посещения владельцы особняка не берут.
Поскольку дом находится в частном владении, вопрос о его реставрации и сохранении как особо
ценного объекта истории и культуры всегда был головной болью для органов охраны памятников.
Кто должен платить за ремонтные работы и эксплуатацию здания? Может ли оно оставаться жилым
домом или должно быть превращено в музей? Ответы на эти вопросы у каждой из сторон свои.
Генеральный директор Центра охраны памятников истории и культуры ГУОП г. Москвы Владимир
Гончар считает, что дом Мельникова не является капитальным зданием – для его строительства
архитектор использовал дешевый кирпич и деревянные перекрытия-фермы. "Несмотря на то что в
1996 году Правительство Москвы провело полную реставрацию объекта и дом был выведен из
аварийного состояния, его дальнейшее сохранение возможно лишь при условии создания в нем музея
с соблюдением особого температурно-влажностного режима", – говорит г-н Гончар. Внучка
архитектора Екатерина Викторовна Мельникова придерживается противоположной точки зрения:
именно потому, что здание ветхое, из него ни в коем случае нельзя делать музей и отдавать на
растерзание посетителям (сейчас, например, Виктор Константинович проводит по дому не более
пяти гостей). "Конечно, мы не против того, чтобы в Москве появился музей архитектора Мельникова,
– говорит внучка мастера. – Разумнее всего было бы выделить под экспозицию отдельное здание
неподалеку от дома, который, естественно, также станет объектом показа, лучшим образцом
творчества зодчего. Все архивы, более 600 чертежей нереализованных проектов архитектора, его
графические и живописные работы мы готовы передать будущему музею безвозмездно. Нам нужны
лишь гарантии того, что он будет создан, то есть готовое помещение. Мы и сам дом готовы оставить и
переехать в другое место, если бы были уверены в том, что Управление охраны памятников сможет
его сохранить. Ведь реставрация 1996 года не была закончена, инженерные коммуникации не сданы,
и вот уже 4 года не можем добиться от города, чтобы нам официально подключили электричество,
телефон, поменяли систему отопления". ГУОП г. Москвы обвинения Мельниковой опровергает,
настаивая на том, что для особняка было сделано все возможное. Но факты остаются фактами: в доме
течет крыша, мокнут фундаменты, появились трещины в стенах, из-за проседания в грунт лопнуло
несколько стекол. Правда, московские органы охраны памятников виноваты в этом лишь косвенно:
допустили строительство огромного кирпичного здания на соседнем участке.
Вообще сегодня дом Мельникова задавлен более поздними и масштабными объектами, так что спасти
его эстетическое восприятие уже не представляется возможным. Так, может, стоит подумать о самом
особняке, остро нуждающемся в помощи?
Copyright © Журнал "Итоги"
E-mail: Itogi@7days.ru
СУДЬБА А крыша течет .
Николай Молок
Собственный дом архитектора Константина Мельникова уже давно мог
бы стать государственным достоянием, но пока остается лишь частной
заботой его жильцов
(Фото: Александр Сорин)
Кривоарбатский переулок, дом 10. Два огромных белых цилиндра,
прислоненных друг к другу. По периметру - шестьдесят небольших
ромбовидных окон, создающих образ улья. На фасаде - гигантское, в несколько
метров окно. Над окном надпись: "Константин Мельников. Архитектор". Самая
знаменитая (даже культовая) постройка 20-х годов в Москве - собственный
дом-мастерская Мельникова.
Частный дом в коллективистской Москве
В 1927 году Константин Мельников получил в Кривоарбатском переулке
участок земли в несколько соток и приступил к строительству собственного
дома-мастерской. Осенью 1929 года семья Мельниковых въехала в новый дом.
Уникально уже то, что в конце 20-х годов, когда в СССР окончательно
победили идеи обобществленного быта и по всей стране строились
дома-коммуны, одному человеку разрешили построить себе дом, пусть
небольшой (общая площадь около 200 кв. м), но частный. Можно предложить
два объяснения. Во-первых, дом Мельникова был образцовым,
экспериментальным. Здесь архитектор апробировал идею круглого дома,
которую затем хотел приспособить для других построек, в том числе и
домов-коммун (сохранилось множество эскизов и набросков). Как врач,
открывший новую вакцину и испытавший ее на себе самом.
(Фото: Александр Сорин)
Во-вторых, в конце 20-х Мельников был одним из самых крупных и
признанных не только в СССР, но и в мире советских архитекторов. Именно в
те годы у него была огромная практика, по его проектам в Москве
одновременно строилось несколько рабочих клубов, гаражей и других зданий.
Именно он был автором павильона СССР на Международной выставке
декоративного искусства в Париже 1925 года, где была предъявлена новая,
авангардная концепция архитектуры и дизайна. Французы были настолько
поражены мельниковским павильоном, что тут же заказали ему проект гаража
для такси в Париже (проект, впрочем, так и остался неосуществленным). В 1933
году персональная выставка Мельникова прошла в рамках знаменитой
Триеннале декоративного искусства и архитектуры в Милане, где участвовали
все мэтры 20-х годов. Мельников был единственным русским. Но представлял
он не СССР, а самого себя, ибо к тому времени на Западе его продолжали
считать корифеем, а у нас он оказался на задворках архитектурного процесса.
В начале 30-х сменилась архитектурная идеология и соответственно стиль.
Сменились и люди, этот стиль воплощавшие. Архитекторов-авангардистов
обвинили в формализме, лишили практики и возможности преподавать. Однако
любопытно, что в архитектурной среде не было ни массовых чисток, ни
расстрелов, никто из крупных мастеров не был посажен. Лишь единичные
случаи: например, посадили Мирона Мержанова, но он был автором дачи
Сталина в Кунцеве. Здания, построенные авангардистами, продолжали стоять,
и ими продолжали пользоваться. Дома, понятное дело, в запасники не
спрячешь, как картины, а снести несколько сотен построек 20-х не решилось
даже советское руководство.
Старые интерьеры дома Мельникова хранят не только архитектурный стиль 20-х годов, но и стиль
жизни того времени. Мастерская архитектора с огромным окном и специально спроектированной
Мельниковым наклонной полочкой. (Фото: Александр Сорин)
Мельников пострадал одним из первых. Ему тоже запретили строить
(собственный дом оказался последним его крупным сооружением) и лишили
преподавания. Он жил почти в полном молчании и безвестности. Два года он
преподавал в Военно-инженерной академии, потом много лет был профессором
Заочного инженерно-строительного института, делал проект окраски корпусов
Московского мясокомбината. В 1972 году (за два года до смерти) он даже
удостоился звания "Заслуженный архитектор РСФСР".
И все это время Мельников продолжал жить в своем доме - факт такой же
невероятный, как и история его "частного" строительства.
Столовая на первом этаже справа от нее за перегородкой кухня, где до сих пор работает вытяжка,
аналогов которой в 20-е годы не было. (Фото: Александр Сорин)
Частный дом в лужковской Москве
Дом Мельникова и сегодня является частной собственностью. В нем живут сын
архитектора, живописец Виктор Мельников, и внучка с мужем. В 1987 году дом
вошел в список памятников архитектуры местного значения и был взят под
охрану государства. Спустя десять лет была проведена научная реставрация
дома, причем по распоряжению мэрии и за счет московского бюджета
(стоимость одних только ремонтно-реставрационных работ составила около 1
млн. 300 тыс. рублей). Заказчиком выступило Управление охраны памятников
Москвы. Летом 1997 года работы были завершены и приняты с оценкой
"отлично" (как написано в акте о приемке от 19 августа).
)