«Достигнув власти без труда и борьбы, силою одной лишь удачи и родственных связей, Столыпин всю свою недолгую, но блестящую карьеру чувствовал над собой попечительную руку Провидения»,— вспоминал товарищ министра внутренних дел С. Е. Крыжановский. И действительно, Столыпину сразу повезло на его новом посту. Разгорелся конфликт между правительством и Думой, и в этом конфликте Столыпин сумел выгодно отличить­ся на фоне других министров.

Министры не любили ходить в Думу. Они привыкли к чинным заседаниям в Государственном совете и Сенате, где сияли золотом мундиры и ордена, где можно было расслышать даже полет мухи. В Думе все было иначе: здесь хаотически смешивались сюртуки, пиджаки, рабочие косоворотки, крестьянские рубахи, священни­ческие рясы, в зале было шумно, с мест раздавались выкрики, а когда на трибуне появлялись члены правительства, начинался невообразимый гвалт—это теперь называлось новомодным сло­ном «обструкция». С точки зрения министров. Дума представля­ла из себя безобразное зрелище. «Если первые дни кадеты, имев­шие в Думе значительное число голосов . и сумели придать со­браниям некоторое благообразие, а торжественный Муромцев даже и напыщенность,— писал Крыжановский,— то этот тон быстро поблек после первых же успехов Аладьина, Онипки и их то­варищей, явно показавших, что элементы правового строя тонут в Думе в революционных и анархических». Из всех министров не терялся в Думе только Столыпин, за два года в Саратовской губернии познавший, что такое стихия вышедшего из повино­вения многотысячного крестьянского схода. Выступая в Думе, Столыпин говорил твердо и корректно, хладнокровно отвечая на выпады («Не запугаете», «Вам нужны великие потрясения, нам же нужна великая Россия» и т. п.). Это не очень нравилось Думе, зато нравилось царю, которого раздражала беспомощность его министров.

При посредничестве Крыжановского Столыпин вскоре завязал негласные контакты с председателем Думы кадетом С. А. Муром­цевым. Состоялась встреча Столыпина с лидером кадетов П. Н. Милюковым. В либеральных кругах создалось впечатление, что Столыпин благосклонно относится к тому варианту, который предусматривал создание думского министерства с сохранением за Столыпиным его портфеля. Очень трудно провести ту черту, до которой эти переговоры велись с исследовательской целью, а после стали прикрытием подготовки к роспуску Думы. В конце концов Столыпин обнаружил несколько неуклюжее коварство. Однажды в пятницу вечером (дело было уже в июле) он позвонил Муромцеву и сказал, что в понедельник он выступит в Думе. А в во­скресенье Дума была распущена.

В это же время еще более интенсивные переговоры велись с правым дворянством. В мае 1906 года собрался первый съезд уполномоченных дворянских обществ. Он был созван при ближайшем содействии правительства, представители которого (В. И. Гурко, А. И. Лыкошин) участвовали в заседаниях. С докладом «Основ­ные положения по аграрному вопросу» выступил чиновник МВД Д. И. Пестржецкий. В докладе резко критиковались популярные в Думе предложения о принудительном отчуждении частновла­дельческих земель. Отдельные случаи крестьянского малоземелья, говорилось в докладе, могут быть ликвидированы путем покупки земли через Крестьянский банк или переселения на окраины. Не­обходимо принять меры, подчеркивалось далее, к улучшению кре­стьянского землепользования, включая переход от общинной к личной собственности, расселение крупных деревень, создание хуторов. «Следует отрешиться от мысли,— говорилось в докла­де,— что когда наступит время к переходу к иной, более культур­ной системе хозяйства, то крестьяне перейдут к ней по собственной инициативе. Во всем мире переход крестьян к улучшенным системам хозяйства происходил при сильном давлении сверху». Подобные мысли Столыпин, высказывал еще в Гродно.

Настроение прибывших на съезд дворян не было единодуш­ным. Некоторые из них были настолько напуганы революцией, что считали необходимым сделать кое-какие уступки в земельном во­просе. Но таких было немного. Большинство было категорически против того, чтобы «делать подарки и приносить жертвы»29. Не­мало резких слов было сказано о крестьянской общине. «Уничто­жение общины было бы благодетельным шагом для крестьянст­ва»,— говорил К. Н. Гримм. Нападки на общину в какой-то мере были лишь тактическим приемом правого дворянства: отрицая крестьянское малоземелье, помещики стремились все беды сва­лить на общину. Вместе с тем в период революции община сильно досадила помещикам: крестьяне шли громить помещичьи усадьбы «всем миром», имея в общине готовую организацию для борьбы. Даже в мирное время помещик чувствовал себя увереннее, когда имел дело с отдельными крестьянами, а не со всем обществом.

