Общие закономерности процессов восприятия, в том числе особенности слухового и зрительного восприятия, анализируются в многочисленных публикациях (см., например, [Залевская 1998; Коссов 1996; Ломов и др. 1986; Носуленко 1988; Солсо 1996; Шехтер 1981]). Современные теории восприятия, как правило, базируются на принципиальном положении об “активности воспринимающего субъекта, включенности восприятия в систему деятельности, целенаправленности восприятия, его зависимости от многих факторов (в том числе от сопутствующих обстоятельств, мотивации, предшествующего опыта и его организации в долговременной памяти и т.д.)” [Залевская 1998: 6]. Подход к новому слову с позиций психолингвистической концепции слова подразумевает учет всего того, что содержится в индивидуальном лексиконе человека, и всей специфики формирования индивидуального знания [Залевская 1992], всего, что происходит в сознании человека при восприятии новых/незнакомых единиц номинации, включая весь комплекс задействованных стратегий и опор. Речевая деятельность при этом рассматривается в контексте единой теории психических процессов [Веккер 1998], с которой хорошо согласуются положения органической психологии [Зинченко 1997; 1998].

Непрерывное деятельностное отражение интеллектом реальности находит свое отображение в речевой организации человека, во внутреннем лексиконе индивида, и через функционирование речевого механизма позволяет гибко реагировать на изменения в коммуникативной среде взаимодействия “человек – общество”. Единство субъективного и объективного, достигаемое в итоге полноценной мыслительной деятельности, реализация в процессе речи фундаментальных принципов психической активности человека являются результатом действия не только генетических законов формирования этой деятельности, но и собственно функциональных законов самого процесса мышления.

С учетом особенностей психической деятельности и закономерностей речемыслительной деятельности человека единицы анализа должны представлять собой все то, что связано у человека с словом как средством доступа к его информационному тезаурусу, включая и те механизмы, которые делают этот доступ возможным. В этом плане мы опираемся на подход к единицам анализа психики, предлагаемый в [Гордеева, Зинченко 1988]. В мышлении человека не существует четкой границы между функционированием эвристических, творческих процессов и использованием алгоритмов, для индивида “не может быть абсолютно известной задачи, иначе она не будет для него задачей, и не существует абсолютно новой задачи, в которой не присутствовали бы элементы проблемных ситуаций, связанные с имеющимися в памяти человека теоретическими знаниями и программами действий, в противном случае он вообще задачу решить не может” [Гурова 1979: 20].

Поскольку источником появления новых единиц в речевой деятельности и средством опознания новых единиц является речевой механизм индивида, представляющий собой многоплановый феномен, исследование новых слов в психолингвистическом ключе подразумевает изучение особенностей устройства речевого/языкового механизма и его функционирования в неразрывности всех аспектов протекающей на разных уровнях осознаваемости речемыслительной деятельности. Именно новое слово послужит ключевым звеном в выявлении многих особенностей данного механизма, поскольку специфика его такова, что на любом этапе задействованности речевого/языкового механизма существует феномен “нового слова” (см. многочисленные обращения к нему в связи с различными проблемами: референции [Барсук 1997]; механизмов идентификации слова носителем языка [Сазонова 1998; 1999]; потенциального словаря [Шумова 1995; 1997]; функционирования иноязычного слова [Медведева 1996; 1999]).

В процессе нашего исследования обнаружено динамическое соотношение эвристических (творческих, поисковых, ведущих к открытию новых путей решения) / семантических и неэвристических / формальных (репродуктивных, “алгоритмизированных”, выполняемых по определенным схемам, с опорой на внешние признаки и эталоны, сформированные в речевом опыте испытуемых), компонентов процесса идентификации нового слова. Процесс идентификации незнакомого для индивида слова характеризуется непрерывным и целостным представлением признаков проблемной ситуации в их взаимосвязи. В основе идентификации лежит ранее сложившееся единство продукта и процесса, т.е. сформированность речевого/языкового механизма человека.

Поисковая структура мышления, выраженная в выдвижении гипотез, выборе планов и стратегий с присущим ей языком (кодом), разрешает особые способы отбора признаков проблемной ситуации в ходе ее исследования и преобразования, служит особой образной логикой и имеет большое число степеней свободы: пункты встречи признаков разных модификаций намечаются в непрерывном обзоре проблемной ситуации сразу по нескольким плоскостям n-мерного пространства признаков [Гурова 1979: 25].

В научном творчестве случайная ассоциация (в том числе “подсказка”), которая создает эффект “пересечения” в подсознании разрозненных явлений, зачастую приводит к открытию нового. В наших экспериментах роль “подсказки” могли сыграть все факторы, влияющие на восприятие испытуемых незнакомых слов, однако к наиболее существенным могут быть отнесены сформированные в языковом сознании испытуемых общие и частные идентификационные эталоны пересечения недавних по времени восприятий.

В исследовании [Розет 1991: 5] фантазия трактуется как любая продуктивная умственная деятельность, результатом фантазии является создание чего-то нового – новых образов, оригинальных идей, мыслей, композиций, новых сочетаний образов и идей, нового их порядка, новых зависимостей. В этот ряд необходимо добавить – и новых слов. Существенным, на наш взгляд, является выделение неких общих определенных компонентов фантазии / творческой деятельности / продуктивной речемыслительной деятельности, а именно: новизны, неожиданности, непривычности.

Фантазия – это самосохранение, саморазвитие и самораскрытие, исходная человеческая способность; ксущественным чертам фантазии следует причислить активность, оценочное отношение и непредопределенность. Ключевыми имманентными внутренними механизмами фантазии, фундаментальными закономерностями являются анаксиоматизация (обесценивание той или иной информации, а также того или иного способа выполнения действия) и гипераксиоматизация (повышенная оценка). Эти механизмы не носят жестко предопределенного характера и могут коснуться любого признака [Розет 1991]. Принципиально важным является то, что механизм анаксиоматизации обеспечивает возникновение нового не только путем обесценивания укоренившихся связей, дифференцировок и сочетаний, но и путем обесценивания любого способа выполнения задания, самого подхода к нему, благодаря чему открываются принципиально новые аспекты предмета фантазии, новые точки зрения на него, а также осуществляется переход на различные уровни обобщения.

Процесс идентификации значения нового для индивида слова представляет собой реализацию механизмов речемыслительной деятельности с поиском-построением нового решения/образа. Реальный контекст спонтанно развивающегося общения с неизбежностью требует непредвиденной заранее смысловой интерпретации лексики. В связи с этим один из основных признаков речевой коммуникации – спонтанность порождения высказываний в ходе общения – является в значительной степени итогом эвристической деятельности говорящего. В процессе общения образование каждой новой связи слов по смыслу и выбор слов диктуются не только правилами языка, но и сугубо психологическим аспектом речи. Фактором, оказывающим наибольшее влияние, является коммуникативная значимость смысла слова, его роль в решении коммуникативной задачи. Проблемы формирования ядра и периферии индивидуального лексикона, образования потенциального словаря имеют отношение к определению коммуникативной значимости новой для индивида единицы; незнакомое для носителя языка слово родного языка занимает в его лексиконе положение, которое отличается от места этой единицы номинации в языковой системе. )