В восьмой главе «Код как ракурс мировидения: Эволюционная модель» в качестве образов-моделей мировидения рассмотрены крупнейшие культурологические парадигмы человечества: дородовой мифологический период, античность, средние века, Ренессанс и Новое время. Введена когнитивная трактовка мифологемы, ее синхронной вербализации и диахронной эволюции, рассмотрена трансформация мифологических смыслов как мировидения в средство речевой выразительности, азбуку языка и поэтики русской литературы. На основе тезаурусно-эволюционного подхода к крупнейшим культурным парадигмам человечества введено понятие цивилизационного смысла, описано функционирование цивилизационных смыслов античности, Средневековья, Ренессанса и Нового времени в структуре русской языковой личности, представлена семиотическая эволюция вербальной формы цивилизационных смыслов.

Мифологический концепт как ментальное образование имеет ядро — свернутый текст телеологического ценностного характера, представленный на вербально-ассоциативном уровне языковой личности именем концепта, иногда в виде рядов: поэт — певец, чудовища — тератологические существа — тератоморфные существа. Свернутый текст-имя ядра концепта представляет собой фрейм пояснительного и императивного характера — этиологию и телеологию, например: К ‘Битва, война’ — ‘борьба созидательных и деструктивных сил космоса’. Слоты данного фрейма варьируемы в смысловом и историче­ском отношении: ‘борьба демиурга с хтоническим чудовищем’, ’богов с титанами’, ‘Геракла с лернейской гидрой’, ‘Добра со Злом‘. Неварьируемая часть фрейма (‘космические и социальные явления дуалистичны, амбивалентны; для сохранения космоса (жизни) необходимы усилия, физические или духовные’) и представляет собой его смысл — «фрейм бытия».

На вербально-ассоциативном уровне языковой личности концепт-фрейм существует в форме различных языковых знаков: лексемы-имени (предки, духи), термина (этиологические мифы — этиологии), устойчивых словосочетаний (левый и правый, умирающий и воскрешающий зверь), метафорических употреблений имени концепта (певец свободы, кузнец счастья, метаморфозы современных политиков), словообразовательной базы — внутренней формы (олимпийское спокойствие, шаманские камлания современной прессы), в форме потенциальных сем — ассоциаций к исторически демифологизированному употреблению слова: дом ‘человеческое жилище’ плюс импликационал значения — потенциальные семы ‘внутреннее пространство, противопоставленное внешнему миру — лесу’, ‘мезокосмос — середина мироздания‘, ‘место общения с духами — умершими предками‘, реализуемые в контекстах «намоленная икона», мой дом – моя крепость, наконец, в виде текстов («Дом» Ф. Абрамова).

Ядро-имя мифологического концепта как исторически завещанного «фрейма бытия» представлено на вербально-ассоциативном уровне именами разных родов: образно-символьными (богиня-мать, карлики, мировое дерево, пряжа); потенциально-метафорическими — с ассоциативным ореолом (болезнь, душа, загробный мир); терминологическими — сущностно-объяснительными и классификационными (трикстер, архетипы, культурный герой, геометрические фигуры) и функциональными (космогонии, эсхатологии, антропогонии).

Формами вербализации мифологического концепта являются следующие. Мифологический концепт — «фрейм бытия» как информационный метатекст представлен полем алломорфов символа (кузнец — Гефест; трикстер — королевский шут, карнавальный «царь», Лис, Ворон, Иванушка-дурачок) и слотов фрейма концепта (‘умира­ющий и воскресающий бог’, ‘культурный герой погибает, уходит, попадает в плен, заточение — воскрешает, вырывается из заточения, возвращается’). Литературоведческому употреблению «мифологические мотивы и образы» могут быть поставлены в когнитивное соответствие слоты и символические алломорфы мифологических фреймов.

В исторически вербализованном тезаурусе (словаре) и речевой практике языковой личности мифологический смысл, мифологема могут быть представлены метатекстом (Добро должно быть с кулаками); слотами в вербализованной форме (нектар и амброзия); символьными алломорфами (куем мы счастия ключи, ось мироздания); слотами и символами одновременно («На Парнасе серебряного века» С. Маковского); ассоциативным ореолом (аморфная работа), где присутствует потенциальная сема p ‘атрибут хаоса’.

