Вопрос о прогрессивности аграрной реформы неоднозначно трактуется историками. Такие ее моменты, как переселение, ликвидация некоторых ограничений в передвижении крестьян и избрании ими места жи­тельства и рода занятий, размежевание запутанного землевладения соседних деревень и т. п., имели, бес­спорно, положительное значение. Польза же таких мероприятий, как чересполосное укрепление, форси­рованное насаждение хуторов и отрубов, по меньшей мере, не очевидна. А в целом столыпинская аграрная реформа в литературе закономерно связывается с «прусским» (помещичьим, консервативным) путем аграрно-капиталистического развития.

Кроме указанных выше реформ правительство Столяпина намеревалось провести еще ряд преобра­зований, может быть более полезных, чем аграрная реформа. Это касается прежде всего серии мероприя­тий по перестройке местного самоуправления. Действовавшая в России система местного управлении основывалась на сословных началах. Сельское и во­лостное управление было сословно-крестьянским, а уездная администрация находилась в руках местной дворянской корпорации. Получалось, что одно сословие накладывалось на другое, одно сословие руково­дило другим. Правительство намеревалось ввести бес­сословную систему управления, которая основыва­лась бы на взаимодействии помещиков, имущего крестьянства и правительственных чиновников. Нес­мотря на всю классовую ограниченность такой рефор­мы, она имела прогрессивное значение. В области рабочего законодательства намечалось провести меры но страхованию рабочих от несчастных случаев, по инва­лидности и старости. Большое значение имел проект введения всеобщего начального образования.

Некоторые из этих законопроектов были внесены во II Думу. По составу эта Дума была левее первой, но действовала осторожней. Тем не менее между Ду­мой и правительством возникли острые противоречии по аграрному вопросу. Правительство настаивало на неприкосновенности помещичьих земель и на утверж­дении указа 9 ноябри 1906 года. Дума не хотела от­казаться от требования частичного отчуждения помещичьей земли и не выражала желания одобрить этот указ. Глядя на Думу, крестьяне бойкотировали аграр­ную реформу. Ходил слух, будто тем, кто выйдет из общины, не будет прирезки земли от помещиков. В 1907 году реформа шла очень плохо.

3 июня 1907 года был издан манифест о роспуске Думы и об изменении Положе­ния о выборах. Это событие вошло в историю под наз­ванием третьеиюньского государственного переворота.

III Дума, избранная по новому закону и собрав­шаяся 1 ноября 1907 года, разительно отличалась от двух предыдущих. Трудовики, прежде задававшие тон, теперь были представлены крошечной фракцией в 14 человек. Сильно сократилось число кадетов. За­то октябристы, поддержавшие военно-полевые суды и третьеиюньский переворот, составили самую значите­льную фракцию. Они блокировались с фракциями умеренно-правых и националистов. Эти две фракции впо­следствии объединились. Блок октябристов и нацио­налистов действовал до конца полномочий III Думы. Существо политики Столыпина в этот период состав­ляли лавирование между интересами помещиков и самодержавия, с одной стороны, и задачами буржу­азного развития страны (разумеется, как их понимал Столыпин) —с другой. Уже в те времена эта политика была названа бонапартистской.

До третьеиюньского переворота Столыпин выражал свою политику и формуле «Сначала успокоение, а затем реформы». После 3 нюня 1907 года в револю­ционном движении наступило затишье. И Столыпин изменил свою формулу. В одном из интервью в 1909 году он заявил: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Это не означало, что Столыпин отложил свои преобразования на 20 лет. Это говорило о том, что Столыпин понял, каких неимоверных усилий они тре­буют в условиях наступившего «покоя». Ирония ис­тории выразилась в том, что в условиях «смуты» ре­форматорская деятельность Столыпина (как бы к ней ни относиться) была гораздо продуктивнее, чем за­тем, во времена «покоя».

