Заявления критиков данного направления о том, что социологические оп­ределения преступности неконкретны, а сам феномен преступности в такой трактовке трудноуловим и труден для понимания - не вполне справедливы. С преступностью как совокупностью преступлений человек взаимодействует опосредованно через средства общественной коммуникации. А социальную напряженность ощущает каждый. Именно поэтому люди не только не забы­вают, уходя на работу, запереть дверь, но и стремятся еще установить на ок­нах решетки и укрепить металлом входные двери. В этом смысле количество решеток на окнах и бронированных дверей также может быть показателем преступности;

4) попытка очистить понятие преступления от политической конъюнкту­ры и произвола властьимущих также имеет положительные аспекты:

- оправдывает тех, чьи деяния не имеют общественной опасности (на­пример, противников антинародного политического режима);

- уличают тех, кто, совершая общественно опасные деяния, «застрахо­вался» при помощи манипуляций в области законодательства.

Это, в свою очередь, благоприятствует совершенствованию законодатель­ства и правоприменительной практики. Социологический подход здесь кор­респондирует с богатой философскими традициями школой естественного права.

§2. Антропологический подход к анализу преступности

В рамках антропологического подхода преступность определяется как бо­лезнь, но не общества, а отдельных людей. Преступность, по мнению сторон­ников этого подхода, - результат вырождения, дегенерации, следствие тех или иных психофизиологических аномалий, влекущих «нравственное поме­шательство». При этом понятие вменяемость и общая превенция уголовного наказания по существу утрачивают смысл. Основной метод воздействия на преступность, вырабатываемый данным направлением, - отделение здоро­вых от больных (изоляция и лечение либо уничтожение последних).

Антропологический подход в криминологии нередко называют ломброзианством (неоломброзианством), а само это научное направление прочно ассоциируется с именем итальянского ученого Чезаре Ломброзо (подробнее см. раздел V). Справедливости ради, следует отметить, что идеи о связи тела и души высказывались задолго до Ломброзо. Пожалуй, наиболее древней об­ластью познания в этом отношении была хиромантия, которая претендовала на то, что, изучая руку человека, можно определить его характер и предска­зать будущие поступки. Отдельные высказывания на эту тему мы находим у Гиппократа, Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского. В начале XIX в. про­блемы личности преступника затрагивали исследователи в области физио­гномики и френологии.

Физиогномика (наука о распознавании природных задатков по физичес­ким свойствам человека) имеет достаточно древнюю традицию. Гиппократ изучал ее по источникам, дошедшим из стран Древнего Востока. В 1586 году на эту тему опубликовал исследование Дж. де Ла Порт. В XVIII веке мощный импульс ее развитию дали исследования пастора Лафатера (1741-1801), ко­торый в 1775-1778 годах опубликовал фундаментальный труд «Физиогноми­ческие фрагменты для поощрения человеческих знаний и любви».

Френология - учение о локализации в различных участках мозга отдель­ных психических способностей, диагностируемых путем ощупывания внеш­него рельефа черепа. Основатель френологии австрийский врач и анатом Франц Йозеф Галль (1758-1828) утверждал, что в мозгу человека локализу­ются 27 основных человеческих способностей. По мнению Галля, можно оп­ределить в мозгу места, откуда исходят побуждения к убийству, кражам. Раз­личия в мозговых извилинах поддаются определению по форме черепа, по наличию определенных шишек и т.п. Последователи Галля - ученые Вуазен, Клеф, Клерк, Каспер, Брока, Ловерн - провели интересные исследования физиономий преступников, их черепов. Мэйю и Деспин, например, сравни­вали преступников с дикарями. Особым объектом их исследований была связь между преступностью и различными аномалиями психики, эпилепсией и вырождением.

