Тем не менее талант не существует как таковой в общественном вакууме. В рыночных отношениях ценился не талант, а коммерческая выгода с проката этого таланта. Кассовые сборы стали показателем успеха, и в случае, если выступление танцора могло гарантировать хороший кассовый сбор, то возможность заработать на артисте балета давала билет в будущее. Театральный рынок установил свою иерархию успеха. Титулы артистов ничего не значили, все артисты стали подвергаться денежной классификации, то есть артисты делились на "прибыльных" и "не прибыльных". К 1910 году новая система ранжирования артистов пришла на замену существовавшей императорской системе. В списках Дягилева к 1910 году не существовало таких понятий как "прима", "профессионал". На против каждой фамилии обязательно указывалась стоимость этого артиста. В основном фигурировала цифра 2000 - 2500 фр. франков. Второй уровень оплаты артистов равнялся 3000 -5500, но такие артисты балета как Нижинский, Павлова, Карсавина и Фокин занимали отдельное место в этом перечни. Стоимость этих артистов равнялась порой 25 000 - 30 000 фр. франков. Они составляли звездный костяк дягилевской антрепризы. Разница между самыми низкооплачиваемыми и высокооплачиваемыми росла с каждым сезоном, что безусловно отрицательно сказывалось на духовное состояние труппы.

Эта новая звездная система всего лишь отвечала существующему спросу и предложению. Это и стало устойчивым оплотом дягилевской антрепризы в условиях тяжелой рыночной конкуренции. В его труппе ведущие исполнители получали за одно представление столько же сколько получала гастролирующая звезда мирового масштаба. В 1906 году Шаляпину было заплачено за одно выступление в Парижской Опере в опере "Мефистофель" 6 000 франков. И уже через три года Дягилев заплатил Шаляпину 55 000 франков за то, что тот принял участие в русских сезонах 1909 года. Эта сумма была на 15 000 франков больше той, которую платил Дягилев всем солистам балета в течение сезона. Также для сравнения эта сумма, заплаченная Шаляпину была всего на 5 000 франков меньше той, которую выплатил Дягилев всей своей труппе в том году. К 1913 году Шаляпину за шесть выходов в спектакле "Борис Годунов" было выплачено 50 000 франков. Именно эту сумму Дягилев перевел на счет Шаляпину еще за шесть месяцев до начала сезонов на Елисейских Полях.

Как и Шаляпин, присутствие таких звезд как Нижинский и Карсавина были основными надеждами на заключение выгодного контракта по проведению сезонов. Они танцевали практически на всех спектаклях, порой в одно представление входило до трех балетов. Все основные работы Дягилева формировались, основываясь на талантах этих звезд. Их имена и фотографии с изображением их лиц стали обыденном для театральной прессы той эпохи. Как Шаляпин в опере, так и Нелли Мельба в балете вращалась в высоких кругах и получала астрономически высокие гонорары за выступления, проходившие за пределами труппы. В июле 1912 года за одно выступление с Нижинским, Карсавиной и сестрой Нижинского Браниславой в спектакле "Le Spectre de la Rose" Дягилев запросил, чтобы заплатили не меньше 12 000 франков, что в два раза превышало ту сумму, которую платили всей труппе за одно выступление.

В мае 1914 года, спустя несколько месяцев, как отношения Нижинского с Дягилевым закончились, Нижинский заключил трех годичный контракт с Жаком Руше, который являлся новым директором Парижской Оперы. За четырех месячный сезон, в течение которого Нижинский станцевал бы не больше тридцати раз, ему заплатили 90 000 фр. франков или, чтобы было понятней 3 000 франков за выступление. Также с Нижинским каждый год консультировались и без его ведома не принималось решение о постановке нового балета.

Несмотря даже на то, что к шаляпинским гонорарам никто и близко не мог подступиться, звездная система оплаты внесла большие коррективы в смету расходов на постановку. Но Дягилев платил такие гонорары не только артистам своей труппы, но также и гостям - звездам Парижской Оперы - Павловой, Кшесинской и Карлотте Замбелли. В основном гонорары артистам балета превышали, за исключением особых отношений с Шаляпиным, суммы, которые выплачивались ведущим оперным певцам. Также в спланированном петербуржском сезоне 1912 года, который не состоялся из-за пожара театра "Народный Дом", Дягилев должен был Замбелли заплатить 20 000 франков за семь выступлений. В это число входили спектакли "Жизель", "La spectre de la rose", "Жар-птица" и четвертый балет на выбор. К сравнению приведем цифры, которые и покажут разницу в оплате артистам балета и оперным певцам. Дягилев заключил контракт с Людмилой Кузнецовой на семь выступлений в спектаклях "Борис Годунов" и "Иван Грозный". За каждое выступление Дягилев заплатил Людмиле от полутора до двух тысяч франков.

Когда в 1911 году отношения с организацией Бичама осложнились, то Дягилев все больше и больше попадал в зависимость от звезд. Осенью, перед коронационном сезоном в Ковент Гардене, Дягилев добавил в свой звездный коллектив Павлову и Кшесинскую. В следующем году, осложненным большим долгом финансовой компании Брандей, Дягилев обнаружил, что в его репертуаре стало появляться больше французской классики: Дебюсси, Равель и Рейнальдо Хан. С возвращением Дягилева в оперную индустрию в сезоне 1913-1914 годов, когда он заключил контракт с Шаляпиным и с некоторыми другими звездами оперной сцены, финансовое положение Сергея заметно ухудшилось.

Впервые за работу Дягилева, он добился того, что не только танцоры становятся предметом приобретения, но и также, того, что все больше владельцев театров стали обращать внимание на те постановки, в которых заняты звезды. С переходом на новые рыночные отношения, позиция хореографа стала еще важней, так как именно от него зависела классовость постановки.

Раньше балетмейстеры исполняли главные роли, а также участвовали в маленьких частях постановки, но теперь в связи с развитием событий, балетмейстер должен был помимо умения танцевать уметь преподавать, тренировать, репетировать, а также руководить труппой. С открытием нового потенциального рынка, балетмейстеры могли продавать свое искусство за отдельную плату.

)