0,5 п.л.).

10. Современное прочтение повести Л.Н. Толстого «Детство» // Учебный год. Журнал волгоградских учителей. – № 1 – 2001 – С. 62–71 (0,7 п.л.).

11. Хронотоп «еды» и его роль в автобиографических произведениях о детстве второй половины XIX века // Мировая словесность для детей и о детях: Сб. статей. – М.: МПГУ, 2001. – Вып. 6. – С. 103–107 (0,4 п.л.).

12. Православный образ мира глазами ребёнка (повесть Л.Н. Толстого «Детство») // Проблемы современного филологического образования. Межвуз сб. науч. статей. – М.: МГПУ, 2001. – С. 61–69 (0,6 п.л.).

13. «Роман воспитания» как феномен культуры (рецепция идей Ж.–Ж. Руссо в произведении А. Эскироса «Эмиль XIX века») // Диалог культур: XXI век: Материалы II межрегион. науч.-практ. конф. по культурологии. – Балашов, 2001 – С. 119–122 (0,3 п.л.).

14. Автор и герой в повести «Детство Тёмы» // Русская речь. – 2002. – №№ 1–2. – С. 3–10 (0,6 п.л.).

15. Игровое начало и его отражение в беллетристике для детей второй половины XIX века // Актуальные проблемы современной филологии: Сб. статей. – Волгоград, 2002. – С. 211–219 (0,6 п.л.). )