Все эти идеи удалось синтезировать и развить туринскому профессору Ч. Ломброзо, пытавшемуся основать новую науку - уголовную антрополо­гию. Основная мысль Ломброзо заключается в том, что преступник есть осо­бый природный тип, скорее больной, чем виновный. Преступником не стано­вятся, а рождаются. Это своеобразный двуногий хищник, которого, подобно тигру, не имеет смысла упрекать в кровожадности. Преступного человека не­обходимо выявить по ряду признаков и изолировать (либо уничтожить).

Антропологический подход традиционно оценивается весьма критически абсолютным большинством представителей мирового научного сообщества. В то же время и в рамках этого подхода вырабатываются идеи, заслуживаю­щие внимания:

- все, что представляет опасность, должно быть в сфере научного интере­са исследователей;

- дифференциация бытия различных типов людей (опасных и неопас­ных) - эффективный метод социальной защиты;

- в целях профилактики преступности необходимо проявлять заботу о пси­хическом и физическом здоровье нации (увеличение числа психофизиологиче­ских аномалий в обществе - основание для прогноза роста преступности);

- во главу угла практики социальной защиты ставится безопасность по­тенциального потерпевшего;

• изоляция преступников не должна быть сопряжена с причинением страданий человеку.

§3. Теологический подход к изучению преступности

Преступность всегда оставалась в значительной мере феноменом загадоч­ным. Ее сущность нередко ускользает от исследователя. Бельгийский крими­нолог А. Принс по этому поводу заметил: «Среди тайн, которые нас окружают, существование зла на земле - одна из самых необъяснимых; все философские системы пытались проникнуть в нее и все учения о божественной справедли­вости пытались примирить усовершенствование с существованием зла».*

* Принс А. Защита общества и преобразования уголовного права. М., 1912. С.156-157.

Теологический подход к анализу преступности наиболее активно разраба­тывался в средние века такими теологами, как А. Августин, Ф. Аквинский и др. Как правило, теологические трактовки преступности связывали общест­венно опасное деяние с происками дьявола и были основой карательной практики религиозных судов.* В некоторых современных исламских государ­ствах практика шариатских (религиозных) судов является весьма устойчивой. Сегодня достаточно активно возрождается интерес к христианским теологи­ческим ученьям и в России,** а в отдельных ее регионах (Чечня) в конце XX в. активно функционировали шариатские суды и практиковались религиозные подходы к воздействию на преступность.

* См.: Орлов М.А. История сношений человека с дьяволом. М., 1997.

** См.: Мороз А. Мистические корни преступности // Русь державная. 1998.№ 7.

Исследуя теологическую модель преступника, А.М. Яковлев отмечал сле­дующие черты данного подхода: «Понятие преступного связывается с крайни­ми проявлениями зла, преступным считается посягательство на высшее доб­ро . Преступник же - непосредственное воплощение (персонификация) зла».* Анализируя мистические корни насильственной преступности, М.П. Клейме­нов делает следующие выводы: «Связь мистицизма с насилием прослеживает­ся исторически по двум направлениям: как поклонение демоническим культам и как богоборчество».**

* Яковлев A.M. Теория криминологии и социальная практика. М , 1985.С. 27.

** Клейменов М П. Мистические корни насильственной преступности // Социально-правовые проблемы борьбы с насилием. Омск, 1996. С. 41.

Интересную интерпретацию теологической концепции преступности приводит Ф.М. Достоевский: «Все эти ссылки в работы, а прежде с битьем, никого не исправляют, а главное, почти никакого преступника и не устраша­ют, и число преступлений не только не уменьшается, а чем далее, тем более нарастает. И выходит, что общество, таким образом, совсем не охранено, ибо хоть и отсекается вредный член механически и ссылается далеко, с глаз до­лой, но на его месте тотчас же появляется другой преступник, а может и два другие. Если что и охраняет общество в наше время и даже самого преступ­ника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки един­ственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной сове­сти. Только осознав свою вину как сын Христова общества, то есть церкви, он сознает вину свою перед самим обществом».* Здесь же можно найти и ре­комендации по социальному переустройству - «надо, чтобы не церковь пе­рерождалась в государство, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью».** )