Гиперонимизация в приведённых выше примерах снимает отрицательную оценочность (ср. нейтр. дух и совершенно неуместное по отношению к умершему праведнику старцу Зосиме слово зловоние) и, таким образом, выполняет эвфемистическую функцию.

В русском языке в этой же функции как основа указанной фигуры речи регулярно используются имена существительные запах, запашок и душок в контекстах типа: мясо с запахом; От телятины-то уж запашок пошёл (М. Е. Салтыков-Щедрин. Пошехонская сторона); А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! (А. П. Чехов. Дама с собачкой). Что касается слова запашок, то уже в “Толковом словаре русского языка” под редакцией Д. Н. Ушакова оно фиксируется как однозначное:“запашок, -шка, м. (разг. фам.). Слабый дурной, гнилой запах. Рыба с запашком”. Аналогичную деривационную историю пережили русские слова вонь и вонять. Их этимологически исходное (широкое) значение отражено в церковнославянских дериватах благовоние и зловоние, а также в значении старославянизма воня “запах, ухание вообще, а более аромат, запах приятный” (В. И. Даль), ср. древнерусское воняти ‘пахнуть’, позже ‘вонять’ (П. Я. Черных). Таковы механизм и некоторые следствия гиперонимизации, используемой как приём эвфемии в семантическом поле “Запах”. Здесь этот приём является источником пополнения номинативных средств микрополя “Неприятный запах”. Точности ради отметим, что вполне возможной является и гиперонимизация с целью ухода от тавтологии (напр.: В саду стоял тонкий аромат роз. Я с удовольствием вдыхала их запах), однако системно значимых следствий эта функциональная разновидность указанной фигуры речи в семантическом поле “Запах” не имеет.

Гиперонимизация как средство эвфемистической зашифровки используется также и в китайском языке. Напр.: Rou you weir le [Жоу ю вэй лэ] букв.: ‘Мясо пахнет запахом’. В данном предложении сочетание you weir le [ю вэй лэ] ‘пахнет запахом’ используется вм. более грубого fa chou [фа чоу] ‘воняет’. В китайском языке среди единиц обозначения родового наименования запаха только слогоморфема wei [вэй] ‘зaпax’ употребляется в данной функции, что говорит о слабой лексической базе указанной фигуры речи в китайском языке. Видимо, можно, вслед за М. С. Поспеловой, утверждать, что продуктивность фигуры номинации в том или ином в семантическом поле напрямую зависит от мощности лексической базы этой фигуры в данном поле.

Результаты проведённого исследования позволяют утверждать, что семантическое поле “Запах” имеет двуярусный характер. На лексическом уровне данная номинативная система представлена девятью микрополями, мощность которых очень различна в русском и китайском языках; на синтаксическом уровне – тремя “синтаксическими микрополями” (термин Н. И. Филичевой). Система моделей косвенной номинации поля включает в русском языке метафору, метонимию, антифразис и гиперонимизацию, в китайском – метафору и гиперонимизацию. Наиболее активным источником средств номинации поля “Запах” в обоих языках является метафора, которая, как известно, представляет собой универсальный приём номинации*.

Перспективы данного исследования мы видим в дальнейшем изучении принципов именования действительности в русском и китайском языках, в изучении потенциала прямой и вторичной номинации в сравниваемых языках, в уточнении парадигматических и синтагматических характеристик семантических полей, отражающих человеческую сенсорику.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Оценка в семантическом поле запахов // Языковая личность: проблемы межкультурного общения. — Волгоград, 2000. – С. 62 –64.

2. О стилистическом использовании гипонимии (на материале средств обозначения запаха) // Речь. Речевая деятельность. Текст: Межвуз. сб. науч. тр. – Таганрог, 2000. – С. 120–124.

3. Приемы и сферы эвфемии в русской и китайской культурных традициях // Язык образования и образование языка: Материалы междунар. науч. конф. – Великий Новгород, 2000. – С. 296–297.

4. Метафора в семантическом поле "запах" (на материале русского и китайского языков) // Проблемы обучения иностранных граждан на современном этапе: лингвистические и методические материалы междунар. науч.-практ. конференции. – Волгоград, 2000. – С. 127–128.

5. Антифразис как прием эвфемии (на материале средств обозначения запаха) // Русский язык. Вчера, сегодня, завтра: Материалы Рос. конференции, посвященной 40-летию кафедры русского языка Ворон. гос. ун-та и 75-летию со дня рождения И. П. Распопова. – Воронеж, 2000. – С. 158–159.

6. О возможностях функционального анализа при разведении синонимов (на материале слов семантического поля “Запах”) // Лингвистические парадигмы: традиции и новации: Материалы междунар. симпозиума молодых ученых “Лингвистическая панорама рубежа веков”. Волгоград, 2000. – С. 175–180 (в соавторстве).

7. Метафорические наименования запаха: опыт классификации (на материале русского и китайского языков) // Филологический поиск: Сб. науч. тр. – Вып. 4. – Волгоград, 2000. – С. 63–67.

8. Микрополе “Неприятный запах” в русском языке // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности. – Волгоград, 2001. – С. 94–100.

* Москвин В. П. Русская метафора: параметры классификации // Науч. докл. высш. шк.: Филол. науки. – 2000. – № 2. – С. 66-74; Москвин В. П. Тропы и фигуры: параметры общей и частных классификаций. – Волгоград, 2000. – С. 18-19.

* Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый выпуск. – М., 1997. – С. 121.

* Гринберг Дж., Осгуд Ч., Дженкинс Дж. Меморандум о языковых универсалиях // Зарубежная лингвистика. – Т. 2. – М., 1999. – С. 125. )