Модели, предложенные в рамках информационного подхода, сыграли важную роль в формирований основных современных представлений в теориях восприятия и деятельности, хотя их вклад по-разному оценивается разными исследователями. Так, в работе [Posner & McLeod 1982] информационный подход называется исследованием элементарных операций, а в работах [Newell 1980; Simon 1979] он рассматривается как комплексное моделирование широкого круга процессов когнитивной деятельности. Традиции информационного подхода, заложенные в работах [Broadbent 1958; Neisser 1967; Lachman et al 1979], в настоящее время прослеживаются во многих исследованиях в области когнитивной психологии (см., например, [Anderson 1990; Glass & Holyoak 1986; Massaro 1989; Solso 1991]).

Основным тезисом информационного подхода является то, что нужно проследить прохождение информации через систему от стимулов к реакциям. Задача эта достаточно сложная и для ее выполнения были использованы различные методы. Началом, как правило, является определение логической последовательности процессов, которая должна включать, по крайней мере, декодирование стимула и этапы выбора ответа. Затем используются различные экспериментальные методы обнаружения факторов, влияющих на функционирование гипотетической модели. Информационный подход в широком смысле не ограничивается сведением репрезентаций к символам (как, например, в [Newell et al. 1989]), концептам или событиям; он также не ограничивает процессы операциями и правилами, выполняемыми над этими символами. Современные модели памяти оперируют понятиями “следы памяти”, “векторы признаков”, “чувство знакомости” [Рафикова 1999] - это непрерывные репрезентации, подобные понятию активации во многих коннекционистских моделях.

В качестве метатеории для психолингвистических исследований информационный подход имеет свои достоинства и недостатки. Обзор [Van der Heijden & Stebbins 1990] свидетельствует, что этот подход характеризуется некоторыми особенностями, отсутствующими в основном потоке экспериментальных исследований в психолингвистике и психологии. Не следует также недооценивать значения попыток использовать этот подход в исследованиях ментальных процессов на пути от стимула к реакции. Авторы вышеупомянутого обзора отмечают, что там, где бихевиоризм стремился понять поведение, информационный подход стремится объяснить сложные процессы, которые вызывают определенное поведение как взаимодействие более простых процессов и механизмов. В то же время информационный подход накладывает определенные рамки на психологические и психолингвистические исследования, поскольку объективная реальность не столь упорядочена, как нам этого хотелось бы.

Существует мнение, что многочисленные разногласия между учеными, посвятившими свою научную работу моделированию когнитивных процессов, психических процессов, процессов обработки информации и т.д., во многом определяются разночтением терминов, которые при этом используются. Такая ситуация не удивительна, поскольку за каждым термином (как и фактом его использования) стоит определенная теория и/или ее интерпретация. Поэтому, оперируя такими понятиями, как “фрейм”, “схема”, “психологическая теория”, “функциональная архитектура”, “правило”, “субсимвол” и даже “модель”, исследователи неизменно делают оговорки (или, по крайней мере, должны их делать). В философии предпринимаются попытки устранить эти противоречия, чтобы сделать сотрудничество специалистов в области речи и специалистов в области компьютерного моделирования более продуктивным и наметить перспективы междисциплинарных исследований [Watson 1996].

Развернувшиеся в настоящее время дебаты между символическим и субсимволическим подходами к процессам обработки естественного языка не ограничиваются областью теорий искусственного интеллекта, а охватывают другие дисциплины, имеющие отношение к когнитивным исследованиям (в том числе философию, психолингвистику, нейронауки), в рамках которых предложено огромное количество моделей. Однако лишь немногие из них реализуют интегративный подход к проблеме восприятия в целом. Чтобы как-то сгладить существующие противоречия, предполагается, что ученым необходима новая компьютерная метафора, помогающая понимать нейронные сети с их “векторами”, “скрытыми единицами” и “субсимволами”. Эта метафора необходима, поскольку, пытаясь установить связи между мозгом и поведением, мы пытаемся связывать два несоизмеримых уровня анализа. Психологи отмечают, что различение психического и непсихического, т.е. противопоставление сферы психических явлений всему многообразию остальной реальности (и в первую очередь физиологическим процессам), вполне закономерно в исследовательской деятельности и служит началом формирования и развития понятия психического явления/процесса. Но “выделение общих признаков любого психического процесса явилось не результатом обобщения понятий об отдельных конкретных психических процессах, таких как ощущения, восприятие, представление, мысль или эмоция, а эффектом противопоставления или отличения всякого психического процесса от всякого же процесса непсихического” [Веккер 1998: 19].

Проведенный обзор теоретических подходов к проблеме моделирования процессов идентификации слова человеком убедительно показывает, что необходимым условием достоверности психолингвистического исследования процесса идентификации слова признается последовательный учет закономерностей психической деятельности человека в целом и речевой деятельности в частности. Основное внимание должно уделяться собственно психическим процессам, связанным с репрезентацией знаний у человека, с организацией знаний и особенностями их хранения и извлечения. Исследование процесса идентификации слова как психического феномена опирается на признание того факта, что мозг человека организован и по структурному, и по голографическому принципу. Такой подход снимает существующие противоречия между классическим (символическим) и коннекционистскими подходами, обеспечивает переход к органической психологии и служит теоретической базой экспериментальных исследований процессов поиска значения слова в лексиконе человека. Моделирование процессов функционирования слова в лексиконе человека предполагает изучение внутренней структуры ментального лексикона, отдельные вхождения в котором объединены различными типами связей и содержат всю информацию о словах (фонологическую, морфологическую, семантическую и синтаксическую), которой владеет носитель языка, при этом моделированию подлежит комплекс многоступенчатых процессов, протекающих на разных уровнях осознавания при взаимодействии продуктов переработки перцептивного, когнитивного и эмоционально-оценочного опыта.

В главе 2 (Психолингвистическое исследование процессов и моделей идентификации слова) вопросы идентификации слова рассматриваются сначала с позиций психологии чтения [Артемов 1958; Корниенко 1996; Клычникова 1973; Alderson et. al. 1995; Harberland 1994]. Современные теории чтения имеют дело с участвующими в этом виде деятельности процессами, формирующимися в ходе этих процессов ментальными репрезентациями и продуктами понимания текста. Психолингвистические механизмы и процессы понимания текста обсуждаются в работах [Залевская 1988; Корниенко 1996; Клюканов 1998; Краев 1990; Сорокин 1985; Рафикова 1999] и многих других. При теоретическом подходе к этой проблеме принято выделять различные субпроцессы на уровнях слова, предложения и текста, вовлеченные в построение смысловой репрезентации текста на разных уровнях абстракции. На лексическом уровне рассматриваются процессы перекодирования (трансформирования) зрительного (графического) образа слова в ментальную репрезентацию его формы, что создает базу для узнавания слова, а также процессы доступа к слову, посредством которых из памяти извлекается его значение. На уровне предложения постулируются процессы синтаксической переработки, в ходе которых с опорой на маркеры поверхностного уровня, принадлежность к классу, позицию в предложении и пунктуацию слова организуются в ту или иную синтаксическую структуру. Процессы на уровне текста устанавливают связь между некоторым предложением и предшествующим текстом с использованием разных видов опоры на выводное знание, включая анафорические приемы, возврат к встреченному ранее, “заполнение пропусков” за счет причинных отношений и знаний о мире. )