Вопрос о хуторах и отрубах не вызвал больших прений. Сами по себе хутора и отруба мало интересовали дворянских предста­вителей. Главные их заботы сводились к тому, чтобы «закрыть» вопрос о крестьянском малоземелье и избавиться от общины. Правительство предложило раздробить ее при помощи хуторов и отрубов, и дворянство охотно согласилось.

На съезде был избран постоянно действующий «Совет объ­единенного дворянства». Во время частных переговоров со Сто­лыпиным этот совет обещал поддержку правительства на следую­щих условиях: 1) роспуск Думы; 2) введение «скорорешительных судов»; 3) прекращение переговоров с буржуазно-либераль­ными деятелями о вхождении их в правительство; 4) изменение избирательного закона. I Дума была распущена в июле 1906 го­да. Соглашение правительства с представителями поместного дво­рянства постепенно исполнялось, и налицо была определенная консолидация контрреволюционных сил, чему немало содейство­вал министр внутренних дел.

Это было замечено в верхах, где Трепов продолжал свои ком­бинации. Роспуск Думы был новым вызовом общественному мне­нию. Чтобы еще раз сбить его с толку, потребовалась замена край­не непопулярного Горемыкина на какую-нибудь не столь одиозную фигуру. Председателем Совета министров стал Столыпин, сохра­нивший за собой пост министра внутренних дел. Вполне возможно, что дальнейшие замыслы дворцового коменданта предусматривали размен фигуры Столыпина. Но Д. Ф. Трепов вскоре умер.

12 августа 1906 года к министерской даче на Аптекарском острове подкатило ландо с двумя жандармскими офицерами. Опытный швейцар сразу заметил несоответствие в форме. Вызвали подозрение и портфели, которые бережно держали незнакомцы. Однако швейцару не удалось их остановить. Вбежав в переднюю, они натолкнулись на генерала, ведавшего охраной. Тогда они швырнули портфели, и взрывом мгновенно разметало дачу.

В приемной министра в это время собралось много посетите­лей, поэтому число жертв оказалось очень большим. Убито было 27 человек, в том числе два террориста, принадлежавшие к одной из максималистских групп. Среди раненых оказались трехлетний сын Столыпина и 14-летняя дочь. Сын вскоре поправился, у дочери же были раздроблены ноги, и она года два не могла ходить. Един­ственной комнатой, которая не пострадала, был кабинет Столы­пина, где он в момент взрыва и находился.

Покушение еще более укрепило престиж Столыпина в правя­щих кругах. По предложению царя премьер с семьей переехал в Зимний дворец, охранявшийся более надежно. Сам Столыпин очень изменился. Когда ему говорили, что раньше он вроде бы рассуждал иначе, он отвечал: «Да, это было до бомбы Аптекар­ского острова, а теперь я стал другим человеком».

19 августа 1906 года, в чрезвычайном порядке, по 87-й статье Основных законов, был принят указ о военно-полевых судах. Рас­смотрению этих судов, говорилось в законе, подлежат такие дела, когда совершение «преступного деяния» является «настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании». Судопро­изводство должно было завершиться в пределах 48 часов, а при­говор по распоряжению командующего округом исполнялся в 24 часа. А. С. Изгоев, один из первых биог­рафов Столыпина, писал, что в его времена «ценность человече­ской жизни, никогда в России высоко не стоявшая, упала еще значительно ниже».

Официальных сведений о числе жертв военно-полевых судов нет. По подсчетам исследователей, за восемь месяцев (с августа 1906 года по апрель 1907 года) они вынесли смертные приговоры 1102 человекам . Согласно закону, указы, принятые по 87-й ста­тье, должны были вноситься в Думу не позднее двух месяцев после ее созыва. II Дума собралась 20 февраля 1907 года. Правительство понимало, что она отклонит указ о военно-полевых судах едва ни не в тот же день, когда он будет внесен. Поэтому указ не был внесен и автоматически потерял силу 20 апреля 1907 года. Казни, однако, не прекратились, поскольку продолжали действовать военно-окружные суды. )