Материал исследования представлен выборкой из лексикографических источников и записями политического дискурса. В работе использованы материалы российской и американской прессы за период 1996-2000 гг., телепередач, стенограмм заседаний Государственной Думы, публикаций в Интернете, а также граффити, листовки, плакаты и прочие агитационные и информационные материалы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Политический дискурс представляет собой знаковое образование, имеющее два измерения – реальное и виртуальное, при этом в реальном измерении он понимается как текст в конкретной ситуации политического общения, а его виртуальное измерение включает вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание сферы политической коммуникации, тезаурус прецедентных высказываний, а также модели типичных речевых действий и представление о типичных жанрах общения в данной сфере.

2. Интенциональную базу политического дискурса составляет борьба за власть, что предопределяет его основные функции: а) интеграция и дифференциация групповых агентов политики; б) развитие конфликта и установление консенсуса; в) осуществление вербальных политических действий и информирование о них; г) создание «языковой реальности» поля политики и ее интерпретация; д) манипуляция сознанием и контроль за действиями политиков и электората.

3. К числу системообразующих характеристик политического дискурса относятся следующие: а) преобладание массового адресата; б) доминирующая роль фактора эмоциональности и значительный удельный вес фатического общения; в) смысловая неопределенность, связанная с фантомностью ряда денотатов и фидеистичностью; г) эзотеричность как результат использования манипулятивных стратегий, важнейшими из которых являются эвфемизация, намеренная уклончивость, намеки и ссылки на слухи; д) опосредованность политической коммуникации фактором масс-медиа; е) театральность, необходимость политиков «работать на публику», привлекая ее своим имиджем; ж) динамичность языка политики, обусловленная злободневностью отражаемых реалий и изменчивостью политической ситуации.

4. К базовым концептам политического дискурса относятся концепты «Власть» и «Политик». Содержательный минимум концепта «Власть» в русской лингвокультуре составляют компоненты «господство», «право», «способность», «влияние», «контроль», «авторитет». В метафорике власти соединяются два противоречивых образа: механизма и живого существа. В оценочных характеристиках власти преобладает негативная морально-этическая оценка данного феномена. Вербализация концепта «Политик» характеризуется факультативной экспрессивной оценкой, нередко с комической коннотацией.

5. Типология знаков политического дискурса строится по следующим основаниям: а) оппозиция в плане выражения (вербальные – невербальные знаки); б) оппозиция по коннотативной маркированности; в) оппозиция по характеру референции. Основным организующим принципом семиотического пространства политического дискурса является базовая семиотическая триада «интеграция – ориентация – агональность», эта функциональная триада проецируется на базовую семиотическую оппозицию «свои – чужие».

6. В каждом из трех функциональных типов знаков имеются специализированные и транспонированные единицы. Специализированными знаками ориентации являются наименования политических институтов и институциональных ролей, имена политиков и т.д., специализированными знаками интеграции – государственные символы и эмблемы, выражающие групповую идентичность, лексемы единения и совместности, специализированными знаками агрессии – маркеры «чуждости». Границы между тремя функциональными типами знаков не являются жестко фиксированными. Эволюция прагматики знаков делает возможным семиотическое преобразование одного типа в другой. Основным направлением этой эволюции является движение от информатики к фатике, т. е. превращение знаков ориентации либо в знаки интеграции (приобретение идеологической коннотации «свои» и положительной эмотивности), либо в знаки агрессии (приобретение идеологической коннотации «чужие» и отрицательной эмотивности).

7. Базовая семиотическая триада политического дискурса находит выражение в специфических речевых актах этого дискурса: в частности, функциональной направленностью здравиц является интеграция, лозунговых ассертивов – ориентация, волитивов изгнания – агрессия. Специфической особенностью речеактового представления политического дискурса является наличие в нем особого вида перформативов – политических перформативов, представляющих собой высказывания, само произнесение которых является политическим действием. К наиболее значимым из них относятся перформативы доверия и недоверия, поддержки, выбора, требования, обещания, а также эмотивный перформатив возмущения.

8. Относительно базовой семиотической триады структурируется и жанровое пространство политического дискурса. По характеру ведущей интенции разграничиваются: а) ритуальные жанры (инаугурационная речь, юбилейная речь, традиционное радиообращение), в которых доминирует фатика интеграции; б) ориентационные жанры, представляющие собой тексты информационно-прескриптивного характера (партийная программа, манифест, конституция, послание президента о положении в стране, отчетный доклад, указ, соглашение); в) агональные жанры (лозунг, рекламная речь, предвыборные дебаты, парламентские дебаты).

9. Многомерность и сложность политического дискурса проявляются в возможности дифференциации его жанрового пространства по ряду параметров: а) градация институциональности; б) субъектно-адресатные отношения; в) социокультурная дифференциация; г) событийная локализация; д) прототипность – маргинальность жанра в полевой структуре дискурса.

10. Совокупность первичных и вторичных дискурсных образований разных жанров, сконцентрированных вокруг определенного политического события, образует политический нарратив – своеобразный сверхтекст, объединенный общностью содержания и персонажей (например, политический скандал). Для политического нарратива характерно общественная значимость сюжета, двуплановость (денотативный прототип как политическое событие и сам нарратив как коммуникативное событие), протяженность по времени, множественность повествователей и связанные с этим неоднозначность модальных установок и ролевая амбивалентность персонажей.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались автором, на заседании сектора психолингвистики и теории коммуникации Института языкознания РАН (2000), на рабочем совещании Института языкознания РАН «Политический дискурс в России» (1999, 2000), на заседании кафедры языкознания ВГПУ и научно-исследовательской лаборатории ВГПУ «Язык и личность», на международных научных конференциях «Россия и страны Америки: Опыт исторического взаимодействия» (Волгоград, 1997), «Ономастика Поволжья» (Волгоград, 1998), «Русский язык в контексте современной культуры» (Екатеринбург, 1998), «Проблемы семантического описания единиц языка и речи» (Минск, 1998), «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород 1999), «Проблемы сопоставительной семантики» (Киев 1999), на общероссийских научных конференциях «Вопросы лексикологии и лексикографии языков народов Северного Кавказа, русского и западноевропейских языков» (Пятигорск, 1999), «Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики и фоносемантики» (Пенза 1999), на межвузовских конференциях «Языковая личность: проблемы обозначения и понимания» (Волг оград, 1997), «Языковая личность: система, нормы, стиль» (Волгоград, 1998), «Языковая личность: жанровая речевая деятельность» (Волгоград, 1998), «Языковая личность: проблемы межкультурного общения» (Волгоград, 2000).

Объем и структура работы. Диссертация включает предисловие, введение, четыре главы, заключение и список литературы (538 наименований), а также список лексикографических источников и справочников и источников текстовых примеров.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В предисловии определяется предмет и цель исследования, обосновывается актуальность темы, научная новизна, доказывается теоретическая значимость и практическая ценность работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту, определяется материал и методы исследования. )