Только во второй половине 60-х гг. эти показатели улучшились (сказалось непродолжительное воздействие реформы 1965г.), но затем отмеченную тенденцию уже ничто не нарушало. Даже «любимое дитя» административно-командной системы — комплекс оборонных отраслей не сумел вырваться вперед по сравнению с другими «невоенными» отраслями промышленности.

Результаты полуотказа от сталинских порядков очень заметно сказались и на уровне жизни. Сравнительно с полунищетой сталинского времени материальное положение основной части населения в 60-70-е гг. существенно улучшилось. Заработная плата большинства рабочих и служащих, а затем и доходы колхозников перестали тяготеть к абсолютному прожиточному минимуму и постепенно поднялись до уровня, обеспечивающего значительным слоям трудящихся некоторый достаток.

Улучшились жилищные условия: отдельная квартира или отдельный дом превратились в преобладающий тип городского жилища; коммунальная теснота, бараки, трущобное жилье стали уделом не основной массы, но меньшей части горожан.

В народную жизнь вошла сложная современная техника. Телевизор, радиоприемник, холодильник, бытовой газ и другие коммунальные удобства составили обыденный, привычный элемент повседневного быта большинства горожан и многих сельских жителей. Исчез отпечаток бедности в одежде советских людей. Улучшилось даже питание, мясо и молоко, хоть и с перебоями и в совершенно недостаточных размерах, появилось на столах большинства советских людей.

Сравнительно с началом 50-х гг. благосостояние советских людей изменилось качественно в смысле преодоления той стагнации жизненного уровня, посредством которой решалась проблема накопления в рамках форсированной индустриализации. Однако наверстывание в этой области, осуществляемое в рамках недостаточно измененной административно-авторитарной системы, так и не завершилось на протяжении трех десятилетий. Этот процесс остался незаконченным, неполным. Более того, его растягивание на несколько десятилетий означает, что подъем жизненного уровня лишь временами принимал подлинно радикальный характер: с годами он все чаще переходил в медленную эволюцию, полную диспропорций и противоречий, мало кого удовлетворяющую.

Однако основное противоречие не в сравнениях с другими странами и периодами. Практически и политически важнее иное. На протяжении десятилетий реализация возможных плодов поворота в сторону благосостояния ограничивалась отсутствием радикальных экономических реформ и последовательной демократизации. С другой стороны, ничто в эти годы не сдерживало развитие народных потребностей, где произошел действительно революционный скачок. Повышение образования и квалификаций, урбанизация, ослабление всенародного страха и оцепенения, увеличение открытости общества и проистекавшее отсюда постоянное распространение знаний о положении за рубежом - все это создавало почву для коренного изменения представлений о нормах и идеалах повседневной жизни. Начавшийся - пусть и недостаточный - подъем благосостояния дополнительно подстегивал, ускорял процесс обогащения потребностей.

Фактически по большинству объективно измеряемых показателей условия жизни улучшались. Но потребности выросли в гораздо большей мере. Рост благосостояния ограничивали также перебои в снабжении, необходимость постоянных усилий и хлопот в сфере обслуживания, набиравшая силу инфляция.(особенно с конца 70-х гг.)

Недовольство этой ситуацией не становилось меньше от того, что отцы и матери поколения советских людей, вступивших в трудовую жизнь в 60-70-е гг., десятилетиями находились без нормального жилья и нормального питания. Наоборот, значительные слои народа были удовлетворены своим материальным положением в меньшей мере, чем предшествующие поколения. Постепенно стал увеличиваться разрыв между реальными, существующими условиями жизни и жизненным стандартом, тем жизненным уровнем, который большинство населения стало рассматривать в качестве нормального и необходимого.

О противоречивом характере развития - улучшении сравнительно с прошлым и разительном несоответствии глубине назревших перемен свидетельствует и характер изменений, происшедших в социально-культурном облике народа.

Нового уровня достигли урбанизационные процессы. С появлением в 50-60-е гг. паспортов у колхозников и с уничтожением их полукрепостной «привязанности» к земле перелив населения в города на некоторое время принял даже больший масштаб, чем в годы первых пятилеток и после войны.

Система школьного обучения развивалась темпами, вполне соответствовавшими урбанизации или даже опережавшими ее. Уже в 50-е гг. совершился переход от всеобщего начального к всеобщему неполному среднему образованию.

В течение 60-70-х гг. был осуществлен и переход к всеобщему полному среднему образованию. В результате такое и более высокое образование в 1979г. имело более 64% всех трудящихся. Но если иметь в виду не школу, а культуру в более глубоком смысле, как систему ценностей, норм, образцов поведения, дело обстоит сложнее.

Люди, выросшие в деревне и переселившиеся в города, будучи взрослыми, отнюдь не сразу становились горожанами в подлинном смысле. Оказавшись в непривычной среде, они очень часто воспринимали первоначально не высокую городскую культуру, а как раз городское бескультурье (попутно забывая из культуры сельской). Поэтому те самые факторы, которые свидетельствовали о высоких темпах урбанизации - в первую очередь наплыв переселенцев из деревни, - препятствовали качественному развитию городской культуры, способствовали постоянному преобладанию в составе городского населения людей промежуточной, т.е. маргинальной культуры, воспитанных в негородских, неурбанистических условиях и лишь с трудом, не полностью приспособлявшихся к ней.

В органическом единстве с урбанизацией и проходившем одновременно расширением промышленной занятости менялись пропорции социальной структуры советского общества. Продолжалось развернувшееся еще в 30-40-е гг. бурное расширение рабочего класса.

С появлением рабочего большинства в механизме пополнения и воспроизводства рабочего класса происходили качественные изменения. Когда он составлял меньшинство населения, его расширение достигалось главным образом путем притока извне, и потому удельный вес ядра кадровых и тем более потомственных рабочих неизбежно оставался ограниченным. Когда же в стане образовалось рабочее большинство, на первый план выдвинулось естественное воспроизводство, пополнение из собственной рабочей среды. С этого времени неустранимая в прошлом тенденция размывания кадрового ядра стала сходить на нет, начался процесс превращения потомственных городских рабочих в наиболее многочисленную прослойку рабочего класса.

Произошло также превращение служащих и массовой интеллигенции во вторую по численности прослойку занятого населения. Этот процесс явно опережал нужду собственно индустриального производства, но служил предпосылкой для перехода на стадию научно-индустриального производства.

При этом технико-технологические сдвиги, рождаемые НТР, ведут к тому, что многомиллионные слои инженерно-технической интеллигенции включаются в рабочие коллектив, подчиняются их дисциплине, живут с ними едиными интересами.

Оба процесса - и охват индустриальной, рабочей организацией труда многих интеллигентов, и приближение образованности, интеллектуальности многих рабочих у уровню массовой интеллигенции - объективно вели к сближению, а то и к прямому слиянию больших групп интеллигенции и рабочего класса. В обществе возникла, по сути дела, единая социально-культурная среда, создающая немаловажные предпосылки для того, чтобы в ней быстрее и теснее, чем когда-либо ранее, соединялись, по ленинскому выражению, «лучшие элементы, которые есть в нашем социальном строе, а именно: передовые рабочие, во-первых, и, во-вторых, элементы действительно просвещенные».

Немало серьезных проблем накопилось и в сфере развития советской интеллигенции, значение которой неуклонно повышалось в связи с дальнейшим углубление научно-технической революции, необходимостью повышения культурного потенциала общества. )