В качестве примера рассмотрим названия советских армейских газет эпохи Великой Отечественной войны. Наиболее выраженную концентрированную реализацию в составе данного гипертекста получает концепт «Родина»: в 110 рассмотренных гемеронимах лексема Родина употреблена 32 раза, лексема Отечество – 5 раз, лексема Отчизна – 1 раз. Дисперсивной реализации подвергся концепт «война». Хотя лексема война не использована ни разу, все названия имеют ассоциативную связь с представлением о войне как виде деятельности. С точки зрения отношения к боевым действиям как центральному концепту военного дискурса проанализированные названия могут быть классифицированы следующим образом: 1) описывающие мотивацию деятельности (За Родину, За счастье Родины, За честь Родины, Во славу Родины, Родина зовет, За счастье народа и т.д.); 2) формулирующие цель деятельности (На разгром врага, Бей врага, Врага на штык, Вперед к победе и т.д.); 3) содержащие призыв к действию без формулировки мотивации или цели (Вперед, На штурм, В решающий бой); 4) идентифицирующие деятеля, т.е. адресата текста (Сталинский воин, Советский патриот, Защитник Отечества, Сын Родины, Красный боец и т.д.); 5) называющие черты характера, необходимые для успешной реализации деятельности (Отвага, Мужество); 6) характеризующие интенсивность или протяженность деятельности (Героический штурм, Сталинский удар, Боевая тревога, Боевой поход, Боевой путь); 7) квалифицирующие саму газету как участника деятельности (Боевая красноармейская, Боевой призыв, Слово бойца, Боевой товарищ и т.д.); 8) содержащие номинации опредмеченных символов военной деятельности (подобных символов всего два – знамя и звезда: Красное знамя, Боевое знамя, Сталинское знамя, Звезда Советов, Боевая звезда и т.д.). Таким образом, несмотря на отсутствие однословной апелляции, концепт «война» получил обширную реализацию в данном гипертексте.

Полиапеллируемость лингвокультурного концепта может стать причиной возникновения в общении ситуации концептуального диссонанса. Концептуальный диссонанс ­– полный или частичный срыв коммуникации, вызванный различием ассоциативных связей между концептом и языковой единицей в сознании коммуникантов. Концептуальный диссонанс может носить семантический или прагматический характер. При семантическом концептуальном диссонансе ошибочная интерпретация той или иной языковой единицы делает адресата неспособным адекватно извлечь информацию из высказывания адресанта:

– В одно слово, – говорил красивый мужик с серьгой, ­– летось к нам худощавый человек приходил […]. Собрал сход и говорит: «Помещик вами пользуется, жиреет, а вы без земли». Хорошо так рассказывал, только все прибавлял: «благодаря тому» да «благодаря тому», так и не поняли, за что благодарит… (А.Н. Толстой).

При прагматическом концептуальном диссонансе адресат адекватно понимает смысл, вложенный адресантом в языковую единицу. Однако сам выбор данной единицы для передачи этого смысла вызывает у него неприятие, поскольку противоречит его индивидуальной системе ценностей или коммуникативному кодексу культурной группы, членом которой он является. Прагматический концептуальный диссонанс ведет к классификации коммуникативного партнера как «чужого»:

– Ребята заканчивают последнюю тренировку, – […] сообщил атташонок. – Завтра начинается «показуха» .

– Не последнюю, а заключительную! – жестко поправил я.

– Простите?

– В авиации случайных слов нет. Слишком близко к Богу . (Ю. Поляков).

8. Изменчивость. В ходе жизни языкового коллектива структура лингвокультурного концепта непрерывно меняется, поскольку меняются внешний для человека мир и внутренняя система ценностей. Концепт утрачивает старые ассоциативные связи и обогащается новыми. Изменения в структуре концепта могут быть связаны с колебаниями степени его актуальности или трансформацией оценочности.

Колебания актуальности увеличивают или уменьшают количество языковых единиц, являющихся средствами апелляции к данному концепту. Примером может послужить возникновение большого числа обозначений насильственной смерти в периоды войн и революций. Так, к эпохе гражданской войны 1917-1922 гг. относятся фразеологизмы со значением ‘расстреливать’ – поставить к стенке, пустить в расход, отправить на раскаяние, отправить на Машук фиалки нюхать, отправить на шлепку, отправить в штаб Духонина и т.д.