В русской литературе воплощен весь мифологический алфавит. Это мифологические смыслы единства и взаимопревращений человека и животных (сказки); мифологические смыслы, связанные с растениями: И тьмой и холодом объята Душа усталая моя; Как ранний плод, лишенный сока, Она увяла в бурях рока Под знойным солнцем бытия (М. Лермонтов); мифологические смыслы, касающиеся вещей, артефактов («Телега жизни» А. Пушкина). Сквозным мотивом русской литературы является мотив двойничества. Значение ‘двойника’ реализовано в романах Ф. Достоевского, стихах С. Есенина, рассказе А. Чехова «Черный монах». Сюжеты геометрического пространства, развилки как выбора пути и судьбы широко реализованы в былинах и сказках. Сюжет демиурга, творца, воплощеный в мировой («Пигмалион» Б. Шоу) литературе, в значении творения нового социального мира широко использован поэтами Серебряного века: Молодой моряк вселенной, Мира древний дровосек, Неуклонный, неизменный, Будь прославлен, Человек! (В. Брюсов). Мифологические смыслы верхнего (горнего), срединного и нижнего мира (бездны) отражены в лирике Ф. Тютчева и А. Пушкина. Мотив противника демиурга, демона, — сквозной образ лирики М. Лермонтова. Мифологический мотив великанов воплощен у М. Лермонтова как в общефилософском (И мысль о вечности, как великан, Ум человека поражает вдруг), так и былинно-историческом ключе (В шапке золота литого Старый русский великан Поджидал к себе другого…). Мифологическое значение первозданного хаоса актуализировано в стихотворениях Пушкина (Прощай, свободная стихия!) и Ф. Тютчева: Тогда, густеет ночь, как хаос на водах… Мифологическое значение земледельца, сеятеля, послужило основой сюжета стихотворения Пушкина «Свободы сеятель пустынный…», формулы Н. Некрасова «Сейте разумное, доброе, вечное». Постепенно мифологема сеятеля эволюционировала в метафориче­ское обозначение ‘крестьянина’, ‘просветителя’, ‘учителя’: Назови мне такую обитель, Я такого угла не видал, Где бы сеятель твой и хранитель, Где бы русский мужик не стонал? (Н. Некрасов). Значение поэта-пророка, транслятора воли небес послужило основой стихотворений «Пророк» у А. Пушкина и М. Лермонтова. Россия — страна равнин, поэтому обязательным образом русской поэзии является мифологема Матери-Земли: Лишь ветер не дает покою Вершинам придорожных ив, И выгибаются дугою, Целуясь с матерью-землею Колосья бесконечных нив… (Н. Некрасов). Мифологема волшебства, чуда — обязательная принадлежность романтических стихотворений: Ты и во сне необычайна. Твоей одежды не коснусь. Дремлю — и за дремотой тайна… (А. Блок). Кузнец мифологически связан с преисподней, отчего его изображали с копытами на ногах. Поэтому именно кузнец летает у Н. Гоголя на черте в Петербург за черевичками. Мифологический мотив маски выступает в стихотворении М. Лермонтова «Как часто, пестрою толпою окружен…». Сон в мифологии — путешествие души, он сродни временной смерти. Именно значение ‘перехода на тот свет’ послужило основой знаменитого предвидения М. Лермонтовым его гибели в стихотворении «Сон», композиционно построенном на мифологических взаимопереходах: В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал недвижим я; Глубокая еще дымилась рана, По капле кровь точилася моя. Лежал один я на пеcке долины; Уступы скал теснилися кругом И солнце жгло их желтые вершины И жгло меня — но спал я мертвым сном. И снился мне .

Мифологические смыслы — азбука русской поэтики. Эволюция мифологических смыслов в постоянные метафоры, ключевые слова-символы поэтического языка приводит к функциональной специализации мифологем, например, астральных символов (звезда, комета, солнце, луна, заря), символов стихий (море, буря), природных объектов (остров, бездна), социальных действий (жатва). Солнце в поэтическом алфавите, например, Серебряного века актуализировано в мифологическом значении ‘жизни’, ‘блеска’, ‘золота’ как высшей ценности. В полном соответствии с программной астральной символикой именно таков смысл программных стихотворений представителей русского Ренессанса: Будем как солнце, оно — молодое. В этом завет красоты! (К. Бальмонт). Луна в мировой мифологии — символ ‘ущерба’, ‘увядания’, ‘таинственности’, ‘скрытости’, ‘матового свечения’. Заря является мифологическим символом ‘жизни’, ‘рождения’, ‘начала’ и потому употребляется в значении нового, прогрессивного: И над отечеством Свободы просвещенной взойдет ли наконец прекрасная Заря? (А. Пушкин). Звезда осмысляется как ‘душа’ и ‘небесный спутник’ человека: …прощаясь с римской славой С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавой! (Ф. Тютчев). Остров в мифологии — символ ‘блаженных’, эмблема ‘смерти’, а потому переосмысляется в виде значений ‘удаленность’, ‘экзотика’, ‘одиночество’: Живу на даче как на острове, и все друзья меня забросили (Б. Чичибабин). Символом бездны изображают ‘социальные потрясения’: Гроза шумит и к бездне гонит Свободы шаткую ладью… (Н. Некрасов). Мифологема жатвы ставится поэтическим обозначением ‘смерти’: Те же стаи несытых смертей Над откосами косами косят, Над откосами косят людей (А. Белый). Отражая ранние и поздние этапы развития человечества, мифологемы реализуют различные исторические варианты своих значений, рисуя языческое обожествление природы (И сам теперь великий Пан В пещере нимф покойно дремлет — Ф. Тютчев), античные сцены пиров-симпозиумов (Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые — Его призвали всеблагие Как собеседника на пир — Он же). Являясь продуктом исторического развития поэтики, мифологические смыслы отражают нашу природу: Мотылька полет незримый Слышен в воздухе ночном… Час тоски невыразимой! Все во мне, и я во всем! (Ф. Тютчев). Это «все во мне, и я во всем» — вечная основа мифологических смыслов: они — азбука человеческого мироощущения и потому — азбука языка. )