Окончание революции отнюдь не укрепило поло­жение премьера — скорее наоборот. Правящие верхи увидели, что непосредственная опасность миновала, и ценность Столыпина в их глазах заметно понизилась. Николай II начал им тяготиться. Ему казалось, что Столыпин узурпирует его власть. В 1909 году в их отношениях произошел перелом. Правые в Государ­ственном совете извлекли из кучи законодательной вермишели проект штатов Морского генерального штаба и подняли скандал, доказывая, что Дума и Сто­лыпин вторгаются в военную область, которая состав­ляет исключительную компетенцию царя. Это звучало тем более убедительно, что одновременно протекал Боснийский кризис, в разрешении которого Столы­пин принимал активное участие, стараясь не допус­тить войны. Между тем внешняя политика тоже вхо­дила в исключительную компетенцию царя. Столыпин был, видимо, не рад, что связался с морскими штата­ми, но отступать было поздно, и правительство доби­лось прохождения их через Государственный совет, Однако царь отказался подписать законопроект.

В те годы впервые появился при дворе «старец» Г. Е. Распутин. Докладывая царю о его похождениях, Столыпин давал понять, что и обществе начинаются толки и пересуды, а потому с Распутиным лучше расстаться. Николай однажды на это ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше де­сять Распутиных, чем одна истерика императрицы».Во время кризиса в связи со штатами Морского генерального штаба им­ператрица настаивала на отставке Столыпина.

Положение Столыпина совсем пошатнулось, когда от него стало отходить поместное дворянство. Камнем преткновения в отношениях с дворянством явились проекты местных реформ, ущемлявшие вековые дво­рянские привилегии. Критика этих проектов, первое время осторожная, началась в 1907 году. Затем дво­ряне осмелели и начали нарочито заострять свои высказывания, стараясь произвести впечатление на царя и его окружение. Дворянские представители посещали великосветские салоны, бывали при дворе, а некоторые к тому же являлись членами Государствен­ного сонета.

Решительное столкновение между Столыпиным и Государственным советом произошло в 1911 году По законопроекту о введении земства в шести западных губерниях, Предполагалось, что в отличие от действовавших земств новое земство будет бессословным, Кроме того, Столыпин, все более проникавшийся идеями национализма несколько ущемил интересы поль­ских помещиков, имевших огромные владения в западноукраинских и западнобелорусских губерниях. На спиной Столыпина возник заговор с участием польских и русских помещиков, а также бюрократов, отстраненных Столыпиным от активной деятельности, Заговорщики иступили в контакт с царем, который фактически санкционировал их действия. 4 марта 1911 года Государственный совет отклонил ключевые статьи законопроекта. Столыпин демонстративно по­дал в отставку. Царь ответил неопределенно, и Столыпин считал, что дело решено. Но у премьера наш­лись защитники среди великих князей, которые утверждали, что без него «произойдет развал».

Решающую роль сыграло вмешательство вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Как и ее сын, она мало интересовалась хуторами и отрубами. Вместе с тем она обладала здравым смыслом и прекрасно зная своего сына, по- видимому, считала, что без твердой руки Столыпина ему не обойтись.

На следующий день Столыпин был на аудиенции у Николая. Вообразив себя хозяином положения, он соглашался взять отставку назад на весьма жестких условиях: П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов, главные ор­ганизаторы интриги, должны быть удалены из Госу­дарственного совета, обе законодательные палаты сле­дует распустить на три дня, чтобы провести законо­проект о западном земстве по 87-й статье, 1 января 1912 года по выбору Столыпина будут назначены 30 новых членов Государственного совета взамен, неугодных. Тем не менее царь оказался в унизительном положении.

Правые, однако, не сдались, и Государственный со­вет перед роспуском успел демонстративно отклонить законопроект о западном земстве. Обе палаты были распущены с 12 по 15 марта, и законопроект проведен по 87-й статье. Дурново и Трепов отправились отдыхать за границу. )