Трансформация оценочности выражается в появлении у языковых единиц новых оттенков значения, демонстрирующих изменение отношения социума к концептуализируемому феномену:

Ведь Центральный рынок обслуживает не только пензенцев, но и всех приезжих из ближних и дальних районов области, в том числе мелкооптовых закупщиков. А кого обслуживаем мы в «спальном» районе Пензы? Мы можем рассчитывать лишь на проживающих вблизи бабушек и дедушек с маленькими пенсиями, низкооплачиваемых рабочих, учителей, нищую и безработную молодежь («Деловая Пенза», 11.06.2003).

В данном отрывке автор стремится продемонстрировать низкий уровень дохода покупателей рынка. При этом наименования почти всех перечисляемых групп населения сопровождаются эпитетами со значением ‘бедность’: низкооплачиваемые рабочие, нищая и безработная молодежь, бабушки и дедушки с маленькими пенсиями. Лишь лексема учитель подобного эпитета не имеет, поскольку для носителя современной русской культуры оценочная ассоциация «бедность» прочно вошла в концепт «учитель».

Оценочная трансформация может также выражаться в потере оттенка значения. Так, для русской дореволюционной культуры офицерское звание ассоциировалось с высокой престижностью, кастовой закрытостью и внешним лоском, что обусловливало существование выражений держать себя на офицерской ноге и ставить себя на офицерскую ногу – ‘вести себя особым образом: молодцевато, щегольски, снисходительно-пренебрежительно к окружающим’. В постреволюционной России социальная дистанция между военными и представителями штатского населения существенно уменьшилась и концепт «офицер» утратил вышеуказанные оценочные ассоциации.

9. Трехуровневое лингвистическое воплощение. Лингвокультурный концепт существует в трех уровнях:

1) как системный потенциал, т. е. совокупность средств апелляции к концепту, предлагаемых носителю языка культурой, как накопленное культурой лингвистическое достояние, зафиксированное в лексикографии;

2) как субъектный потенциал, т. е. лингвистическое достояние, хранящееся в сознании индивида. Данный уровень заведомо ỳже предыдущего в том смысле, что ограниченность памяти и различия в образовательном уровне не позволяют индивиду овладеть всей совокупностью языковых средств, апеллирующих к тому или иному концепту. Однако он шире в том смысле, что в нем появляются новые единицы и связи между ними, которые еще не получили фиксации на первом уровне. Например, упоминавшееся выше значение лексемы учитель ­– ‘нищий, малозарабатывающий человек’ ­– еще не получило словарной кодификации, однако оно присутствует в ассоциативно-вербальной сети носителя русского языка. Уровень системного потенциала всегда является вторичным и запаздывающим по отношению к уровню субъектного потенциала;

3) как текстовые реализации, т. е. апелляции к концепту в конкретных коммуникативных целях. Если предыдущие уровни воссоздаются искусственно (первый – при составлении словарей и справочников, второй – путем лингвистического эксперимента), то данный уровень является естественным существованием концепта, отражающим его свойство диалогической направленности. Но этот уровень является и наименее упорядоченным: в каждом конкретном случае текстовой реализации мы имеем дело лишь с незначительной частью концепта, которая оказывается востребована для воплощения определенной коммуникативной потребности. В рамках третьего уровня единый концепт, существующий в культурной и индивидуальной памяти, распадается на субконцепты, функционирующие в отдельных жанрах и дискурсах.

Язык является одновременно сферой реализации культурных ценностей и одним из феноменов, подвергающихся ценностному осмыслению со стороны носителей культуры. Развитие, усложнение и специализация лингвокультурных концептов дают возможность противопоставить концепты и метаконцепты (первичные и вторичные концепты). Сознание носителя языка осуществляет осмысление продуктов предшествующей концептуализации, оформленных как семиотические образования (такие, как язык, текст, жанр, стиль, перевод, дискурс). Продуктами этого осмысления становятся метаконцепты «язык», «текст», «жанр» и т.п. В метаконцепты входят фактуальные знания, рефлексируемые умения, ценностные ориентации и стереотипы, касающиеся языковой системы и коммуникативного процесса. Так, метаконцепт «пунктуация» составляют усвоенные правила расстановки знаков препинания (понятийный элемент метаконцепта), ассоциации со школьными диктантами и экзаменами (образный элемент метаконцепта). В зависимости от социальной и возрастной принадлежности члены языкового коллектива могут относиться к пунктуации либо как к необходимому атрибуту образованности, либо как к хранящейся в памяти компьютера и потому не нуждающейся в запоминании информации (ценностный элемент метаконцепта). Незнание членами языкового коллектива лингвистического термина вовсе не означает отсутствие в коллективном сознании соответствующего метаконцепта. )